Сергей Алексеев - Сокровища Валькирии. Книга 1

Вход в настоящую, невероятных размеров и глубины пещеру обнаружился в гроте-берлоге, где погибли Сорочинский с товарищем. Медведь сторожил ворота в подземный мир, засыпав их толстым «культурным» слоем травы, пихтового лапника, листьев и земли. Соколов открыл его, спустился по подземному лазу глубоко вниз и пропал. На следующее утро его пошли искать оставшиеся четыре человека во главе с Пилициным. Они спустились по ходу, найденному Соколовым, и тут же оказались в руках неизвестных вооруженных людей. У них отобрали маузеры, ножи и факелы, привели в зал, где стояла большая, недавно срубленная изба. Соколов уже был там и, видимо, многое рассказал подземным жителям об экспедиции. Среди хозяев пещеры можно было очень легко различить трех офицеров. Как выяснилось, они находятся в руках всего лишь охраны и что судьба большевистских кладоискателей будет решаться неведомо где и неведомо кем.

И тут произошла еще одна метаморфоза с одним членом экспедиции, которого Пилицин считал прямым и открытым человеком. Андрей Петухов снял свое обручальное кольцо и подал старшему охраннику. Тот поднес его к лампе, что-то посмотрел и тут же ушел с шахтерским газовым фонарем. Эти манипуляции были проделаны на глазах всех членов экспедиции, никто ничего не понимал. Скоро Петухова куда-то пригласили, а к остальным резко изменилось отношение. Офицеры спрятали свое оружие, разрешили сесть, принесли самовар и стали угощать чаем.

Петухов вернулся лишь через сутки, неузнаваемый, чистый, вымытый, просветленный и одетый в какие-то белые бесформенные одежды. Это уже никак не укладывалось в сознании изгоев, ибо, по их убеждениям, даже самым лояльным ко всем премудростям истории, к формам человеческого бытия, никакой таинственной, с непривычной обрядностью жизни не могло существовать в России.

И тем более ее не могло существовать сейчас, в самом конце двадцатого века, ибо век этот разрушил, перемолол и унифицировал жизнь практически всех народов на Земле, за исключением единичных племен на затерянных островах Тихого и Индийского океанов, в Африке и недрах сирийских пустынь. В представлении современного человека открытие некоей общности людей, не связанных между собой ни партийными, ни политическими устремлениями, ни страшными клятвами религиозного обряда или театрализованными посвящениями масонских лож, а просто состоящих в братстве по типу и образу мышления, не могло существовать, потому что не могло существовать вообще. Сознание современного изгоя как сенсацию воспринимало «неожиданно» найденную семью старообрядцев, всего-то полста лет живущих в отрыве от мира, а уж такое явление, как Иванов, – обычный, рядовой гой, пришедший в мир изгоев со своим открытым мышлением, немедленно был объявлен пророком, посланником Бога, Мессией. Впрочем, наверное, так оно и есть в обществе, лишенном всякой вертикальной, космической связи. Здесь легко было стать пророком, ибо долго пребывающему во тьме человеку даже тусклый свет видится нестерпимо ярким.

Русинов слушал Данилу, носящего титул «Страга», и с каким-то отвлеченным сожалением думал, что одно время был очень близко к разгадке тайны «сокровищ Вар-Вар». Стоило сделать легкое и неожиданное движение ума, и уже бы ощутил, что «горячо», что искать ключи к «Стоящему у солнца» следует через изучение всей истории рода Строгановых. Ведь насторожился, когда думал о несметных богатствах уральских купцов, создающих огромную империю с благословения всех государей русских. Мало того, делая как бы жест покровительства над царями, Строгановы выкупили из плена Василия Темного. Однако, когда Шуйский, унижаясь, стал выпрашивать у них крупную ссуду, они позволяли себе раздумывать и тем самым унижали еще больше…

Но не судьба была тогда познать истину и найти прямой путь к сокровищам. Можно было отнести эту неудачу к недостатку опыта аналитического мышления, к некоторой рассеянности, к стремлению расширить горизонт поиска, испробовать разные методики, однако сейчас Русинов совершенно убежденно думал, что тогда еще было рано, что не пройден еще некий обязательный путь к познанию на котором было все – от искушений до глубоких разочарований. А это обстоятельство относилось уже к иной, духовной сфере, к некоей предопределенности, не подвластной разуму.

