Анна Ураскова - Камень изо льда

* * *

– Ты её фигуру видела, когда она переодевалась?

Эмма, сидевшая в пижаме на кровати и расчёсывавшая гребешком волосы, обернулась к Идине, которая сидела за своим столиком, нанося на кожу какой-то крем. Из ванной раздавался шум воды.

– Чью?

– Нашей новенькой.

– Её зовут Нима.

– Да помню я. Так что?

– А что такого?..

– У неё шикарный бюст и сногсшибательная фигура, про ножки её модельные я вообще молчу. Какого она так одевается?

– Её выбор, её стиль…

– Не понимаю я такого стиля.

– Кто-то не понимает твоего.

– Я тебя умоляю, это нормальный женский стиль.

– Она, видимо, не хочет быть «нормальной», – Эмма отложила гребешок, пригладив чуть вившиеся после косичек волосы, и забралась под одеяло. Идина повела глазами, вскоре закончила вечерний косметический ритуал и тоже села на кровать. К слову, в отличие от среднестатистической пижамы Эммы, у Идины был шикарный шёлковый пеньюар. Девушка хотела сказать что-то ещё про Ниму, но в этот момент звук включенного душа затих, и вскоре из ванной вышла сама Нима, поправляя огромную футболку, которая была ей чуть выше колена.

– Да ты любишь одеваться в парус, – заметила Идина, ложась под одеяло.

– Люблю свободу и комфорт, – с усмешкой сказала Нима, подойдя к кровати, сев на её край и высушив волосы полотенцем. Благодаря длине волос, сушить долго не пришлось. Сняв серьги, девушка тоже легла, но взяла лист со своим расписанием.

– На верховой езде 3 и 4 курс занимаются вместе. Завтра встретимся там, – сказала она.

– Снова идти к этому верзиле Логану… – фыркнула Идина. – У тебя-то он наверняка больше предметов ведёт, чем у нас, сочувствую.

– Верно. Сочувствуй, – сказала Нима неожиданно мрачно, но после убрала листок расписания в стол. – У меня завтра к первой паре, у вас?

– Тоже. Кошмар, как поднять себя в 7 утра…

– Пары начинаются в 9, зачем так рано?

– Нужно же привести себя в порядок!

– До столовой идти пять минут, корпуса рядом. Тебе нужно полтора часа чтобы собраться?

– А ты как думала?

Нима какое-то время молча смотрела на Идину, после откинулась к подушке, закинув за затылок руки.

– Ладно, тогда встану в 6, чтобы занять ванную.

– Эй, так не договаривались! – Идина резко села.

– А мы договаривались?

– Если я не приму душ, я не проснусь, так что учти – к 7 ванная должна быть свободна!

– Я шучу, Идина, спокойно, – вновь усмехнулась Нима. Идина покраснела от гнева, но после снова фыркнула и легла на подушку, потянувшись.

– Ладно, новый год надо начинать с положительных эмоций. Ещё три года, включая этот – и можно выпускаться из этой тюрьмы.

– Не нравится учиться? – поинтересовалась Нима.

– На свободе свободней будет. Но и тут есть свои плюсы. Даже свои знаменитости. Например, снова вернулся этот недоумок Карл.

– Он не недоумок.

Идина была уверена, что это сказала Нима, ещё и с такой категорической интонацией. Но она ошиблась, и поэтому села, удивленно взглянув на Эмму.

– Ты иначе считаешь?

– С чего ты взяла?

– С того, что ты отрицаешь!

– С чего ты взяла, что он недоумок?

– Ну слушай, в его возрасте – и не быть в состоянии закончит академию – это ведь о многом говорит!

– Он пропадает подолгу.

– Так почему не может сдать экзамены, раз такой крутой охотник?

– Твоё мнение…

– А чего это ты его защищаешь?

Эмма закрыла глаза, сделав вид, что собирается спать.

– Я его не защищаю, просто мне кажется… странным судить о человеке, не зная его.

– Ты его тоже не знаешь, вообще-то.

– Да, не знаю. Поэтому и не сужу.

– Судишь! Ты сказала, что он не…

– Слушай, не цепляйся к словам, – вмешалась Нима и выключила свет своей лампы. – Всем спокойной ночи, я сплю в берушах, если что – толкайте.

Пока Идина отвлекалась на Ниму, Эмма поспешила тоже выключить свет и скрыться под одеялом. В конечном итоге и Идина была вынуждена погасить лампу, но девушка явно надулась на обеих соседок.

* * *

– Я так рада, что тебе здесь нравится.

– Здесь даже лучше, чем я думал.

Эмма и Рафаэль сидели за одним столиком в столовой, было воскресенье. Первая учебная неделя пронеслась так, что мальчишка этого и не заметил. Ему действительно нравилось абсолютно всё, хотя, возможно, он просто не замечал некоторых отрицательных моментов нынешней жизни.

Расписание первого курса было традиционно более загруженным, нежели у других курсов. Особое место занимала боевая подготовка. Рафаэль не продемонстрировал там сколько-нибудь дающих надежды результатов, поэтому и в спарринг-бои его почти не ставили, даже несмотря на то, что это предполагалось. Он сам не вызывался – и его не трогали. Возможно, лишь потому, что аренщик ещё не успел всех «выучить» и не запоминал, кто бой уже проводил, а кто – ещё нет.

В первый же день мальчишка чуть не опоздал на занятия, поскольку проснулся лишь тогда, когда за ним пришли его новые знакомые с первого курса. Рафаэль прослушал будильник, как ему казалось, хотя на самом деле он, на эмоциях, просто забыл его поставить. В результате ему пришлось собираться с повышенной скоростью маленького моторчика, отказаться от идеи позавтракать и сразу же отправиться на занятия. Всеми этими действиями он боялся разозлить Карла, поскольку впопыхах сильно шумел, ища то, что ему было нужно. Но его сосед лишь перевернулся на живот, утонув лицом в подушке, и мудро не выказал своего раздражения. Лишь потом, немного отойдя от этой утренней гонки, Рафаэль осознал, что сам Карл не пошёл на первую пару, хотя должен был. Он спросил его этим же вечером, почему тот не пошёл, на что юноша ответил кратко: «Не захотел». По тону было ясно, что тему благоразумней было не развивать.

Больше таких казусов не повторялось, Рафаэль по нескольку раз проверял будильник прежде, чем лечь спать. Да и Карла утром всегда заставал уже поднявшимся. Обычно мальчишку и будил запах какой-нибудь еды – Карл почти никогда не питался в столовой, предпочитая тащить перекус в комнату, складируя его в их крошечном холодильнике. И если отсек юноши занимала малую его часть, то большая часть принадлежала Рафаэлю, и контраст между простой, довольно скромной пищей Карла и шоколадками и сладостями Рафаэля был очень ярким. Просто мальчишка ещё не научился рассчитывать те деньги, которые ему выделялись, поэтому ему казалось, что у него целое состояние, и он мог тратить его целую вечность.

Поскольку занятия на арене были главным курсом первого года, Рафаэль быстро свыкся с мыслью, что ему придётся учиться крепко и твёрдо держать оружие в руках. Хотел ли он стать охотником? Он всегда восхищался своим отцом, но понимал, что вряд ли это призвание передалось ему самому. Слишком хрупкое телосложение, слишком добрый, даже рассеянный нрав.