Александр Абалихин - Ольховый овраг

– Так какое же злодеяние совершил прапрадед владельца имения? – нетерпеливо спросил Коля.

– Прапрадеда последнего хозяина поместья Ивана Изотовича крестьяне в те далёкие времена прозвали Иваном Изуверовичем. За злые дела получил он такое прозвище. С его именем связана одна история. Именно тогда был проклят род Проползуновых-Муромзецких. Ничего, в общем-то, странного в ней не было. Таких историй в крепостной России можно насчитать бесчисленное множество. Знаешь ли, Коля, что было время, когда людей, словно скотину продавал один землевладелец другому?

– У нас в школе об этом вскользь рассказывают и в учебниках по истории об этом всего пара слов, – сказал Коля.

– Вот о чём я и говорил! Вот вам и история! – вздохнул Михаил Всеволодович.

– Так крепостное право при царях было, – махнул рукой Коля. – Зачем его изучать?

– Изучать надо всё.

– А мне прабабушка рассказывала, что при царях порядок был.

– Порядок был.. – кивнул старик и задумался. – И колесовали, и головы рубили, и в котлах заживо варили за неосторожно сказанное слово. Причём, всё это не только к простым людям относилось, но и к самим монархам. Злое было время.

– Вы отвлеклись. Расскажите про историю, связанную с нашим оврагом, – попросила Тамара Петровна.

– Так вот, в те времена Тёмное озеро уже стало заболачиваться и мелеть, и по дну оврага, который на картах был обозначен, как Ольховый, уже не протекал ручей. Хотя озеро чистили каждый год и укрепляли берега, но оно всё равно обмелело и превратилось в мрачный, подёрнутый ряской, торфянистый пруд. Вокруг пруда, на месте сведённого дремучего леса, разбили парк. К тому времени, о котором я веду рассказ, по берегам пруда росли вековые клёны, липы и берёзы и стояли две небольшие деревеньки Веленовка и Грибовка. Эти деревеньки, да ещё несколько деревень, а также большое село Волково принадлежали дворянам Проползуновым-Муромзецким. Барин Иван Изотович скверно относился к крестьянам – как к своему имуществу. Как проиграется в карты, так, бывало и ребёнка без родителей продаст в дальние губернии или отца семейства увезут за сотни вёрст от родного дома. А уж как баловаться граф любил с молодыми крепостными красавицами – словно с жёнами своими! Вот прослышал он, что подросла в Веленовке в семье кузнеца Трофима и ткачихи Дарьи красавица Арина. У неё были зелёные глаза и светлые локоны, выбивавшиеся из-под цветастой шапочки. Привлекла она Ивана Изотовича своей красотой. Порой провожал он стройную Арину долгим взглядом, когда она шла за водой на колодец мимо барской усадьбы. Уже подумывал он, чтобы приказать привести ему Арину, как донесли ему, что встречается красавица с Архипом – парнем из Грибовки. И всё равно Иван Изотович отдал приказ доставить к нему в опочивальню красавицу. Прослышал о том Архип и уговорил девушку тайно венчаться. Ранним утром они направились в церковь, что стояла в селе Волково. Просили молодые отца Иоанна венчать их, но батюшка отказал им в венчании без благословения отца и матери и разрешения Ивана Изотовича. Не успели они выйти из церкви, как велел снарядить батюшка бричку и поехал доложить об этом происшествии барину. Священник опередил молодых людей. Осерчал барин. Арина и Архип вышли к деревне напрямик по узкой тропке, а там их уже холопы с собаками поджидали. Арину схватили и повели в барский особняк. А на Архипа спустили собак. Не смог юноша добежать до леса, как настигли его псы и стали рвать. Арина вырывалась, но её втащили в дом. Но как только стихли крики затравленного собаками Архипа, сила в ней появилась не девичья. Вцепилась она пальцами в холёное лицо Ивана Изотовича и разодрала в кровь его пухлые щёки, а сама вырвалась и выпрыгнула в окно со второго этажа. Закричал барин, чтобы собак снова спустили, теперь уже на девушку. Арина бросилась к Ольховому оврагу и побежала, петляя меж чёрных стволов ольхи, обвитых зелёным хмелем. Собаки почти настигли её, как вдруг опустилось на Арину сиреневое облако, и пропала красавица с глаз холопов, бежавших следом за собаками. Словно растворилась юная эрзянка в воздухе. Собаки стали жаться друг к другу, скулить, словно были они не грозными хозяйскими псами, а сиротливыми щенками.

Узнав, что не удалось отомстить наглой девке, Иван Изотович рассвирепел и распорядился сей же час продать кузнеца Трофима помещику Ястребецкому из Саратова в уплату карточного долга. Узнала Дарья, мать Арины, о пропаже дочери и бросилась в ноги барину, когда тот вышел на прогулку к пруду. Иван Изотович толкнул её ногой так, что упала она виском на камень и преставилась. Кузнец Трофим увидел это и кинулся к бездыханной жене, а потом поднял глаза на Ивана Изотовича, вскочил и вцепился тому в горло мёртвой хваткой. Задушил бы кузнец барина, не подоспей один из холопов, который воткнул кузнецу нож в спину. Остались у Дарьи и Трофима малые дети – три девочки и два мальца – сёстры и братья Арины. Некому было за них заступиться, кроме бабки, матери Дарьи – старой Эргеле. Взялась она их растить. А у Архипа и вовсе никого не было родных, и по нему мало кто плакал.

Прошло время и поползли по деревне слухи, что старая Эргела прокляла Ивана Изотовича. Деревенские жители знали, что Эргела была ведуньей. Травами и заговорами лечила она людей не только в своей эрзянской деревне Веленовке, но и в соседней Грибовке. Из окрестных сёл и деревень к ней больные наведывались. Обращалась она с разными просьбами и к шайтану, и к Богам своим древним – Инешкипазу и Мастораве. Свои сородичи её понимали, а холопы барские не разумели, какие задумки старуха вынашивает и что за просьбы к небесам и священным деревьям возносит.

Видно, сильным оказалось проклятие Эргелы. Страшной смертью умер Иван Изотович. Сначала стало ему сниться, как приходят к нему жуткие, непокрытые шерстью жуткие звери с вытянутыми мордами и горящими глазами. Молча они принюхивались к нему, скалились, обнажая огромные жёлтые клыки и вытягивали свои тонкие раздвоенные языки.

А однажды ночью его слуга заметил, как по коридору особняка пробежал зверь размером с волка и метнулся к двери барина, надавил на неё лапами и открыл. Испугался слуга и выронил подсвечник с горящими свечами. Тогда чуть не начался пожар. Затоптал слуга пламя ногами, а потом перевёл взгляд на хозяйскую дверь, которая сама закрылась за непонятным зверем. Сначала он решил подойти к двери, но потом похолодел, услышав душераздирающий крик Ивана Изотовича. Не смог слуга со страху шагнуть к двери. Когда же на дикие вопли барина прибежали другие холопы и открыли дверь, было уже поздно. Окно в комнате оказалось распахнутым, и задувавший свечи ветер гулял по барской опочивальне. Барин лежал на кровати в разодранной белой рубахе, грудь его была исполосована глубокими ранами. У помещика было порвано горло и залита кровью рубаха. Опытный егерь, примчавшийся на крики из флигеля и вбежавший вместе со всеми в спальню, определил, что хозяина рвал когтями трёхпалый зверь. Такие звери в здешних лесах не водились. Перекрестились холопы, а после помещика отпел отец Иоанн. Барина похоронили возле церкви. Кроме слуги, больше никто не видел того зверя, который разорвал помещику горло.