Олег Галетка - Деньги, Куба и литература

– Видишь, какой ты, как на телок просырать за неделю по пять косарей так можешь, а как сестренку на море отправить так жаба давит!

В трубке послышалось сопение.

– Дима, ну дай денег, и я до конца года не буду тебя ни о чем просить!

Сопение стихло, предложение было чересчур заманчивым. Сейчас июль! Почти пол года тишины и спокойствия. Риск кидалова, конечно, велик, но рискнуть можно! Эти мысли пронеслись в голове Дмитрия.

– Пять штук? – спросил он.

– Всего пять!

– И до конца года я про тебя не услышу?

– Ну что значит, не услышишь? Я ведь сестра твоя! Просить денег больше не буду!

Мужчина снова засопел! Пять штук! Деньги в принципе не большие, но, а если пообещает и через неделю снова позвонит? А если нет?

– Хорошо, – сдался брат. – Завтра в «Гранате» пообедаем, деньги там отдам, только Катьку не бери, а то жрет много!

– Это не обещаю! – Мэри хохотнула и быстро нажала отбой.

– Ха-ха! – девушка захлопала в ладоши. – Деньги наши, ура-ура-ура!

– А этого хватит? – насупилась Катерина.

– Перелет туда обратно пусть полторы, нас двое, остается две штуки, а я в интернете смотрела там с такими бабками год жить можно.

– А мы разве не навсегда туда летим?

– Зачем навсегда? Покупаемся, бананов поедим, кокса понюхаем вдоволь и домой к борщу и пампушкам.

– А как же Вадим, его общество?

Мэри внимательно посмотрела на подругу, та была абсолютно серьезной.

– А ты что реально хочешь там остаться?

– Конечно, я думала и ты останешься! Ведь это новая жизнь, это новый мир, мы дадим жизнь совсем другому поколению…

– О-о-о-о-о, – Мэри замахала руками. – Ты в это веришь?

– А зачем ты с ним тогда?

– Ну, тот толстый на меня запал и парень при делах. Ума он не большого, поэтому можно подоить его немного. Да и вместе веселей на Кубу слетать! Может даже поживу с вами, попробую.

Катя снова уткнулась в каталог.

– Катюха, ты чего?

– Я думала ты с нами!

– Я с вами, просто мне надо немного больше времени. Я должна точно знать, что и как!

– Вадим расскажет, он знает, – оживилась подруга, глаза загорелись.

– Хорошо, завтра получим деньги и еще раз с ним поговорим.

Катя оживленно закивала головой, лицо светилось радостью.

***

С того момента он не написал ни слова. Словно маленькие человечки, которые до этого дня снабжали его идеями, обиделись и ушли. Да, он продешевил, он разменял их труд на пригоршню медяков, и они обиделись. У них, в отличии от него, еще была гордость. И вот он остался сам. А мыслей не было. Не было идей, не было сюжетов, не было даже желания писать. Словно эти человечки вынесли все, вплоть до завалявшейся банальности. Оставили пустой голову и выпустили лень.

Даже водка с травой были тут бессильны. Первая не рождала идей, а только головную боль и тошноту. А вторая множила лень, а в мыслях появлялось все кроме сюжетных линий.

Он удалил электронную часть книги с литературных сайтов. Удалял быстро без сожаления. Долго держал палец над кнопкой delete, пытаясь заставить себя удалить написанное в компьютере и не смог. Это было глупо и противоречило контракту, но он не смог. Это было его чадо, его создание, его часть. Это было сродни, как отрезать у себя часть тела, потому как тот текст был продолжением его. Да пусть написанное было от имени девушки, но чувства – нечто бесполое.

На тот момент он чувствовал именно так, и это родило те тридцать тысяч слов. Было ли это интересно и ново решать не ему, но людям нравилось. Нравилось не только знакомым и друзьям, но нравилось и совершенно незнакомым людям, читавших его произведения в интернете. Они находили ошибки, указывали на стилистические ошибки, но каждый просил концовку, которую он специально не размещал на сайтах.

Каждый, кто писал ему, сознавался, что написанное вызывает двойственные чувства, но дочитать просили все. Он высылал окончание, и никто не пожаловался на время потраченное впустую.

И что теперь так мучило его? Малая сумма? Он прожил до сегодняшнего дня без этих денег, что мешает ему жить и дальше без них? Тогда что? Николай просыпался и засыпал с этим вопросом. Что такого случилось, что лишило его покоя?

Он отрекся от себя! Да, он поверил словам редактора! Он признал себя посредственностью, извергающей на бумагу банальности и штампы. У него не хватило духу отстоять свои слова, часть себя самого. Он позволил под собственными мыслями поставить чужое имя. Он предал себя сам. И предал за гроши.

Именно это терзало Николая. Именно это не давало ему писать снова. А еще он начал ждать.

Это была мания. Мания, которая крепчала в нем с каждым днем, и которую он боялся. Каждую неделю он приезжал в крупнейший магазин города и спрашивал у продавца об одной книге. Продавцы сверялись по базе, пожимали плечами, но про такую книгу не слышали. Николай не уходил. Он заходил в первый ряд книг и просматривал корешки с названиями. Просматривал полку за полкой, шевеля губами и неестественно выгнув шею.

Сначала он просматривал стеллажи с современной прозой, на это уходило от двух до трех часов. Просматривал тщательно, некоторые полки с пестрыми корешками он изучал по два раза, с лева направо и справа налево. Уезжал домой, но, уже выйдя из магазина, ждал тот день, когда сможет вернуться сюда.

Он ждал этого дня всю неделю, как наркоман ждет очередной дозы. У Николая появилась зависимость. Каждую субботу он стоял под книжным и входил сразу же за продавцами. Они узнавали его. Крутили пальцем у виска, проверяли базу и пожимали плечами. А Николай шел изучать полки.

Потому что любой может ошибиться, – думал он. – Книга попала в магазин, кто-то поставил ее на полку, а в базу не успел занести. И вот она стоит там одна, и никто про нее не знает.

Однажды он проверил последний стеллаж с современной прозой. Книги не было. Николай направился к выходу и, проходя мимо полок с исторической литературой, встрепенулся. Он не сразу понял, что заставило его остановиться. Он вернулся на два шага назад и уставился на книги.

Книги как книги. Много книг. Много разных исторических книг. Парень склонил голову на левое плечо и стал читать корешки. Между книгами «Батый» и «К последнему морю» стояла она – «Удушье» Паланика.

Николай вздрогнул. Зажмурился, мотнул головой и медленно открыл сначала правый, а затем левый глаз. Книга не исчезла. Даже название стало четче. Как Паланик попал в историческую литературу? Кровь приливала и отходила от лица.

Мозг родил догадку, что, быть может, какой-то посетитель хотел купить эту книгу, но на пути к кассе передумал. Ему было лень возвращаться и блуждать лабиринтами стеллажей, чтобы вернуть Паланика на место, и он вставил его сюда. В пустое место на полке с исторической литературой.