Елена Герасимова - Синеглазка с водного факультета

– Магистр! – воскликнул Неван. – О чем вы говорите?

– Я, мой дорогой, говорю то, что думаю сам, – отозвался магистр и махнул рукой.

Кажется, его нисколько не волновал тот факт, что за такие беседы с адептами можно угодить в магическую тюрьму. Мой отец сразу же пресекал подобные разговоры, хотя украдкой, там, где нас никто не мог услышать, рассказывал об этих магах и даже восхищался их смелостью. Да, айар Вестон прав, «отступники» не все психи, среди них много адекватных и умных людей, только общество не готово принять их самих, их убеждения, их, в конце концов, безграничную магию.

– Я стар, детки. За свою достаточно долгую жизнь видел много разного, не раз бывал за Гранью, я видел смерть. Но не в этом дело. Сейчас вы меня не поймете, подумаете, что старый учитель выжил из ума. Честно говоря, будете не так уж не правы. У меня есть лишь одно оправдание – прожив жизнь, есть с чем сравнивать. Есть опыт. Я знаю о том, что было задолго до вашего рождения, вижу, что происходит сейчас. Знаю все свои ошибки и промахи и порой сожалею, что некогда не поступил иначе. Сейчас же я могу только досадовать по этому поводу.

Маг встал из-за стола и, прихрамывая, подошел к окну, снял с носа очки и подслеповатыми глазами уставился то ли на парк, то ли на хмурое небо. Он долго молчал, покусывая губы, теребил бородку. О чем в эти минуты думал человек, трудно было даже предположить. Мы еще не знали, что такое старость, поэтому покорно ждали продолжения.

– Знаете, – вдруг усмехнулся магистр, продолжая смотреть в окно, – за много лет моего преподавания вы первые адепты, с кем я вот так просто смог поговорить на запретные темы. Боевые маги слишком прямолинейны, они заточены для другой цели – постоянной борьбы с неким злом. С ними трудно говорить о том, что для них является проявлением зла. Но вами движет вода, она умеет обтекать, подстраиваться, в нужный момент менять русло и скрывать свои секреты в глубине. Меня всегда привлекали темные маги и маги стихийники, поскольку я менталист, могу видеть чужие мысли, желания, могу создавать их по собственному усмотрению. Знаете, что я вижу в вас?

– И что же? – осторожно поинтересовалась Венда.

– Любопытство, – ответил ей магистр, резко обернувшись на звук голоса. – В какой-то мере есть страх, но любознательность сильнее. Да, нас могут наказать, только все, о чем мы с вами говорим, прописано в учебной программе. Есть лишь одна поправка – теория и только теория, никаких практических занятий. Впрочем, на сегодня, думаю, достаточно.

Айар Вестон замолчал, а через несколько минут прозвенел колокол. Урок окончен. Мы начали собираться, в то время как старый маг неспешно вышел в коридор и даже не попрощался. Хм!

– Странный он какой-то, – поделилась своими мыслями Ситлин, убирая в сумку совершенно чистую тетрадь. – Честно, даже записывать побоялась.

– А у нас Кэйлин больше всех знает о запретах, ведь ее отец член Совета, – протянула Далия и прищурилась, когда я метнула на девушку злой взгляд. – А что? Тебя, конечно, в случае чего папочка вытащит, а нас некому.

– Далия! – зарычала на сокурсницу Кара и даже подскочила к ней. – Еще хоть слово, и я прорежу твою прическу.

– О! Куда же без ее подпевалы! – усмехнулась магичка и получила кулаком в лицо.

Девчонки завизжали, а парни бросились разнимать Карамию и Далию, которые сцепившись, упали на пол, пытаясь нанести друг другу удар побольнее. Поскольку моя подруга была обученной разным тонкостям, вторая быстро сдала свои позиции и была вздернута Неваном за шкирку. В нашей группе никогда не случалось ни ссор, ни тем более драк. А тут такое!

– Хватит! – резко вскрикнула я, взмахнув руками.

Не знаю, откуда силы взялись, но всех разметало в стороны, а в вазе на окне, где пылился давно засохший букетик, забурлила протухшая вода. Из хрустальной посудины вырвались тонкие жгутики и приковали обалдевших сокурсников к стенам класса. Никто не ожидал от меня подобного, поскольку чаще всего я старалась быть незаметной тихоней. Зачем? Так мы решили с отцом, когда он понял, что мама погибла не случайно. Он не говорил, какие именно нашел тому доказательства, но просил быть осторожней, не привлекать к себе внимания. Именно тогда Карамия стала не только моей подругой, но и телохранителем. Только об этом никто, кроме нас, не знает.

– Что с вами произошло? – тихо поинтересовалась, глядя на испуганные лица. – Разве этому учил нас наставник? Или две недели в чужой Школе сделали из вас подобие боевиков? Где ваш самоконтроль? Я вас не узнаю. Мои сокурсники не были такими злыми, озабоченными чужим происхождением магами. Ты сама, Далия, далеко не простолюдинка. Зачем цеплять других? Что тебе хочется знать? Говорил ли мне отец об отступниках? За любое только упоминание о них даже вскользь меня наказывали. Но я могу подтвердить слова магистра, теория не запрещена. А почему? Этот вопрос задайте архимагу.

С этими словами я ослабила контроль над стихией, вода пролилась на пол, туда же попадали притихшие девчонки и парни. Глянув на них сверху вниз, вышла вон и помчалась в общежитие, потому что несправедливо нанесенная обида никуда не делась, она рвалась наружу слезами, только мне не хотелось, чтобы кто-то увидел мою слабость. Я запрещала себе плакать, даже когда было невыносимо больно, даже по учителю, хотя временами очень хотелось.

К счастью, к бегущей девушке никто приставать не стал. Ректор сдержал свое обещание, и его подопечные притихли, нас не задирали, почти не дразнили, и к девчонкам приставать не смели. Лишь раз кто-то окликнул меня, но я не остановилась, не оглянулась, промчалась по галерее и с грохотом захлопнула за собою дверь, очутившись в пустой общей комнате.

– Гадость! Гадость! – прошептала трясущимися губами и отправилась умываться.

На душе скребли кошки. Не удивлюсь, если старый маг специально своими речами отвлек внимание, а сам воздействовал на наше незащищенное сознание, вложив туда нечто негативное, вызвавшее желание ругаться, выяснять отношения, унижать друг друга.

– А если…

Я подпрыгнула от посетившей меня догадки и, заткнув в раковине слив, опустила кисти в ледяную воду. Несколько минут общения со стихией, и смогла разглядеть отражение своей ауры. Так и есть, айар Вестон сознательно воздействовал на нас. Но с какой целью? Хотел показать, как на практике выглядит вмешательство в сознание человека извне. Или у него была иная цель? К счастью, его посыл не был направлен в глубь, он как бы плавал на поверхности, раздражая и тревожа, поэтому избавиться от ментальной «липучки» оказалось не сложно. Даже настроение моментально улучшилось, свалилась с души тяжесть, и я улыбнулась своему отражению.

Когда вышла из ванной в общую комнату, там меня встретили сокурсники. Вид у всех был еще тот. Еще чуть-чуть и начнут рыдать.