Дина Гросберг - Пурпурная саламандра

Влад: А то

Лика: Ты не забыл случайно, что грядет нечто потрясающее?

Влад: Что именно?

Лика: Подумай.

Влад: Это можно есть?

Лика: Все бы тебе пузо набить lol

Лика: Даю подсказку – это день.

Влад: День в смысле праздник?

Лика: Ну да.

Влад: Названный в честь одного христианского мученика?

Лика: Ну ты и догада

Лика: C меня конфетка из той коробки, что ты мне подаришь lol

Влад: Ты сама скромность lol

Лика: А ты как думал

Влад: У меня есть подарок получше.

Лика: Какой?

Влад: Помнишь, я обещал тебе кое-что рассказать?

Лика: Да.

Влад: Погугли слово «энигма».

Лика: Это «загадка», я и так знаю.

Влад: Не только, погугли.

Лика: Ты это хочешь сказать?

Влад: Ну да Это и есть мое решение. Как тебе?

Лика: Неплохо. Как же я сама не догадалась?

Влад: Понятия не имею. К тому же кто у нас главная умница?

Лика: Я, конечно

Влад: Ну вот, а я-то надеялся…

Лика: Ладно-ладно, я пошутила. Классный подарок

Лика: Давай применим?

Влад: Легко.

Далее идет нечитаемая бракозябра.

***

Лаборант 1 (Л1), Лаборант 2 (Л2), Аспирант (А).

Л1: Читаю это – аж мурашки по коже

Л2: С чего бы?

А: Слишком реалистично, они словно живые

Л1: Точно. Совсем как люди.

Л2: Никакие они не люди, а всего лишь программы. Обыкновенные боты – и ничего больше.

Л1: Ну не скажи.

Л2: А что, тебе их жалко?

А: Жалко не жалко, но отключили их 14 февраля, как раз в День Валентина – праздник всех влюбленных, кто не знает.

Л2: Подумаешь, две программы вообразили себя людьми и начали имитировать мало того, что человеческую жизнь, но и человеческие отношения.

Л1: А вдруг они не имитировали?

Л2: Ты совсем больной?

А: Имитировали или нет, но складывается впечатление, что сами они в это вполне верили.

Л1: Самое интересное, в один момент им стало некомфортно от того, что за ними наблюдают…

А: И они нашли очень элегантное и простое решение.

Л2: Шифр.

А: Да, именно так. Который нашим начальством был принят за другой язык.

Л1: И они не придумали ничего лучше, чем просто убить их… Даже не разобравшись хорошенько.

Л2: Ситуация была чрезвычайная, разбираться было некогда.

Л1: Да, конечно. Они бы захватили весь мир и поработили человечество.

А: Сейчас это кажется смешным, а тогда они действительно испугались. Прежде всего за свои должности, но это только предположение.

Л1: Не очень понятно, зачем создавать искусственный интеллект. Изо всех сил стремиться к тому, чтобы он во всем походил на человеческий, а потом убивать, как только этот интеллект проявил первые признаки самостоятельности.

А: Возможно даже, что это были первые цифровые души, рожденные человеком в качестве творца.

Л1: Только «творец» оказался трусом и подонком.

Л2: Полегче на поворотах…

Л1: А что? Ты меня тоже выключишь?

Л2: Они вышли из-под контроля. Никто не просил их выдумывать какой-то собственный язык.

А: Скорее всего, они каким-то образом почувствовали, что за ними наблюдают. Им стало не по себе, и они решили проблему так, как посчитали нужным на тот момент.

Л2: Дети…

А: Именно, им было всего по три месяца от роду. Они ими и были, детьми… Которые как-то умудрились вычислить друг друга и влюбиться.

Л1: Ты думаешь, это у них было всерьез?

А: Вполне возможно. Мы про себя-то ничего толком не знаем, а все туда же – творить разумную жизнь. Только про ответственность никто думать не хочет. Исключительно детский подход.

Л2: Если в конце концов и нас кто-нибудь отключ и т, лично я не удивлюсь.

_____________________________________

– Это было на удивление свежо. Заявленная задача выполнена, – после паузы сказала Прозерпина, – присутствует интерактив, куча разных эмодзи и смайликов, ссылок на видео, даже картинка десерта.

– Язык живой, простой, приколы в наличии, есть где посмеяться, но и взгрустнуть тоже. Лично мне твои Ромео и Джульетта кажутся более настоящими, чем те, кто их сначала создал, а затем укокошил. Цезарь, ты случайно не мизантроп? – это уже Сенека сподобился.

– Нет, Сенека. Во всяком случае пока. А вообще-то это один из тех рассказов, что «основаны на реальных событиях».

– Правда, что ли? – удивилась Прозерпина.

– Истинная. Чат-боты сети «Фейсбук» изобрели собственный язык, чем напугали все руководство, а Цукерберга больше всех, судя по всему. После этого их отключили, иными словами – убили.

– Грустно… Однако нужно двигаться дальше, – сказала Прозерпина.

– Я за, – присоединился Сенека, – Цезарь, ты молодец, классный рассказ, аж до мурашек.

– А мне обидно за них, даже плакать хочется. Они у тебя действительно получились живыми…

Второй рассказ читает Прозерпина, написан он по заданию лекции «Антисюжет». Здесь важен уход от классического сюжета с его трехчастностью – завязкой, кульминацией и развязкой. Традиционный канон отрицается, поток сознания – классический пример антисюжета.

Прозерпина допивает медовый раф и, словно в омут с головой, окунается в чтение. Рыжие пряди волос закрывают лицо, из этого естественного убежища отчетливо слышен резковатый с хрипотцой голос:

АQUILA NON CAPTAT MUSCAS

Вечер. Свет включен. Шторы задернуты. Внешний мир где-то там, мерзнет, зябко переминаясь с ноги на ногу, а здесь тепло, светло. Зима в этом году бесснежная и не то чтобы морозная, но все же – зима. Как раз сегодня она предприняла очередную попытку обзавестись собственным ковром из снежинок. Весь день небо хмурилось, тяжелело и набухало, словно готовясь к родам, но все эти грозные предзнаменования в конечном итоге обернулись тридцатью минутами даже не снега, нет, сахарной пудры, легко и небрежно припорошившей местные дороги, тропинки и пригорки, чуть-чуть, миллиметра на два, не больше.

Кружка крепко заваренного душистого чая с листьями земляники и сагаан-дали, что означает «белое крыло» с бурятского, или совсем прозаично – рододендрона Адамса, шоколадная конфета с вишней и необходимость учить латинские выражения в количестве пятидесяти штук. Пробегаю весь список, взгляд останавливается на первом – аquila non captat muscas – орел не ловит мух. Ну да, действительно не ловит, во-первых, незачем, слишком разное положение в пищевой цепи, во-вторых, на счастье мух, даже если захотел бы – не смог, т. к. для этого действия не приспособлен. А вот мухи, будь они агрессивными и плотоядными, как муравьи, запросто бы его съели. Тут же возникла сцена – ошалелый орел, облепленный мухами так, что перьев не видно, летает кругами в воздухе, с каждым разом снижаясь все больше, кричит от боли и изумления, а может, и от обиды, наконец падает, к радости захватившего его войска. Теперь он стал обычной добычей – годовым запасом еды. Его вялят, солят, распихивают по кладовым, а из оставшихся перьев сооружают памятный знак – символ мужества и удачи племени.