Инесса Давыдова - Тринити

Все персонажи и события являются вымышленными. Любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно.

Судьба подчас чересчур уж сильно замахивается,

когда хочет легонько стукнуть нас.

Казалось, она вот-вот нас раздавит,

а на самом-то деле

она всего лишь комара у нас на лбу прихлопнула.

Готхольд Эфраим Лессинг

На сцене ресторана поет бразильская певица, прилетевшая в Москву специально, чтобы выступить на моем дне рождения. Публика заворожено слушает песню в стиле босса-нова, а мне не до музыки. Глаза слезятся, горло будто обмотали колючей проволокой, нос закладывает. Немудрено, в зале ресторана прохладно, а на мне вечернее платье с открытой спиной. Я ежусь, ищу глазами личного помощника. Он улавливает мое беспокойство и тут же подходит.

– Вам что-то нужно?

– Скажите, чтобы принесли мою меховую накидку, кажется, я оставила ее на террасе, когда выходила с Авдеевым.

Приносят накидку, но я уже понимаю, что нужно срочно принять меры, иначе утром я не поднимусь с постели, а на первую половину дня назначены три важные встречи.

– Виктор Николаевич, я еду домой, – уведомляю я нового ГБ.

– Так скоро? Вы и двух часов не выдержали, а они, между прочим, – Доронин показывает на глав департаментов холдинга, сидящих за одним столом, – и половины увеселительной программы не показали. Вам скучно?

Мне скучно, но я, конечно же, этого не скажу. Объясняю, что не рассчитала с нарядом и мне срочно нужно проделать несколько процедур, чтобы блокировать подступающую болезнь.

– Вы вернетесь на торжество? – уточняет ГБ.

– Нет, но вы им не говорите, – оглядываю подвыпивших коллег, – пусть празднуют.

Хотела выскользнуть незаметно, но в зал вносят очередную партию цветов и подарков. Прошу отнести в апартаменты и спешу к выходу.

– Александра Леонидовна, вы куда? – перехватывает меня Гроздьев, начальник департамента рекламы.

– Мне нездоровится.

– Как жаль, мы так старались угодить, похоже, вам не понравилось…

– Все было замечательно, но мне действительно нездоровится. Извинитесь за меня перед гостями.

Гроздьев смотрит на часы и уведомляет:

– Кстати, сейчас будет фейерверк.

Слышатся первые залпы, я оглядываюсь и вижу, как цветные огни расцвечивают небосвод. Все приникают к окнам. Воспользовавшись моментом, я спешу к выходу. Секьюрити берут меня в кольцо и выводят из зала ресторана. Идем к лифтам. Нам навстречу спешит, широко улыбаясь, симпатичный парень в форме курьера, в руках цветы и подарочная упаковка.

– У меня доставка для Алекс Петровской.

Даю знак Доронину принять посылку, а сама ищу в сумочке упаковку одноразовых платков. Еще чуть-чуть – и у меня потечет из носа.

Хлопок, моя сумка падает на пол, вскрик, брызги крови. Я даже не поняла, что произошло. Таращусь на курьера, которого до этого момента от меня загораживал Доронин: он бледен, лицо блестит от пота, наставляет на меня пистолет с глушителем. Две долгие секунды мы сверлим друг друга глазами. Меня сбивают с ног, я вскрикиваю от боли. Выстрелы. Крики телохранителей. Визг гостей. Меня поднимают и тащат назад в ресторан.

Через два часа я все еще сижу в кабинете директора. Здесь душно и накурено. Мое платье забрызгано кровью. Медики напичкали меня успокоительным и надели плечевой бандаж. В руке пульсирует боль. Только что мне сообщили: Доронин не дотянул до больницы и скончался в скорой. Двух раненных телохранителей оперируют. От этой новости я в прострации. Перед глазами симпатичное лицо парня, желающего мне смерти. Что его заставило взять такой заказ? На что надеялся? Это ведь самоубийство!

Служба безопасности холдинга и сотрудники ФСБ прочесывают здание, опрашивают персонал и гостей. Мне докладывают, что у киллера нашли документы на имя Жданова Алексея. Его машина стоит на парковке башни. Обыск ничего не дал. Нашли только кейс для хранения пистолета и распечатанную упаковку патронов. Силовики уведомили, что он был уволен из Росгвардии, и больше никакой информации.

По раскрытой двери кабинета постучали. Поднимаю голову и вижу на пороге Ефима Петровича.

– Алекс, как вы?

Вопрос потонул в тишине. Показываю на стул. Ефим Петрович снимает парку и отбрасывает ее на диван.

– Нам нужно обсудить кандидатуры главы безопасности.

– Я требую, чтобы вернулся Закиров, – стучу ребром ладони по столу и чеканю каждое слово. – Больше я никому не доверяю.

Он отводит взгляд и тяжело вздыхает.

– Сегодня день плохих новостей.

– В чем дело? – от предчувствия беды я покрываюсь липким потом.

– Алекс, Закирова больше нет…

Восемь месяцев назад

Страх сделал меня своей пленницей: обездвижил, лишил воли и свободы выбора. Даже когда в мои апартаменты ворвались головорезы, я так не боялась, как сейчас. Закиров пинает колеса, орет, а заканчивается все сотрясанием кулаков перед моим лицом. Я жмурюсь, сжимаюсь до половины своей массы и втягиваю голову. Он сдерживается, иначе валяться мне на асфальте и корчиться от боли. Для него это боевая операция, а в бою он не разделяет мужчин и женщин: если дала согласие на участие – будь добра веди себя соответственно. Поэтому мой побег он расценивает как предательство или желание играть соло. Во всяком случае, так он объясняет мне свою позицию.

Теперь я понимаю, что убегать еще хуже, чем говорить, но ведь разговоры ни к чему не приводят. Он кидает вызов, идет наперекор и гнет собственную линию. А как только я говорю, что хочу его заменить, сводит мои профессиональные претензии к личным разборкам.

Его крики привлекают всеобщее внимание. Жильцы выглядывают из окон. Прохожие замедляют ход. Краем глаза вижу, как из подъезда выходит Владислав и стремительно сокращает между нами расстояние.

– Поехали! – командую я и сажусь на заднее пассажирское сиденье.

Руслан продолжает кричать, но, видя мою решительность, распахивает водительскую дверь, плюхается на сиденье и заводит мотор. Он сигналит мамашам и детям, что беззаботно разгуливают по тротуару. Подъезжает слишком близко, намеренно пугая и вызывая негативную реакцию. Ему хочется нарваться на скандал и выпустить пар, раз уж со мной не получилось. Женщины кричат, он открывает окно и обзывает их неуклюжими коровами. Он намеренно не пристегнулся ремнем безопасности, и из-за этого в салоне с равными интервалами раздается раздражающий сигнал-напоминание. Зажимаю уши. Не могу это слышать. Я на грани. Подобного состояния у меня не было с момента выписки из психиатрической клиники.

Как только мы выезжаем из города, я закрываю глаза и сажусь в позу лотоса. Представляю, что нахожусь под непрерывно льющимся потоком золотого света, который греет и оберегает меня от всего негативного. Это моя броня. Она не прошибаема. Даже Руслан не может ее пробить. Заканчиваю медитацию техникой «Внутренняя улыбка», и, хоть я не улыбаюсь – слишком мало времени, обычно на это мне нужен час – но страх и тревога меня покидают.