Это был рок, которого невозможно было избегнуть.

Когда Русинов начинал заниматься древне-арийским языком, отчасти этимологией, гидротопонимикой и ономастикой, неожиданно открыл для себя понятие и существование РОКА.

Арабские путешественники, изредка забредавшие в Русь либо проезжавшие ее, утверждали, что славяне не ведают рока, то есть не знают своей судьбы, и потому не верят в нее, не стараются ее познать, тогда как весь арабский мир в то время поклонялся гадателям, астрологам и звездочетам. Впоследствии этот факт был истолкован учеными довольно определенно и однообразно: не задумываясь о понятии РОКА, они подчеркивали темноту и невежество славян, мол, даже такой пустяк, как судьба, им неведом…

«Рок» с древне-арийского переводилось буквально «свет»: луч, светящий каждому человеку, семье, роду и народу.

Только в разговорном русском языке за несколько часов Русинов обнаружил более сотни слов, впрямую или косвенно связанных с роковой предопределенностью. Понятие рока существовало издревле, не утратило своей сути по нынешний день, ибо слова эти оставались живыми.

Рок – про-рок, по-рок, прок, срок, со-рок, со-рока (птица, возвещающая рок), за-рок, у-рок, на-рок (наречение имени), из-рок (сглаз, порча), ро-кот (голос рока), оброк и многие десятки производных. Народ, не знающий судьбы, не владеет таким лексиконом. Иное дело, что ведать рок славянам не было нужды, ибо они оставались в своем Времени и Пространстве. Арабы же, покинувшие свою прародину, не имели над собою арийского космоса и вынуждены были думать о своей судьбе, гадать и предсказывать. Они утратили способность передвигаться в пространстве, ходить по земле, и приходилось искать новые пути, согласуя их с положением звезд, планет и небесных светил. Арабы обживали иной космос, как, впрочем, и инды, ушедшие на юг.

А Север оставался неподвижным, и сияла над ним Полярная звезда, вокруг которой, согласно Ведам, вращались все остальные звезды. Следовало лишь повиноваться року, как об этом часто напоминал себе Авега.

Рок отдельного человека заключался в его имени, независимо от времени, состояния общества и моды; рок рода – в фамилии или прозвище, а рок народа – в его самоназвании. Можно было изменить имя, фамилию, переименовать государство, однако и под иной личиной невозможно было избегнуть своей судьбы. Революционеры-профессионалы какие уж только псевдонимы не придумывали, будто бы скрываясь от царской охранки, а все равно не миновали рока: посеявшие ветер, пожали бурю и сгинули от рук своих последователей. Всякий, кто отваживался переустраивать мир, вначале хотел переустроить свою судьбу и, не ведая рока, стремился прежде всего создать себе новый образ, но он был дан от рода – родителем от рождения и был такой же данностью, как рука, голова, нос, глаза, но изгоям это было неизвестно. Русинов был совершенно уверен, что человек с фамилией-прозвищем рода «Горбачев», к чему бы ни приложил руку, – все бы стало уродливым и горбатым. Например, «Подгорнов» хоть и получил это прозвище оттого, что жил под горой, однако никогда не сможет и сам подняться в гору, к свету, и никого вывести к нему. Нельзя было доверять созидательного дела людям с фамилией «Упадышев», ибо все немедленно разрушится, придет в негодность, в упадок. И люди эти были не виноваты, поскольку хоть и не ведали рока, но, помимо своей воли, несли его, исполняя предназначение. Еще недавно, в начале семнадцатого века, на Руси об этом знали, хотя знания уже становились смутными, на уровне озарения и догадки. Когда на Земском соборе избирали государя, то жребий вовсе не случайно пал на боярина с прозвищем «Романов». «Рамана» с древне-арийского переводилось как «возлюбленный, радующий». Разум уже не улавливал этих нюансов, ибо они были из другой, запредельной сферы. Борис Годунов не мог царствовать всю жизнь и трон передать наследнику: в прозвище уже была сокрыта его временность – перегодовать, прожить год…