Михаил Шторм - Потомки Магеллана

– Для китайцев он все равно что наш Дед Мороз, – сказала начитанная Анна.

– Санта-Клаус, – возразила Лидия строптиво.

– Дед Клаус, – согласилась сестра, которой не хотелось спорить в этот праздничный день. – Или Санта-Мороз. Идет?

Они рассмеялись, переглянулись, прикрыли рты ладонями и юркнули в недра храма. Там все пестрело от обилия красок и блестящих украшений. Сам бог был больше похож не на обезьяну, а на человека в золотой обезьяньей маске.

Перед ним столпилась целая куча народа, благоговейно внимающего бритоголовому монаху.

– Чем знаменит этот бог? – спросила Лидия.

– Точно не помню, – ответила Анна шепотом. – Я не вчитывалась.

– Он перевернул землю вверх тормашками, – сказал мужчина, услышавший их разговор. – За это был сослан в ад, но и там устроил черт знает что. Веселый парень. И бунтарь.

Сестры посмотрели на говорившего. Это был мужчина неопределенного возраста, которому, с равной долей вероятности, могло быть и сорок лет и пятьдесят. Взгляд его серых глаз лучился доброжелательностью. Он имел несколько округлое лицо и носил небольшие мушкетерские усы, отлично сочетавшиеся с его буйными черными кудрями и румяными щеками эпикурейца. На плече его был подвешен кофр, а на груди болтался явно недешевый фотоаппарат.

– В таком случае остальные боги должны были его не любить, – заметила Анна, придя к выводу, что незнакомец не представляет собой опасности и не принадлежит к числу навязчивых типов, от которых потом не отделаешься.

Интуиция говорила так, а она редко подводила сестер.

– Естественно, на небесах его невзлюбили, – согласился незнакомец. – Зато на земле обожают. Ему поклоняются те, кто стремится к бессмертию.

– Как можно верить в такую чепуху? – фыркнула Лидия.

– Бог обезьян верил, – улыбнулся собеседник. – Он пришел к выводу, что долголетие живого существа напрямую связано с движением.

– Чем больше двигаешься, тем дольше живешь? – усомнилась Анна. – А черепахи?

– Все дело в чередовании образа жизни, – охотно пояснил мужчина. – Бог обезьян становился то молнией, то черепахой, постоянно совершенствуя навыки принимать разные облики. И, главное, не скучал при этом. Это неунывающий, озорной, изобретательный бог. Мне он по душе.

– Так помолитесь ему, – ехидно предложила Лидия.

– Нет, девушка. Бессмертие мне ни к чему.

– Надоело жить? – недоверчиво осведомилась Анна.

– Я не попрошайка, – сказал на это незнакомец, улыбаясь мягкой своей улыбкой, от которой усы его задорно топорщились. – Что заслужу, то и дадут. И вообще, – он кивнул на изображение бога обезьян, – мне свой господь милее.

– Христианин?

– Был бы христианин, заповеди соблюдал бы. Куличей и яиц крашеных маловато для царствия небесного будет. Проще уж богу обезьян поклоняться.

– Вас как зовут? – неожиданно для себя спросила Лидия, которая еще какую-нибудь минуту назад не собиралась знакомиться с этим человеком.

Ей понравилась резкость его суждений. Конечно, он мог просто рисоваться, как это частенько случается с мужчинами, любящими распушить хвост. Это следовало проверить. Зачем? Кто его знает. Просто так хотелось, а Лидия была девушкой, часто поступавшей по наитию, а не по размышлению.

– Дмитрий, – представился новый знакомый. – Дмитрий Быков, фотограф. – Он ухмыльнулся. – Прошу любить и жаловать.

– Там видно будет, – охладила его Лидия.

А Анна высоко подняла брови:

– Дмитрий Быков? Погодите, погодите. Не ваши ли фотографии недавно публиковались в «Нэшнл Джеографик»?

– И давно и недавно, – подтвердил Быков, явно обрадовавшись, что его имя известно. – Я с этим журналом уже много лет сотрудничаю. И с другими.

– «Без лишней скромности произнес он», – продекламировала Лидия, то ли цитируя кого-то, то ли пародируя.

– Тсс! – Анна приложила палец к губам. – На нас оглядываются. Кажется, мы мешаем поклонникам бога обезьян.

Они вышли на оживленную улицу, где Быков напомнил девушкам, что они ему так до сих пор и не представились. Узнав, что они сестры, он удивился:

– Вы совершенно не похожи.

Ответ Лидии (наверняка саркастичный) заглушил бой барабанов, возвещавший появление гигантского дракона, торжественно втянувшегося на улицу под восторженные крики толпы. Понятное дело, это было не настоящее чудовище. Китайцы – известные мастера подобных представлений. Огромную голову дракона с вращающимися глазами и открытой пастью держал юноша, стоящий на плечах товарища. Остальные, вооруженные такими же шестами, семенили внутри длинного матерчатого «туловища».

Анна что-то прокричала, но из-за оглушительного шума Быков опять не расслышал. На всякий случай он улыбнулся, предполагая, что прозвучал какой-то шутливый комментарий.

Потом ему стало не до веселья.

Всем стало не до веселья.

Быков прилетел в Гонконг накануне китайского Нового года, когда весь Дальний Восток вибрировал в предвкушении праздника. Замысловатые иероглифы, похожие на сушеных каракатиц, возвещали о фантастических распродажах. Людское море носило Быкова по улицам Гонконга – вверх и вниз, по суше и по морю. Из континентальной части города он попал на остров в толпе крикливой китайской молодежи, буквально занесшей его на небольшой паром.

По пути они едва не столкнулись с переполненным плавучим рестораном, но пассажиры обоих суденышек не испугались и не рассердились, а приветствовали друг друга радостными криками и пытались дотянуться друг до друга, пока борта проплывали на расстоянии вытянутой руки.

Быков смотрел на них и думал, а нет ли в этой ликующей толпе какого-нибудь всеядного умника, питающегося летучими мышами или еще какой-нибудь экзотической гадостью. После недавней эпидемии, пронесшейся по планете, хотелось думать, что люди наконец поумнели. Хотя в это напрасно верили на протяжении многих тысячелетий. Проблема состояла в том, что пока одни быстро переносились из столетия в столетие и находились нынче, допустим, в двадцать первом и даже двадцать втором веке, другие безбожно отставали, пребывая в средневековье, а то и в более глубокой древности.

На протяжении карантина Быков почти безвылазно сидел в своей трехкомнатной квартире. Поначалу он был в восторге от возможности глотать книгу за книгой, смотреть хорошие сериалы и зависать на домашних тренажерах, слушая при этом всевозможных аналитиков и политических гуру. У него имелся солидный запасец настоящего шотландского виски, горы зелени, овощей и фруктов, он с удовольствием готовил новые блюда по рецептам, выложенным в интернет.

Потом одиночество и однообразие начали помаленьку напрягать. Так и подмывало выйти на улицу и демонстративно прогуляться без маски, чтобы не чувствовать себя тараканом, загнанным в щель. Раздражала не столько необходимость сидеть дома, сколько масса суетливых и бессмысленных мер, предпринимаемых правительствами. Поначалу все они растерялись, как дети, напуганные страшной сказкой, а потом сориентировались и принялись использовать ситуацию в своих эгоистических интересах. Одни закрывали границы, отсекая потоки эмигрантов, другие выясняли экономические отношения с конкурентами, третьи под шумок лишали своих граждан последних свобод.