Рамзан Саматов - Путь Воина. Победитель

Как только волна наступающих прошла через Перекопский вал, командира роты через посыльного вызвал к себе начальник разведки дивизии. Лысенко убыл в командный пункт, приказав роте оставаться на занятых позициях. В ожидании ротного бойцы приводили в порядок свою форму, переодеваясь в привычное обмундирование, занимались чисткой оружия. Старшина роты занялся обеспечением питания личного состава. Кошелев проверил своих бойцов и, отдав указания замкомвзвода по отправке в тыл раненых, поднялся на высшую точку развалин, чтобы посмотреть окрестности некогда грозной и знаменитой крепости. Перекопская крепость была важной турецко-татарской крепостью, которая закрывала единственный сухопутный проход в Крым через Перекопское сужение. Турецкое название крепости – Ор-Капу, татары же называли крепость Ферх-Кермен, а славянские народы – Перекоп. Ор-Капу несколько раз разрушалась. В 1500 году крепость попытался взять хан Большой Орды Ших Ахмет. Через год повторил попытку – опять не получилось. Неоднократно брали крепость и оставляли русские войска.. В 1663 году захватывали крепость запорожские казаки во главе с Иваном Сирко. Самые тяжелые удары Перекопская линия обороны получила в ходе русско-турецких войн в восемнадцатом веке, в которых непосредственное участие принимало Крымское ханство: и как вассал Османской империи, и как важный объект расширения сферы влияния Российской империи. В 1736 году русские войска взяли штурмом Перекопский вал и крепость. Но окончательно овладели крепостью Ор-Капу лишь в 1738 году. Остатки города и земляных валов крепости, множество раз перестроенных, были совершенно разрушены во время штурма Красной Армией в Гражданскую войну. После этих событий 1920 года крепость дважды становилась ареной военных событий. В 1941 году, несмотря на работы по укреплению Перекопского перешейка и ожесточенное сопротивление Красной Армии, пришлось оставить эти места на долгие два года.

И вот теперь советские войска бесповоротно овладели Перекопским валом и отбросили гитлеровцев вглубь полуострова. Виктор всматривался вдаль, но кроме развалин крепости и близлежащих холмов, ничего не было видно. Повсюду до самого неба поднимались клубы дыма от горящей техники, временных зданий и сооружений, превращая светлый день в сумерки. Сквозь эту мглу то там, то тут вспыхивали багровые всполохи огня – видимо, взрывались остатки боеприпасов. Но там дальше, со стороны моря, где был виден через дым красный диск, стали пробиваться слабые лучики солнца, от чего игра света стала умопомрачительной. В то время как южный склон Перекопского вала оставался во мраке дыма пожарищ, северный склон, освещенный лучами солнца, окрасился в светлые золотистые и яркие осенние краски.

Из идиллического состояния Виктора вывел многоголосый хохот бойцов взвода. Лейтенант обернулся к своим. Внизу, собравшись в кружок, бойцы слушали очередные байки записного шутника и балагура Савелия. Как в газетах пишут: «Жить без пищи можно сутки. Можно больше. Но порой на войне одной минутки не прожить без прибаутки, шутки самой немудрой». 1 1 Отрывок из поэмы А. Твардовского «Василий Теркин». Печатался во фронтовых газетах с 1942 года. Завершен в 1945 году.

Кошелев спустился к своим, прислушался, улыбаясь.

– Взял я, значит, удочки и пошел к озеру, – продолжал вещать Савелий. – А там красота неописуемая. Раннее утро, солнце только-только встает, пробиваясь лучами из-за крон деревьев, растущих вокруг озера. А над водой такой легкий туман от испарения… И ни ветерка. Тишина. Слышно только, как далеко за деревьями в лесочке поют птички негромко… Но портит эту идиллию такой, знаете, как бы это помягче выразиться, неприятный запах. До тошноты, откуда-то тянет. Фу-уу…

Савелий все это рассказывал с чувством и интонацией, причем его подвижное лицо меняло выражение практически с каждым предложением. Вот и сейчас с последним словом сморщил нос, затем умолк в театральной паузе.

– Ну-уу?! – взмолились бойцы в ожидании продолжения. У многих при этом на лицах заранее висела широкая улыбка. Вот сейчас Савелий задаст… Но Савелий продолжил спокойно:

– Смотрю, в сторонке на мостках сидит дед с удочкой. Тоже, видать, на рыбалку пришел. Я к нему подхожу и обращаюсь так уважительно: «Здорово, дед!» Он: «Здравствуй, милок!» Я: «Слушай, дед, я сам не местный – в гости приехал. Вот решил рыбу поудить…» Дед: «Что ж, хорошее дело. У нас тут знатная рыбалка». Я говорю: «Да, все прекрасно, красиво – лес, озеро, тишина, рыбалка. Только не пойму – от чего так воняет здесь?» Дед встрепенулся, ожил, вышел из полусонного состояния и говорит: «А ты разве не знаешь историю здешних мест?! Ну, тогда слушай!» Он полностью повернулся ко мне лицом, устроился на своем импровизированном стульчике поудобнее и продолжил: «В нашей деревне жили-были две семьи – соседи. Дружные были. В одной семье росла девочка, в другой – мальчик. Мальчик с девочкой все время были вместе – не разлей вода. Играли вместе на улице, друг друга в обиду не давали. Зовут кушать мальчика – девочку берет с собой, зовут девочку домой – она его к себе приглашает. Как одна семья, в общем. Как подросли – пошли в школу, сидели за одной партой. Когда заканчивали школу, дружба переросла в большую любовь. Так любили друг друга, так любили… Вся деревня радовалась их счастью. Но возраст уже был у парня призывной. Забрали в Красную Армию, а тут финская началась.» Дед слегка прокашлялся и запел:

– Ну, он там и сгинул, в этих озерах прозрачных. Пропал без вести. Аккурат зима была, как повестка пришла. Девочка наша так убивалась, так убивалась… хотела даже в петлю лезть. Удержали тогда. Прошло полгода, наступило лето, она вот с этих мостков и бросилась в озеро, утопла. Вся деревня хоронила сердешную…

Дед замолчал, достал кисет с махоркой, скрутил цигарку, закурил и, пустив густой дым, продолжил: «Ты представляешь, прошло буквально два месяца, как ее похоронили, вернулся тот парень с войны. Оказалось, что был в плену у финнов. Вернулся, а любимой-то уже нет в живых. Что делать?! Жизнь она такая. То одним боком повернется, то другим…»

Я спрашиваю деда: «И что дальше?» Дед посмотрел на меня с прищуром, сквозь табачный дым и говорит: «Что – что? Он тоже утоп. Напился самогону и утоп, бросившись в озеро с этих самых мостков, что и его любимая… Эх-эх-хэхх… Вот такая грустная история в нашей деревне приключилась, сынок!» Я говорю деду: «Да! История очень грустная! Но скажи, дед, почему воняет-то возле озера?» Дед: «Не знаю… Насрал, наверное, кто-нибудь на берегу…»