МинюкИ - Оставьте Дверь открытой

Сколько время ни останавливай, всё равно настанет вечер. Сумерки тихо спустились на сад, вместе с ними пришла и прохлада. Оля нехотя поднялась и, взяв кувшинчик, оглянулась: где-то у реки опять слышалась песня.

«Интересно, кто же это поёт, ведь кругом на много километров никого? Или в заброшенную деревню вернулись люди? Надо будет спросить у бабушки». С этими мыслями она и зашла в дом.

Бабушка стояла у кухонного стола и что-то тщательно перетирала в ступке.

– Уже вернулась? Где ягода?

Оля подала ей кувшинчик и села напротив. Ей было интересно, что делает бабушка, но она знала: задавать вопросы бесполезно, когда бабуля хочет что-то рассказать, она это делает, а так просто «языком молоть» не любит. Поэтому Оля просто села за стол с противоположной стороны, убрала нагар со свечки, стоящей здесь же, и с любопытством стала смотреть, как бабушка работает.

Когда травки, закинутые бабушкой в ступку, были перетёрты, туда же последовали одна за другой ягоды. И вот уже ступка пенится душистым коктейлем. Достав из передника белый платочек, бабушка развернула его, вынула три сухих листика глубокого терракотового цвета и добавила в ступку. Наклонилась и что-то шепнула. Жидкость в ступке поднялась пеной и резко опала. Оля даже не успела охнуть. Осторожно взяв кружку, бабушка накрыла её марлей и перелила всё перетертое содержимое. Отжав марлю до последний капли, она поставила кружку перед Олей.

– Пей, внучка. Оно поможет ничему не удивляться и принять всё, что ты и так уже знаешь, но боишься этому поверить. А после выходи на крылечко. Скоро луна взойдет. Она нам и нужна, – бабушка подвинула кружку ещё ближе к Оле, погладила внучку по голове и вышла.

Обхватив кружку двумя руками, Оля делала маленькие глотки. Пить это было довольно странно. Вкус необычный: насыщенный ягодный и одновременно вяжущий, ещё чувствовались мята и, кажется, перец. В голове слегка зашумело. Оля сделала над собой усилие и допила всё. Предметы перед глазами стали терять свои чёткие очертания. Зато вокруг – то тут, то там – появлялись какие-то разноцветные всполохи, которые исчезали, стоило только на них сосредоточиться.

Оля, слегка пошатываясь, вышла на крыльцо, ощущая всё пространство вокруг каждой клеточкой своего тела. Полная луна светила, как мощный софит, делая все предметы яркими, но подёрнутыми желтоватым цветом.

– Иди сюда, – позвала бабушка, стоя у кадки с водой, которую сегодня наполнила внучка. – Иди, иди, не бойся. Босиком иди, не ищи шлёпки.

Оля подошла и взяла в руки протянутый бабушкой венок.

– Загляни в кадку.

Оля заглянула и увидела, что полная луна отражается в ней, почти полностью занимая всю поверхность.

– Наклонись. Увидишь чётко свое отражение – надевай венок на себя, но взгляд не отводи. Я рядом, не бойся.

– Да я и не боюсь, – заплетающимся языком сказала Оля.

– Ну вот и умница.

Оля наклонилась над кадкой. Сначала она не видела ничего, кроме луны вокруг своего тёмного силуэта. Постепенно её отражение приобрело узнаваемые черты, и она начала видеть себя. Или не себя? Отражение казалось странным, объёмным. Выглядело всё так, словно из-под воды на неё смотрит ещё одна Оля. Когда отражение стало пугающе чётким, девушка вспомнила про венок и быстрее надела его на себя. Отражение тоже надело, но не венок, а корону из переплетающихся серебряных листьев. Оля отпрянула так резко, что чуть не сбила с ног бабушку.

– Ай, ну что ты будешь делать! – всплеснула руками бабушка. – Стой смирно!

