Андрей Пучков - Дом для призрака

Она посмотрела на меня ничего не выражающими глазами и, не проронив ни слова, отошла к воде и села на траву.

Как всегда, по своей укоренившейся привычке говорить, а потом думать, до меня дошло.

Это же элементарно, Ватсон. Если бы её утопили, не было бы ничего! Никаких следов, а лента бы показывала на воду. Если бы сожгли, остался бы след от кострища, потому что для сжигания тела надо несколько часов и вагон дров. Значит, повесили, а потом закопали… А по-другому их и не убивают. Да-а-а. Шикарный дятел.

Я начал осматривать деревья, но быстро сообразил, прошло лет двадцать, а то и больше, деревья выросли. Не найдём.

Единственное, что у меня вызвало сомнение, это осина, которая росла с краю полянки, и ветки у неё были подходящие, но они теперь были уже высоко над землёй.

Николаич с Костей тоже ничего такого не нашли. Я подошёл к Маше, постоял и хотел пройти дальше к воде, но она вдруг остановила меня.

– Дальше не ходи, трясина.

Я присел рядом с ней, помолчал и сказал:

– Наверное, это осина.

И, заметив её вопросительный взгляд, продолжил:

– Иудово дерево, а непримиримые, скорее всего, ярые сторонники Христа, только на проклятом дереве ведьму и… убивать.

Маша помолчала, потом со вздохом ответила:

– Да, ты, скорее всего, прав.

Раскапывать место Мария Николаевна не дала, сказала, что всё равно ничего кроме останков не найдём. Велела только поискать папоротник и указала, в какой стороне он может расти, в этом направлении, недалеко от полянки мы его и нашли.

Она посадила его в ногах захоронения, и на мой уже вполне резонный вопрос, откуда она знает, в какой стороне ноги, ответила:

– Знаю, просто знаю. Ленту тоже закопала в ногах.

Когда собирались ехать обратно, ведьма сказала, обращаясь к Николаичу:

– Берегиню я позвала, придут – о могилке позаботятся. Леса хорошие, без хозяина долго не останутся. Если, конечно, опять какая-нибудь сволочь не заведётся. На обратном пути ехали молча, разговаривать не хотелось.

Остановились ещё раз возле ведьминого камня, и Маша с Николаичем ещё раз его весь практически обнюхали, ну и я как всегда вылез со своим гениальным умозаключением, куда ж без этого.

– В эту дыру что-то вставляли! – со знанием дела заявил я. И стал ждать, когда меня заслуженно похвалят за сообразительность.

Маша ничего не ответила, подошла ко мне вплотную, задрала голову, чтобы посмотреть в глаза и похвалила:

– Гениально. А как ты догадался?

Действительно, как?! Эти уроды весь день тут мучились, долбили дыру в камне так, для интереса, чтобы посмотреть, что получится и как быстро они задолбаются.

Костя же, подождав, когда я останусь в гордом одиночестве, потихоньку, чтобы Маша не услышала, со смешком проговорил:

– Гоша бы тебе с ходу ответил, что в эту дырку вставляли!

К озеру мы вернулись часа в четыре. Довольные кобели грели брюхо на послеобеденном солнышке. Николаич сходу поинтересовался, звонила ли кому-то Ниночка, и узнав, что нет, помрачнел, заявив:

– Не нравится мне это, она девочка добросовестная, – после чего полез купаться. Телефон Ниночки был недоступен.

После ужина, опять оставив оборотней в лагере отдыхать от дел праведных, мы на «прадике» поехали в город. Созвонившись с Пашей, узнали, что он находится в отделе полиции и поехали к нему.

Костя зашёл в здание полиции, через полчаса вышел вместе с Пашей и, усевшись в машину, проинформировал нас:

– Фото Ниночки размножили, раздадут всем нарядам, если что, сообщат, – потом в открытое окно крикнул Паше:

– Давай к её подруге, мы следом.

Покатавшись минут десять по улочкам, уазик Паши остановился возле частного дома на двух хозяев, опер вылез из машины и зашёл во двор. Минут через пять вышел, махнул нам рукой и опять скрылся. Мы всей толпой ввалились во двор и увидели, что во дворе стоит запыхавшийся Паша и держит за плечо смазливую девчонку лет двадцати-двадцати трёх, мордашка у неё была раскрашена, поэтому точнее не определишь.

– Быстро бегает, зараза, меня увидела, и в бега… еле догнал, – сообщил он.

Пока мы разглядывали девчонку, полицейский рассказывал.

– Зовут Лиза, живёт с родителями, которые две недели как уехали погостить к сыну в северную столицу. Нигде не работает, с её слов, Нина ещё позавчера уехала домой, сказала, что пора домой, и уехала, на чём, не знает. Врёт и не краснеет.

Николаич, выслушав полицейского, наклонился к девушке и жестко спросил:

– Ничего больше добавить не хочешь? – та молча помотала головой.

Николаич отошёл от Лизы и кивнул Маше, а дальше произошло то, чего я никак не ожидал. Ведьма одним движением выдернула свой нож из ножен, и это движение закончилось над кистью девушки, которую Маша разжала другой своей рукой. Я оторопел. Вот это да.

Как в замедленной съемке, я наблюдал: вот на ладошке появилась маленькая тоненькая полоска, вот выступила капелька крови, вот ведьма провела указательным пальцем по этой капельке, причём ножа в руке уже не было, вот Лиза в удивлении подняла голову, ведьма же в это время провела пальцем, вымазанным в её крови, по левой щеке девушки и, подняв ладонь перед лицом Лизы, замерла.

Девушка, не шевелясь, смотрела на ладонь Маши и даже не моргала.

– Спрашивайте, – проговорила ведьма, она потом ничего не вспомнит, если я не захочу.

– Где Нина? – коротко спросил Николаич. Лиза, не отрывая глаз от Машиной ладони, тихо проговорила:

– Она у учителя.

И опять замолчала. Она ответила на вопрос. Начальник чертыхнулся:

– Расскажи, как она к нему попала?

Девушка монотонным голосом, не отрывая глаз от ладони ведьмы, начала рассказывать, как позавчера они с Ниной пришли на мессу к чёрному магу, всё было как обычно, однако на Нину обратил внимание помощник мага по имени Всеслав. Он тоже маг какого-то там ранга, она, наверное, ему понравилась, и он предложил ей остаться поговорить с ним. Все молодые женщины с ними иногда оставались, спали с ними.

На следующий день Всеслав позвонил ей и сказал, что Нина останется у него, так как она одержима зверем и зверя надо изгнать. Запретил об этом говорить.

– Покажешь, где Нину держат, – приказал Николаич.

– Покажу, – всё так же монотонно, без выражения проговорила Лиза.

Я с Костей пристроился в хвост Пашиному уазику, в который загрузились Николаич, Маша и Лиза. И начали петлять по улицам городка. Крутились минут двадцать, пока в конце концов, не остановились за городом, в каком-то коттеджном посёлке.

Машины пристроили на асфальтированной площадке возле ворот большого особняка.

– А хозяева рот не откроют, когда наши машины увидят, мы вообще-то впёрлись на их территорию? – спросил у Паши Николаич, мотнув головой в сторону ворот.

– Как откроют, так и закроют, а потом ещё и извинятся будут, – усмехнулся опер.