Михаил Шторм - Потомки Магеллана

Как ни крути, а Португалия была морской державой, и карьера дворянина редко обходилась без службы во флоте. Примерно в двадцатилетнем возрасте наш Фернан ступил на борт корабля и провел в плаваниях немалую часть своей молодости. Побывал он и конкистадором, сражаясь за побережье Восточной Африки, служил в Индии, грабил храмы, возил пряности, ценившиеся тогда на вес золота, и так однажды заплыл с флотилией на восток от Цейлона.

Султан Малакки радушно встретил чужеземных мореплавателей, принял от них пустяковые дары и взамен обещал прислать на корабли самые лучшие пряности в полном ассортименте. По его словам, их было так много, что капитану корабля следовало послать на берег сразу все шлюпки, чтобы забрать товары.

В разгар погрузки один из капитанов заметил, что около кораблей крутится чересчур много малайских джонок, и на всякий случай послал единственную оставшуюся на борту лодку предупредить адмирала. В ней находился Фернан Магеллан, который и доложил о подозрениях своего капитана. Встревоженный адмирал тут же приказал обыскать свое судно. Матросы нашли несколько десятков вооруженных туземцев, перебили их, тела выбросили за борт, а по джонкам выпалили из всех пушек, разметав их ядрами. Сообразив, что их коварный план провалился, островитяне напали на португальцев, находившихся на суше. Их бы всех уничтожили, если бы не мужество Магеллана. На своей шлюпке он вывез с острова нескольких офицеров, среди которых находился его лучший друг, Франциско Серран.

Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что этот друг был также единственным. По утверждению летописца Антонио Пигафетта, матросы просто ненавидели Магеллана. «Он не имел обыкновения улыбаться, расточать любезности, угождать, не умел искусно защищать свои мнения и взгляды…» Зато он умел внушить уважение и даже страх подчиненным, что делало его идеальным командиром. Наряду с этим он был честным, порядочным и достаточно бескорыстным человеком. Это очень выделяло его в толпе придворной португальской знати.

Славился Магеллан также своим упрямством и открытым нежеланием угождать сильным мира сего. Когда в 1510 году, уже будучи капитаном, он получил наконец корабль под свое командование, то первое, что сделал, это без высокого дозволения заплыл на восток дальше, чем предписывалось. «Выскочку» немедленно разжаловали и отправили обратно в Лиссабон.

Сухопутная служба не задалась. Усмиряя мавров в Марокко, дон Фернан Магеллан был ранен пикой в колено и рухнул без сознания на поле боя, в результате чего не только остался хромым на всю жизнь, но и был заподозрен в связях с врагом. Возмущенный Магеллан без разрешения покинул армию и отправился жаловаться прямо королю, а следом полетел очередной донос с обвинением в дезертирстве.

Наветы достигли столицы раньше. Мануэл Первый поверил им, а не Магеллану, и даже спрятал за спину руку, оберегая ее от «иудиного» поцелуя. Оскорбленный дворянин холодно осведомился, может ли он в таком случае поступить на службу к другому государю, и получил презрительное разрешение прислуживать «хоть самому дьяволу». Таким образом Магеллан покинул родину и перешел под испанские знамена.

Осенью 1517 года Магеллан вместе с рабом Энрике, вывезенным из Малакки, обосновался в Севилье, откуда отправлялись почти все экспедиции для исследований и завоеваний Нового Света. Кроме того, в этом городе имелась значительная португальская диаспора, состоявшая преимущественно из таких же изгнанников, не достигших успеха при лиссабонском дворе. Один из перебежчиков по имени Дьогу Барбоза дослужился в Португалии до высокого поста начальника городского арсенала. Магеллан не только нашел у него приют, но и сдружился с его сыном Дуарте, с которым имел много общего, поскольку молодой человек тоже успел поплавать в Индийском океане и пережить там множество опасных приключений.

Обзаведясь таким образом связями, Магеллан объявил, что намерен найти проход в Американском континенте и проложить путь дальше на запад. Для того чтобы отправиться в кругосветное плавание, ему были необходимы богатые покровители, которых сегодня назвали бы спонсорами. Магеллан обивал пороги потенциальных благодетелей вместе с внушительным глобусом под мышкой, тем самым, который был создан самим Бехаймом в 1492 году и на котором был обозначен путь будущей экспедиции.

Откуда же у него была уверенность в том, что там, на юге Америки, куда еще не доходили европейские корабли, имеется судоходный пролив? Так свидетельствовал чертеж на глобусе, который впоследствии оказался ошибочным. Однако Магеллан проявлял такую настойчивость и несгибаемую веру в свою правоту, что ему удалось убедить нескольких влиятельных придворных передать новому королю Карлу I написанную им «Памятку», где ясно утверждалось, что «земли пряностей» находятся не только под владычеством Португалии, но и в испанских владениях тоже.

На членов Государственного совета, рассматривавших Магелланов план «плыть на Запад, чтобы добраться до Востока», тот произвел благоприятное впечатление. В этом помогла демонстрация ученым мужам «настоящего малайца». В результате очень скоро Магеллан получил поддержку в самых разных кругах, а потом и сам король согласился с необходимостью плавания. Уж очень ему хотелось утереть нос конкуренту…

Быков закрыл крышку ноутбука и вышел на террасу. В бассейне сосредоточенно плавали сестры Маркес, относившиеся к своему занятию как к ответственной работе, а не развлечению. В этот жаркий день подмывало присоединиться к ним, чтобы проплыть километр-другой, а заодно пообщаться с девушками. Но Быков не знал, как отнесется к этому сеньор Маркес. Будучи гостем, он не хотел действовать на нервы хозяину. Такое поведение было не в его правилах.

Он уже собирался вернуться в комнату, когда Лидия коснулась края бассейна, подняла взгляд и заметила его.

– Дима! – крикнула она. – Спускайся. Надо поговорить.

Сердце Быкова забилось быстрее. А вдруг Маркес надумал взять его в экспедицию и решил передать предложение через дочерей?

– Иду, – кивнул он и, стараясь сохранить неспешное достоинство, стал спускаться во двор.

Ресторан назывался «Museo del Jamon» . Быков, имевший довольно слабые познания в испанском языке, сумел перевести только первое слово и спросил:

– Музей чего?

– Ветчины, – ответила Лидия.

– «Музей ветчины», – уточнила Анна.

Они вошли в помещение, увешанное свиными окороками, источающими сногсшибательный аромат. Быков в изумлении оглянулся.

Получив предложение пообедать с девушками, он поначалу огорчился, потому что надеялся на деловое предложение, а не на бесцельное времяпровождение. Однако очарование сестер было слишком велико, чтобы противостоять ему, подобно монаху, преодолевающему бесовское искушение. Быков спросил только, не будет ли против сеньор Маркес, и услышал в ответ, что сеньору Маркесу не позволяется лезть в личную жизнь дочерей. Одним словом, он согласился выехать с виллы в город и не пожалел об этом.