Тея Виллер - Блики прошлого. Наследие

Так или иначе, только рассудить спорщиков о происхождении названия деревушки, никто не взялся.

Пусть участие воинствующих кочевников в жизни деревушки им только приписывается, а история Еланьки – это всего лишь миф и выявить свидетелей, которые могли бы ее либо подтвердить, либо опровергнуть, увы, уже невозможно, за неимением таковых, история у деревушки была, даже если она призрачная и довольно ненадежная. Отыщись хотя бы один факт, в пользу утверждения, что Еланька, в действительности, бывшее укреплённое сельское поселение, образовывавшее иерархическую пирамиду, вершину которой венчал стольный град – центр независимого княжения, то это бы объяснило, неожиданное обнаружение исторического места – Старая Шуйца, что в нескольких километрах к северу от деревушки. Оказалось, данная древняя сто лица представляла собой маленькое, но очень богатое удельное княжество, сведения о котором исторические источники не содержат, но было еще одним маленьким государством, которое родилось и умерло, в то время, когда такие как оно исчезали незаметно. Сама же находка не что иное, как очередное доказательство скрытого под толщей земли несметного количества секретов… Городище носило древнее название левой руки, и тем самым наталкивало археологов на предположение о существовании Десницы – правой руки, но подтверждений тому пока не находилось. Как говорят сами специалисты – это всего лишь дело времени. Ученым удалось установить, что город был сожжен и скорей всего, после взятия и разграбления, осталось узнать кем и когда. Только вот, похоже, жизнь к нему больше не вернулась. Он не смог возродиться, как и некоторые разрушенные города и села после набегов татаро-монгол. Поправ сам факт неизвестности древнего местечка, охотники за кладами и артефактами, отправились на промысел – добывать неповторимые средневековые вещицы, оставшиеся на пепелище города. Старая Шуйца получило свою известность, после того, как в атмосфере безнаказанности, грабители присвоили, по меньшей мере, два клада, при извлечении которых, культурный слой был варварски разрушен на существенном участке городища.

– Кого-то притягивает история, а кого-то, все, что от нее остается, – сказала тогда Дея отцу, пробегая глазами статью в журнале. Они много и часто вдвоем обсуждала публикации об успехах археологов, и ее крайне возмущало, что из-за алчности современных купцов-барыг, безразличных к истории собственной страны, уникальные исторические артефакты исчезают меж лавок черного рынка, а вместе с ними и часть бесценной информации о прошлом пропадает со страниц истории, словно ее там никогда и не было.

Всецело благодаря той статье, отец Деи – Николай Романович Мальвиль – узнал и про деревню, и про усадьбу богатого купца Самойлы Кирьяновича, и, как-то само собой решил, что он должен его приобрести. Как решил, так и сделал. Разумеется, о покупке недвижимости дочери не сказал ни слова. Захотелось порадовать единственное дитя, а сюрпризы о себе не кричат.

Николай Романович встречался со многими людьми Еланьки, подолгу беседовал с ними, пытаясь собрать, как можно больше информации и подробностей об усадьбе, его обитателях, их жизни. Чем больше он узнавал, тем количество вопросов увеличивалось в арифметической прогрессии. Жители же поговаривали, будто нечисто в особняке. Давно это, дескать, было: страшная трагедия вторглась в недра семьи хозяина и унесла, в одночасье, жизнь всех членов. Будто причастен к этой истории какой-то убогий, да будто дух его все еще витает там, иногда являясь местным. В действительности же, никто не знал, что именно там произошло – вымысел ли это деревенских, то ли домыслы случайных постояльцев и прохожих, но так или иначе, история эта сохранилась, более того, приобрела всевозможные краски. Разговоров вокруг усадьбы было множество, вот только пользы никакой – основательно поселиться так никто не решался. Местные жители старались обходить стороной. Любопытные дальше ворот не проходили. Время от времени бывали заезжие цыгане. Бродяги – мимоходом. Но более – никого.

Добротная, некогда роскошная изнутри, усадьба стояла метрах в двухстах от деревни, и центральные ворота были направлены в сторону ее окраины. Построенная на совесть, она все еще была крепка: обожженные кирпичи и штукатурка до сих пор местами прочно держались. В целом же двухэтажный особняк был в ужасающем состоянии. Следы разрушения виднелись там и тут: окна смотрели пустыми, пугающими, своей беспросветностью и плотностью темноты, впадинами; двери, сорванные с петель, болтались и скрипели от малейшего дуновения ветра, да так, словно кто-то большой и страшный скрежетал во сне железными зубами. Местами, в обвалившиеся участки крыши, в солнечную погоду, просматривалось чистое голубое небо. В дождливую погоду, внутрь проникал дождь, словно хотел освободить его душу от многовекового налета грязи и полечить раны. Так усадьба и стояла, пугая своим видом. Заброшенная, одинокая в своем несчастье, скрывая истинные размеры трагедии, привлекая к себе внимание и возбуждая любопытство храбрецов. Казалось, она тихо умирает с надеждой на чудо…

И только окружающая природа не хотела замечать это чудище.

Высокими и низкими кустарниками она бережно и пышно окружала особняк, словно пыталась сохранить его, защитить, проявить свое сердечное участие в его, все еще тлеющей, какой-никакой жизни. Заслоняла его поистине роскошным парком с многовековыми дубами, кленом, ясенем и небольшим чистым и беззаботным родничком посередине. Вытекал он из-под груды каменных глыб и исчезал далеко за пределами парка, который в свое время был окружен кованой изгородью, но сейчас, изредка – то там, то сям – попадались только ее останки. Парк окружал густой лес. Границы между дикой природой и территорией с буйством зеленого насаждения при усадьбе давно уже стерлись. В настоящее время уже трудно было сказать, где заканчивался парк и начинался лес.

Николай Романович, впервые увидев роскошь парковой зоны, принял решение – немедленно начать восстановительные работы. Жители только обрадовались, хотя поначалу относились с осторожностью и недоверием. Кто же его знает, что это за птица?! Когда же стали прибывать рабочие, техника, стройматериалы и все необходимое оборудование, отношение заметно изменилось в положительную сторону. С того момента не прошло трех месяцев. Основательный подход к делу, нового хозяина усадьбы, не только успокоило население, но и дало надежду. Люди прекрасно осознавали, что восстановление дома Кирьяновича – это не только самоцель хозяина, но и дополнительные рабочие места для них, пусть даже не для всех. Мальвиль нравился жителям своей открытостью, простотой общения. Многие предложили помощь сразу, и это было взаимовыгодным сотрудничеством, говоря языком политиков. Они видели, как он умело руководил и насколько высок был его профессионализм в деле. Никто перед ним не заискивал, но все относились почтительно. Народ веселила фраза, которую Николай Романович постоянно повторял, глядя на природу окружающую усадьбу: «Такую красоту должна дополнять только красота!» Они видели, с каким умилением на лице, Николай Романович обходил территорию усадьбы, с какой любовью смотрел на вековые деревья. Он подолгу стоял на ступенях парадной лестницы, и по-детски наивная улыбка играла на его лице. Новый хозяин пристально вглядывался в стены, окна полуразрушенного здания, живописуя в голове, всевозможные картинки будущего интерьера воскрешённого дома. Николай Романович понимал, что процесс намечается довольно длительный и трудоемкий. Всем существом своим он очень был доволен приобретением и поглощен новой работой. Возрождение усадьбы – перемены в жизни всей деревушки и не только…