Анатолий Бочаров - Времена огня и погибели

Но Звездная Цитадель куда старше них. Ее строили после Третьей мировой войны – и в ожидании четвертой, на острове, что звался тогда Льюис, на холмах возле озера Уиг. Ее серебристые, изготовленные из металла конические башни устремлены в серое небо. Оружейные бойницы ощетинились плазменными пушками, что не применялись немало веков. Тонкие мостики, протянутые над пропастью, соединяют меж собой верхние галереи крепости. Едва видным взгляду маревом, повисшей в воздухе оранжевой дымкой чуть заметно мерцают энергетические щиты, включенные на минимальную мощность.

Когда умирало небо и рушились прежние горы, эти щиты сдержали бурю, до основания снесшую немало иных городов. Они выдержали и прямые попадания ракет, и залпы лучевых орудий, произведенные из космоса, и ударную волну, пришедшую, когда сдвинулись тектонические плиты. За высокими стенами Цитадели укрылись лорды Великих Домов, повелители Народа Дану – странной расы, обитавшей в северных землях прежде прихода людей.

Эти стены и поныне оставались им домом, но только само королевство неотвратимо увядало. Минувшие столетия выдались тяжелыми – полными и тревог, и боли. Случилось четыре Великих Раскола, когда брат поднимался на брата, сверкало оружие и лилась кровь – вопреки легендам, такая же красная, как у смертных людей. Властители сидов клялись удержать в равновесии Землю, но не смогли сохранить в покое даже собственное государство. Междоусобицы подточили державу, немало прежде многочисленных родов прервалось, иные пришли в упадок. Половина замков стояли покинутыми. Лишь ветер гонял пыль в опустевших беломраморных залах. Во многих прочих число обитателей сократилось до трети или даже до четверти.

Держались пока карлики, обустроившие свои чертоги на северных отрогах Каскадных гор, и некоторые другие малые народы. Зато по сидам оказался нанесен сокрушительный удар. Их численность сократилась до жалких тридцати тысяч. Сама кровь их ослабла, истончился век. В прежние времена те, кого люди называли эльфами, не зная старости разменивали тысячу, а то и две тысячи лет. Теперь лишь немногие доживали до пятисот. Огромная часть сидов начинала ощущать первые приметы старости в триста лет и умирать в четыреста. Поколения сменялись быстрее, но в каждом рождалось все меньше детей. Зачать ребенка стало сложнее, чем прежде. Порой проходили десятилетия, прежде чем у отчаявшихся родителей появлялось долгожданное дитя.

«Мы вымираем. Замкнувшиеся в пределах своих владений, лишенные притока свежей крови, мы добровольно обрекли себя на медленную смерть. Смешение кровей с человечеством сохранило бы нашу нацию, еще быстрее лишив бы ее долголетия. Что лучше, интересно: полностью погибнуть – или сохраниться, но стать при этом людьми?» – Стоявшая возле панорамного окна девушка не знала ответа на этот вопрос.

По человеческим меркам она выглядела совсем юной, да и по эльфийским тоже была молода. У нее были густые огненно-рыжие волосы, собранные в хвост; мраморная кожа; меняющие оттенок глаза – то прозрачно-голубые, то густой синевы, а то и вовсе жемчужные. Ее звали Эйслин Дановар, с Благого двора. Ее отец был из сидов, а мать происходила от морского народа сэлки, что обитал прежде к западу от Старого Эрина, в подводных городах Лайонесса. Те крепости ныне покинуты. Сэлки призвал на службу один из прежних Сумеречных Королей, дед Келиха, когда рассудил, что все фэйри должны пребывать под его властью. Народ моря пришел, оставив тоску по родине в своей крови.

Эйслин несла службу в отряде Стражей Границы, и вчера эта служба ознаменовалась неприятным инцидентом. В присутствии монарха и всех влиятельных лордов Брелах Скегран, капитан Стражей Границы и старший брат короля, напал, пытаясь убить, на опального лорда Шэграла Крадхейка, а также обвинил государя и Звездный Совет в развязывании преступной войны. Брелах был помещен под арест. Вместе с ним заточили и Эйслин Дановар, бывшую его лейтенантом.

В камере Эйслин пробыла недолго – часов пятнадцать. Затем ей разрешили вернуться в собственные апартаменты, выставив у дверей стражу и приказав никуда не выходить. Весь день она провела, гадая, что творится вокруг. Глядела в выходившие на юг окна, где темной линией вырисовывался, обозначая границу с Иберленом, горный хребет. Девушка перелистывала страницы своей электронной записной книги, сожалея, что ей не оставили доступа к сети. Та сейчас, должно быть, наполнена обсуждениями и слухами.

Эйслин слушала, поставив на кольцевое воспроизведение, любимую музыку – в основном Шуберта и Грига. Став после Великой Тьмы хранителями традиций и культуры сгинувшего мира, сиды переняли очень многое у людей. Эйслин любила романтизм – как в музыке, так и в литературе. Впрочем, сейчас даже всегда вдохновлявшие ее композиции совершенно не могли помочь.

Молодая эльфийка нервничала. Тревожилась. Не знала, чем занять время. Пробовала играть в шахматы сама с собой, бросила, дважды себе проиграв. Ее тревожила судьба командира, а еще больше тревожило, чем обернется авантюра, в которую король позволил себя втянуть, решив принять участие в разворачивающейся в землях людей гражданской войне.

«Мы находимся в своем доме, да только долго ли этому дому осталось стоять? Не разрушим ли мы его сами, уверенные, как и прежде, что совершаем нечто необходимое и правильное? Не отравлены ли в очередной раз ядом наши мечты о всеобщем благе? Мы уже наделали немало зла в прошлом».

– Келих сказал, страсть как желает видеть наши персоны. Так что пошли. Брат ждать не любит.

Эйслин вздрогнула. Обернулась, отворачиваясь от обзорного окна. Брелах стоял на пороге. Черные волосы заплетены в хвост, черный мундир не имел знаков различия, на перевязи – его любимая шпага. Запястья свободны от силовых браслетов, полагавшихся арестанту.

– Да тебе никак вернули оружие? – спросила девушка с удивлением.

– Вернули, – дернул плечом Брелах. – Лучше бы не возвращали. Так бы я тешил себя, что меня хоть немного боятся.

– Мой капитан, – сделала Эйслин насмешливый реверанс, – соболезную. Тяжелый удар по твоей гордости. Может, расскажешь мне, почему не сидишь в темнице, хотя по всем заслугам обязан?

– Нечего рассказывать – я сам не знаю, – признался капитан. – Я думал, после драки с Дэленом от суда не отвертеться, – да вот нет. Брат приперся под утро, казался участливым, послал спать, сказал, что поговорит под вечер. Даже солдат не приставил, чего про тебя не скажешь. Сейчас он мне написал, сказал, желает видеть, и распорядился, чтобы тебя с собою взял.

– Чудеса, – пробормотала Эйслин. – Ладно, пошли, раз уж так.

Охрана, дежурившая у выхода из комнат молодой Дановар, пропустила их без всяких прекословий – они даже отдали Брелаху честь. Старший сын покойного государя капитан Стражей держался вдали от политики, не став в свое время претендовать на трон, хотя мог бы. Солдаты его уважали, а придворные побаивались. Все понимали, что, желай старший Скегран получить власть, он легко мог бы привести королевство к расколу и новой войне, подобной той, на которой уже погиб, сцепившись с кузеном, его собственный родитель. Вместо этого Брелах устроился на службу, как сам говорил с иронией, простым капитаном пограничной стражи.