Марина Бердс - Что сказал Фараон?

– Так я же телепат, мысли читаю. А что ты имел в виду, когда сказал, откуда я знаю?

– Ах, ты! Так ты меня на понтах развела, а я, простофиля, поддался! Ну, уж нет! Сначала ты колись, а потом уж я колоться буду.

Мы сидели вчетвером за симпатичным столиком в уютном летнем кафе, а мимо пролетали автомобили. Наш «Матвей» стоял тут же, забрызганный снизу помидорами.

– Вот скажи мне, Паша, – говорил Валентин Мартышкину, – вот куда можно везти в мае помидоры в южном направлении? И чем мне их теперь отмывать?

– Э-э, Валек, эти помидоры – дело дрянь, на каких удобрениях их только не выращивают, а мы все едим! А выращивают их под Питером, в подвалах, аэропоникой. Ну, без почвы. Они там в воздухе висят, а каждые полчаса на их корешки из компрессоров всякую … дуют. Ты их не пробовал? Ну, на, я у этого подобрал в пакетик. Есть их, конечно, невозможно, а зачем подобрал – да по привычке и чтоб хозяина не обидеть. Ну как?

– Тьфу, гадость какая! И что ж, эту … на Юге покупают? У них что, свои еще хуже что ль?

– Да нет, конечно, свои не хуже, куда уж хуже быть! А покупают не для себя, а для курортников. Оптом, а потом развозят в нужные места. Наколют их растворами с сахаром и с духами, чтобы южными ароматами пропитались, и продают. А отмыться от них лучше всего под химическим дождем. Вот года два назад, помнишь, под Анапой море пленкой зеленой покрывалось? Вот, правильно, это химические выбросы были, еще по телеку показывали. Вот под такой дождь у меня деверь попал – все смыло, даже смолу, что по дороге забрызгался.

– Нет уж, спасибо! Лучше уж я как-нибудь своим средством попробую! А вы можете пока сидеть и про всякую мертвечину друг другу рассказывать! – Валентин обиженно надул губки и пошел оттирать «Матвея Валентиновича».

– Слышь, Пашок! – зазмеилась ехидно Маринкина рожа лица. – Я-то тебе расскажу все, как на духу, а ты не захочешь потом в нашей экспедиции поучаствовать?

– Захотеть-то я, может, и захочу, да кто же меня с поста в такое трудное время отпустит? Не зима ведь! Ну, разве что только заочно. Или где-нибудь в морг сходить путевку выпишу.

– Морг у нас намечается, а путевку для него мы будем выписывать в турагенстве. Но к твоим предложениям я прислушаюсь, надеюсь, что сможем тебя задействовать хотя бы на консультативном уровне. Ну, слушай, что я собираюсь предпринять в качестве научно-исследовательской деятельности на этот раз. Правда, я еще никому об этом в сущности не рассказывала, потому что сама все это мало представляю. Так что будет экспромт. Может быть, пока с тобой делюсь, суть вещей и высветится.

Задумали мы с Ольгой … (от такой наглости я чуть не подавилась сосиской)… ехать в Египет, чтобы прочитать эмоции погребенного некогда фараона Рамсеса 2. Уж брать – так самого главного, что размениваться по мелочам! А этот как раз таким и был. Хотим узнать, какие тайны он мог бы поведать миру. А для этого я беру с собою Ольку. Он, фараон – посланец жреца, значит, чтобы прочитать это послание мне как жрецу нашего времени я тоже должна иметь посредника, который бы был моим приёмником. Ну, все будет так: жрец – фараон (передатчик) – Олька (приёмник) – я . То есть, она будет нашим медиумом.

Я просто офонарела. У меня не то что не находилось слов, мне показалось, что я разучилась говорить абсолютно. А Эта продолжала подливать масло в огонь:

– Вот смотри, Паша, какой у нее потрясающий транс! Ну, чем не мраморное изваяние? Если я бы даже смогла у себя такого добиться, то уж точно ни на какие общения с иссохшими мертвыми телами годна бы не была: в таком состоянии без посторонней помощи ты сам как мумия, да еще и есть риск без помощи гипнолога из него не выйти. А где мне еще, кроме меня самой, найти такого специалиста? Что я, барон Мюнхаузен, саму себя за волосы из болота тащить? Или старый милицейский «Козел», крючьями за деревья цепляться? Сейчас гипнология не в моде, а те, кто называют себя гипнотизерами, работают в цирке или грабят наивных людей. Я слишком ценный продукт человеческой цивилизации, и мною просто так рисковать нельзя. А Ольга никак не может себя найти в жизни. Сил много, башка может варить, воображение через край, а – фить! И ничего! А все почему? Да потому что не с ее потенциями вести такой безобразный образ жизни. У нее, Пашок, горе от ума. Была бы она или чуть более приспособленная или чуть менее капризная, тогда бы еще что-нибудь для самоутилизации бы придумала. Но у нее не хватает, поэтому я как личный психиатр должна придти к ней на помощь. И я ее снаряжаю в путь настоящей магии, которая предусматривает обязательный подвиг, чтобы для себя определить: «Я смог сделать то, что не могли другие, поэтому у меня есть магический потенциал!»И этим подвигом будет как раз ее торжественная участь медиума в переговорах с вымершей великой цивилизацией. Слушай, Паша, а давай, пока Валентин занят, за это потихонечку выпьем, а то получился магический тост. А раз он получился – значит, мы обязаны последовать надлежащим магическим ритуалам.

После бутылки пива мне стало легче, но говорить я еще не могла.

– Слушай, Марина, – глотая истерический ком, всхлипнул Мартышкин, – а если она погибнет?

– Да не погибнет, не! Ну, а если погибнет, значит во имя великого дела, и посмертно ей будут благодарны потомки, потому что будут знать, как не надо делать. Ну, а теперь рассказывай, что это у тебя за интересные штучки про внутренние органы.

Мартышкин сглотнул, выпил водки и закусил помидором из пакетика.

– Ф-фу, ну, слушайте, – интригующе начал он. – Я почему ушел из своей организации, впрочем, в такую же ж.., но это неважно, а важно следующее, что я сейчас расскажу.

Не могу сказать, чтобы я был уж слишком брезглив, но впечатлительностью всегда отличался. Как и твоя Ольга, впрочем, она же не противилась работать операционной медицинской сестрой, но когда происходить начинают не относящиеся к делу щекотливые события… В общем, вызывают меня как-то ночью в отдел. Сидит там молодая размалеванная телка и голосит. В ее квартиру влезли, даже дверь не взломали и ничего не взяли, зато вещь одну оставили.

– О, у меня тоже такое было! – встряла Маринка. – Мы когда пошли на свадьбу к Любашке, дверь запереть забыли, а когда вернулись – на столе записка и готовое изделие: моя клиентка мне связала кофточку. И тоже ничего не украла!

– Да ты слушай, а то рассказывать не буду! Так вот. Ей на стол не изделие положили, а горшок глиняный с какими-то иероглифами. А она в горшок – нырь, а там – человеческие внутренности. Причем, не одного человека, а нескольких. И, в основном, уши.

– Э-э, Павел Анатольевич! Уши только к Вашим Внутренним Органам относятся, а не к человеческим! Уши – это наружный слуховой аппарат. Может, это ей намек, чтобы подслушивала поменьше?