Евгений Суханов - ИЗГОЙ

Я включил зажигание, поставил рычаг ручного газа на средние обороты и повел лодку против течения Безымянной.

Через полчаса лодка начала цеплять винтом о дно и мне ничего другого не оставалось, как пристать к берегу и бросить якорь.

Закинул на плечо «Сайгу», предварительно заменив магазин с дробью на пули, засыпал щепотку «ускорителя» под язык и, спрыгнув на хрустевшую под ногами гальку, пошел пешком вверх по течению.

Речка была шириной около двадцати пяти метров; левый берег, по которому я продвигался, был пологим и каменистым – от кромки воды до подступавшего леса оставалась полоса метров пять шириной; правый же берег был обрывистым, густо заросшим дикой тайгой с непроходимым подлеском, но под крутым берегом оставалась узкая полоска суши, местами уходящая под воду. Русло реки имело многочисленные изгибы, ямы и перекаты.

Рот начал неметь, а наркотик, растворившись в крови, медленно проникал в мозг, наполняя тело башенным приливом сил и энергии. Мне хотелось бежать вперед без остановки или влезть на какую-нибудь гору, но я сдерживал себя, только перевел оружие в боевое положение, вцепившись в цевьё так, что побелели костяшки пальцев.

Река постепенно начала сужаться, а глубина и течение заметно увеличились. На моем берегу стали часто попадаться цветущие кусты черёмухи, ольхи и ивы, которые приходилось обходить по воде.

Спустя час хотьбы я упёрся в отвесную гранитную стену, не менее четырех метров высотой, а на реке образовался красивый водопад. Стена тянулась в обе стороны от реки, теряясь в тайге.

Сделав на телефон несколько снимков водопада и самой стены, я обнаружил за вертикальным потоком воды вместительную пещеру. Не задерживаясь внутри, я перешёл на другую сторону и отправился обратно по правому берегу.

Засмотревшись на огромную ель, ствол которой у земли имел в окружности не меньше пяти обхватов, а вершина терялась в кронах, растущих вблизи, сосен, я запнулся о торчащий корень и распластался по земле, воткнувшись лицом в большой плоский валун.

Почувствовав во рту вкус крови, я провел языком по зубам, проверяя их целостность и медленно поднял голову – взгляд упёрся в красновато-желтый «шарик» округлой формы.

Он был размером со среднее яблоко, но формой больше походил на грецкий орех – на его щербатой поверхности имелись вкрапления серебристо-белого металла.

– Золото, – тихо выдохнул я.

Я попытался поднять его двумя пальцами левой руки, но он оказался гораздо тяжелее, чем я подумал.

Яркая красная вспышка вспыхнула перед глазами – сработал мой личный сигнал тревоги, «крик шестого чувства», как я ещё его называл.

Звук сломанной веточки вернул меня к реальности – я резко развернулся, встав на колено, плотно прижал локти к телу и упер приклад ружья в плечо, приготовившись открыть огонь при появлении малейшей опасности.

Хруст веток усилился, послышалось хриплое дыхание и, буквально через секунду, я увидел через прицел огромного бурого медведя, метрах в десяти от себя.

«Всё! Пиздец!» – обречённо подумал я.

Он был гигантским – около полутора метра в холке, крупная массивная голова, выделявшиеся бугры мышц и густая шерсть с проседью. Его налитые кровью глаза и жёлтые десятисантиметровые клыки, с которых обильно капала слюна, обещали мне быструю смерть.

Время как-будто замерло и превратилось в кисель – смесь адреналина и «скорости» в крови, разогнали мозг так, что окружающее виделось и воспринималось как в замедленной съемке. В голове каскадом пронеслось всё, что я знал о поведении при встрече с медведем, но ни один из вариантов не подходил, разве что проститься с жизнью и смириться со своей судьбой.

Медведь поднялся на задние лапы и громко зарычал.

Два выстрела слились в один и экспансивные пули впились медведю в грудь, раскрывшись внутри подобно цветку ромашки, но его мозг, по-видимому, за долю секунды до выстрелов успел подать команду телу к нападению и он бросился на меня, а я… ноги распрямившись как две сжатые пружины, уводя меня влево с линии атаки. Рефлексы, подгоняемые инстинктом самосохранения, срабатывали быстрее, чем я успевал осознавать происходящее.

Упав в воду, я оттолкнулся от дна и, не всплывая на поверхность, плыл вниз по течению пока хватало воздуха в лёгких.

Я вынырнул и встал на ноги, направив ствол оружия в сторону недавнего поля боя и прислушался – всё было тихо и спокойно.

Медведь лежал на том месте, где несколько минут назад я разглядывал найденный «орех».

Не спуская глаз с поверженного зверя я выстрелил в воздух и тут же снова взял его на прицел, но медведь не шевельнулся.

Подойдя вплотную я устало опустился на колени и запустил руки в густую шерсть. Сердце в груди бешено колотилось, грозя проломить грудную клетку.

Чувство тревоги, предупредившее меня об опасности, сегодня уже в третий раз спасло мне жизнь. Первый раз это случилось во время пятого прыжка с парашютом, когда я не дернул вовремя кольцо, а прибор страховки не сработал; во-второй раз «тревога» сработала в кавказских горах – во время боевого выхода мы напоролись на засаду – я успел упасть на землю, а пуля снайпера, предназначавшаяся для меня, пробила лёгкий бронежилет, идущему позади Серёге, который впоследствии умер у меня на руках.

Я сходил до лодки, переоделся и, взяв топор, вернулся обратно.

Найденный золотой «орех» я обнаружил под медведем, когда снимал с него шкуру. Вырезал желчь, разделал тушу, забрав весь жир и большие куски мякоти, а также не забыл про лапы и коленные суставы зверя. Я попробовал утащить шкуру на себе, но, осознав тщетность своих попыток, сходил до «Дельфина» за резиновой лодкой и на ней уже сплавил вниз по течению шкуру и мясо.

На месте стоянки развел костер, поставил варить в ведре лапы с суставами, мясо нарезал кусками и замариновать, а желчь залил вискарем (за отсутствием спирта или водки), чтобы в дальнейшем высушить её как положено.

Дальше нужно было закончить со шкурой. По идее ее нужно было как можно быстрее доставить таксидермисту, либо в течение нескольких дней хорошо просушить, но оба эти варианта мне не подходили, поэтому я просто насухо протер внутреннюю сторону шкуры, обильно засыпал солью и, дав ей немного впитаться, свернул шкуру в свёрток и убрал в носовой отсек.

День заканчивался, а мне ещё нужно было приготовить ужин и вытопить на водяной бане медвежье сало, чтобы приготовить жир, который сможет храниться долгое время. Пока разбирался с жиром желание готовить ужин улетучилось и я утолил голод солёной рыбой.

Ведро с медвежатиной провисело над костром до самого утра и с первыми лучами солнца я принялся за приготовление холодца. Мясо хорошо разварилось и легко отделялось от костей, а длительная термообработка снизила до минимума возможность заболеть бруцеллезом и трихинеллезом – заболеваниями, источником которых часто является мясо медведя и кабана.