Она схватила кадку и окатила внучку водой с головы до ног, затем с тяжёлым выдохом и с глухим деревянным стуком опустила кадку на табурет. Покачивая головой и вытирая руки о передник, бабушка, медленно переставляя ноги, зашла в дом.

Оля стояла мокрая, и ей было стыдно, что она испугалась. Ей показалось, будто она слышит с разных сторон смешки. Очень захотелось сбежать и спрятаться, как маленькому нашкодившему ребенку, но внутри что-то щёлкнуло, она топнула ногой, подняла высоко голову и, расправив плечи, медленно и величественно направилась в дом.

На сами раскопки мы пошли одни. Все удивились, что в этот раз нас не сопровождал Архо. Мы уже привыкли к его постоянному караулу вокруг поляны. Оказалось, он под утро разбудил шофёра и укатил в неизвестном направлении. Странно, почему я не услышал звук мотора? Слышу же я, как по ночам шумит лес, когда гуляет по нему ветер, и звуки птиц, особенно громких перед рассветом. Потом выяснилось, что не только я ничего не слышал. Решили, что Жора позаботился о нас и сумел уехать бесшумно.

Не имея чётких указаний, все решили начать с верха этого странного холма. Очень уж он был равномерно покрыт травой, и только на нём не было рытвин от корней. Родя и Сеня орудовали кирками, братья – лопатами, а мы, надев перчатки, взяли импровизированные носилки и начали оттаскивать землю, сваливая её по периметру. В воздухе носился запах земли и сорванной травы. Летали какие-то мушки, и мы даже заметили несколько кузнечиков.

Обед нам опять принесли на соседнюю поляну, и мы, оставив весь инструмент на холме, отправились есть. Без нашего соглядатая дело, казалось, шло лучше и веселее. Хоть мы по-прежнему работали молча, но иногда переглядывались как-то заговорщически. Это поднимало настроение.

Вечером первого дня кайло, которое взял взамен топора Родя, напоролось на что-то твёрдое. Раздался такой звон, как если бы ударили в огромный колокол. Воздух пришёл в движение, налетевший ветерок подхватил звук и понёс его над лесом. Все остановились, переглянулись и, повинуясь кивку Сени, кинули инструменты и поспешили на выход с поляны.

– Солнце садится. Завтра продолжим. Не хочу шевелить на ночь глядя то, что там спрятано, – сказал Сеня, и все с ним согласились.

До лагеря все шли молча. У меня было очень большое желание оглянуться, но сразу вспоминались страшные сказки и напутствие: «Иди да не оглядывайся».

Архо в лагерь ещё не вернулся. В отсутствие Жоры Палычу пришлось помогать Капустину, который с наслаждением костерил начальника, как последнего поварёнка. Палыч терпел, но было видно, что из последних сил.

– Эй, ребята, ну что, откопали клад драгоценный? – засмеялся Капустин, когда мы, усталые и умытые, расселись на брёвнах у костра. – А то гром небесный слышал, вот, думаю, сам громовержец за своим добром пожаловал.

– Не мели, – осадил его Сеня. – Это мы что-то там зацепили, вот и зазвенело. Удивительно, что слышно было. Далеко же.

– Ну да бог с ним, – немного испуганно сказал Капустин, – давайте я вас покормлю, а там спать. Завтра – солнце, новый день и всё будет хорошо. – Он говорил так, будто уговаривая или нас, или себя.

Все проснулись с хорошим настроением, а вчерашние страхи рассеялись вместе с утренним туманом. Я с нетерпением ждал, когда мы откопаем то, что вчера так звенело. Но, видимо, не мне одному не терпелось это узнать. Все позавтракали очень быстро и поспешили на место раскопок. Архо ещё так и не было, и Палыч остался помогать на кухне, хоть и с большой неохотой. Ему тоже хотелось участвовать, но очередное странное правило нашего заказчика не позволяло находиться в кругу раскопок больше, чем семи человекам. Вот и выходило, что раскопки держались на трёх неопытных студентах, двух братьях и двух самых опытных археологах. Главным негласно стал наш бородач Сеня.