Андрей Козяев - Восхищение

– Наверно вот этот был пассив. Подумают они, тыча твое тело палкой в задницу, – вставил шутку Александр. – Наконец-то, вечер становится интересным. Здесь, пожалуйста, поподробнее.

– Так… О чем это я, – пытался из последних сил сосредоточится Олег и вспомнить мысль. – Ах да… не перебивай меня, – и погрозил Александру кулаком. – Если Веры не будет, то все потеряно. Понимаешь? Мужчина, женщина, совокупление продолжение рода. Мы должны быть прагматичны. Мы должны трахаться, совокупляться и размножаться. И тогда мы сможем построить общество. Новое, идеальное общество. Совокупление и спаривание вот, вот о чем я говорю, – уже довольно громко говорил он.

– Блин, говори потише. Ты что несешь, говно старое? – у Александра округлились глаза от услышанного, – Ты хочешь спариваться с Веркой? Ты – дерьмо мамонта об этом думаешь? Пойдем спать, и, пожалуйста, избавь меня от своих больных фантазий, – он поднял совсем опьяневшего друга и повел к палатке.

Олег все не унимался и продолжал бормотать что-то. Не все из этого было понятно, лишь отдельные фразы.

– Пойми она уже не девочка. Она красивая и взрослая, вся в мать. Но мы и тебе кого-нибудь найдем. У нас город будет по пути. Милые дамы, прелестные мадемуазели.

– Хорошо, хорошо, как скажешь. Я бы все отдал за женщину. Только заткнись, пожалуйста, – простонал Александр, пытаясь уложить товарища в спальный мешок.

– Я, секс-машина! Я, агрегат любви! Новое идеальное общество. Свободное… Свободное… – бормотал Олег уже совсем не связанные пьяные мысли. Но как только голова его коснулась подушки, тут-же провалился в сон.

***

Следующее утро началось по обыкновению, ничем не примечательно.

Позавтракав, мужчины складывали палатки, а Вера чистила сани от нападавшего за ночь снега. Она достала из вороха склянок, приборов и провизии, градусник.

– Минус семь, – крикнула девочка, и продолжила хлопотать по хозяйству, прибывая сегодня в прекрасном расположении духа.

Александр достал блокнот, карандаш и стал записывать, зачем-то произнося в слух, – Третье июля. Две тысячи тридцать третий год, воскресенье, минус семь, – после пробежавшись глазами по предыдущим записям сказал – сегодня теплый день. Самый теплый в этом году, – и от радости звонко хлопнул блокнотом по ладони.

Когда со сборами было покончено, двинулись дальше. Олега жутко мутило после вчерашнего, и он нещадно бранил себя за поведение, и озвученные вслух пьяные мысли. Чем Александр не чурался пользоваться, подтрунивая над ним.

А наша Вера шла чуть впереди, разглядывая падающие хлопья серого снега, и когда увидела пару особо крупных сцепившихся вместе снежинок, сняла варежку и поймала их в ладонь. Они быстро растаяли, превратившись в серую лужицу в ее руке. Она достала стеклянную колбочку с такой же серой водой и сравнила. – Никаких изменений, – констатировала девочка, и продолжила путь развлекая себя придумывая разные захватывающие истории.

Прошли довольно много не останавливаясь, но в конце концов ученые устали тянуть сани и решили передохнуть.

– Я отлучусь ненадолго, мне в туалет надо, – предупредила Вера. Отойдя метров на двадцать, вглубь леса, обернулась, и довольно отчетливо смогла разглядеть мужчин. Видно, здесь дул ветерок, и туман был не такой плотный, и девочка пошла дальше. Пробираясь в чащу, она периодически оборачивалась, так как очень стеснялась своих нужд, и хотела точно убедится, что ученые ее не увидят. Угрюмые деревья нависали и тянули к ней свои колючие руки. Наконец, когда забрела уже довольно далеко и не смогла разглядеть друзей, выбрала местечко под замерзшей сосной, присела и опорожнилась. Довольная, отряхнулась и уже собиралась возвращаться, но что-то ее отвлекло. Странный звук донесся до ушей, как будто голубь заворковал в лесу, и стала прислушиваться. Спустя некоторое время звук повторился, но теперь был больше похож на плач ребенка. Девочка встревожилась и пошла, в дебри, пытаясь понять откуда доносятся всхлипы. И видимо шла верным путем, ведь плачь, становился все громче и отчетливее, и уже, можно было разобрать, что это не детский плач, а скорее женский.

Девочка спустилась в низину с пригорка, но тут уже не было ветра, и туман был густой как смоль. Всхлипы усиливались, становясь громче и ближе, но Вера не могла ничего разглядеть, словно смотрела на мир сквозь очень пыльное стекло. Ей стало страшно и боязно. Она понимала на сколько опасно ходить маленькой девочке одной в этих местах, и уже собиралась вернуться. Но не решилась, так как была очень доброй и не могла бросить человека в беде. Наконец, она увидела еле различимый силуэт. Подойдя ближе, смогла разглядеть женщину. Та сидела у покосившейся березы и плакала.

– Привет, – крикнула Вера, находясь на почтительном расстоянии.

– А-а!!! Кто здесь? – закричала перепуганная девушка и схватилась за ружье, – Уходи, или я буду стрелять.

– Не стреляй, у меня нет оружия, и я не причиню тебе вред. Меня зовут Вера. А тебя? – на этих словах девочка подошла ближе. И теперь могла рассмотреть незнакомку. Та была довольно привлекательна, густые, рыжие, вьющиеся волосы, зеленые большие глаза и пухлые губы. На ней была одета старая шуба. Но видно было, что с женщиной что-то случилось, так как шуба была подрана, а на лице были ссадины.

– Меня зовут Ольга. Уходи, девочка.

– Ну… Что значит уходи? Может, я могу тебе чем-то помочь?

– Себе помоги. Да проваливай, давай, я говорю. Глупая девчонка, – с раздражением сказала Ольга.

Вера была в замешательстве. Она не почувствовала опасности от незнакомой женщины с ружьем, и хотела ей помочь. Но как быть, как быть если человек настойчиво отказывается от твоей помощи?

– Ну перестань. Серьезно. Я не причиню тебе вред. Просто помочь хочу. Куда ты идешь? Расскажи, пожалуйста, – еще раз попробовала Вера завести разговор.

И тут Ольга вроде подобрела.

– Мы в Москву шли, но на нас напали. Чертовы каннибалы. Многих постреляли, а кого нет, увели в кандалах. Только я одна и спаслась. Плутаю третий день, думаю, помру скоро. Ну а ты как здесь одна очутилась? – Ольга уже перестала плакать и теперь с интересом разглядывала девочку, пытаясь утереть лицо меховым рукавом своей старой шубы.

– Я не одна. Со мной еще двое мужчин, они ученые. Мы на север идем, там земля теплая, там выжить можно. По крайней мере они так думают.

– Какая чушь. Я сама с севера. Нет там никакой теплой земли.

– Должна быть. Север большой. Мой отец ученый был, гидролог-сейсмолог он в этом разбирался. Только он умер, – грустно сказала Вера.

– Сочувствую. Я тоже многих потеряла. Зима никого не щадит, – также грустно вздохнула Ольга.

– Хочешь, я тебя с ребятами познакомлю?

– Иди отсюдова. Дура что ль? Я никому больше не верю, и тебе тоже, хватит с меня уже добрых людей, – Ольга покрепче сжала ружье и угрожающе наставила на девочку.