Антон Хапилов - Комета

В конце осени, брат прислал еще одну телеграмму. В ней, используя всего пару слов, он обрисовал свое существующее положение. «Учусь. Жму лапу. Обнимаю». Что это было? Выдержка из театральной пьесы, или упражнение в лаконизме? Мама, конечно, расстроилась. Васька забрался к ней на колени и тыкался мордочкой прямо в мамин нос. Кот брата не знал, даже не ведал о нем, но животное что – то чувствовало, и пыталось помочь. Мама улыбнулась и погладила Ваську.

Вся эта история с идеей брата поехать учиться, начинала мне не нравиться. Слишком скупо и односложно сообщал о себе Леха, как-то отстраненно, не по-родственному. Такого никогда не было. Получается, я совсем не знал своего брата, его необязательность, непунктуальность, не…. Слишком много «не». Так быть не может. Я верил в него, но, наверное, не достаточно, раз, за разом ставя во главу угла глобальные нравственные задачи, мысленно разговаривал с ним, задавая брату не вполне уместные вопросы. Такая постановка должна была показать скрытую истинность мыслей, суждений, оправданий, в конце концов. Но беда моя была в том, что ответы брата создавались и конструировались в моей голове. Это как игра в шахматы в одиночестве. Ведь, за брата отвечал я. Что – то не складывалось, диалога не получалось, так как я отвечал так, как хотел я сам. Получился полный цугцванг, как сказал бы перворазрядник – шахматист.

По иному смотрела на все происходящие события мама. Будучи мудрой женщиной, и главным архетипом в моей жизни, и в жизни моего брата, (это я прочел в одной редкой книжке), она рассуждала с позиции любящего своих детей человека. Ее не устраивали призрачные нравственные дилеммы на тему слабого характера, трусости, криминальной подоплеки, посылов элементарной человеческой лени. Всего три слова, напечатанные в телеграмме, удовлетворяли ее полностью, если само материнское сердце не выражало скрытой тревоги.

Однажды зимой, перед самым Новым годом, я вышел на двор, рано утром, что-бы набрать дров для печки. Всю ночь падал густой снег, весь двор занесло белоснежным покрывалом. Пришлось взять в руки деревянную лопату и подготовить дорожки для ходьбы, от дверей дома к калитке, затем, к курятнику, немного свободного места в районе поленницы. Работалось легко, свежий морозный воздух вскружил мне голову, и тропинки выдались на славу. Разгоряченный от работы, я набросал на руку несколько крупных поленьев и зашел в дом.

Дрова в печи легонько потрескивали. Я положил на пол поленья, снял свою овчинную тужурку зашел в гостиную. В большой комнате было тепло, в воздухе витал едва уловимый запах древесного дыма, мама сидела за столом и читала Комсомольскую правду. Кот Васька, устроился на соседнем стуле, подобрав лапы под себя, и дремал, вблизи своей хозяйки. Мама оторвала взгляд от печатного издания и посмотрела на меня.

– А на дворе снега намело… выше крыши!

– Ну, прямо таки и выше…

– Почти…

Мама тепло засмеялась.

– Пора елку наряжать.

– — Так я это, пойду в лес, да срублю…

– Зачем? Сережа, иди в наш, местный клуб. Там баба Маша, техничка, елку тебе выдаст.

– И все? Вот так, просто? Без всякой романтики?

Васька, в полудреме, мяукнул.

– Слышишь, что кот говорит? Никакой романтики…. За исключением деда Мороза. Который уже приготовил тебе подарок!

– Ма, какой дед Мороз?

Разговор мне нравился. Мама приготовила подарок, и я приготовил подарок для нее тоже. Это был флакончик духов латвийской фирмы «Дзинтарас», с ароматом лаванды. Она, будет очень рада, моя мама. А что Алексей? Когда мама сказала, что приготовила для меня подарок, разве она не позаботилась о своем младшем сыне? Как это было, в прежние годы, радостно, весело, можно сказать, с огоньком. Все дарили друг другу подарки, садились за праздничный стол, смеялись и шутили, вспоминая события прошедших дней, загадывали желаний на будущее, записывали их на бумажках и прятали меж ветвей новогодней елки, установленной в зале.

Мама, наверняка, приготовила подарок и для Алексея, только он не приедет на новогодние праздники, она это чувствовала, поэтому и говорила про все в единственном числе. Мне хотелось подбодрить ее, молвить доброе слово, обнадежить, и я сказал:

– Может, еще и Алексей приедет. Вот будет сюрприз! Всем сюрпризам сюрприз.

Как когда-то, летом, мы так удивились яркой комете, упавшей с неба, прямо нам под ноги.

– Дай бог…

Ну вот, она заговорила о боге, хотя его существование и не доказано наукой. О нем вспоминают в трудные времена. Вот перезимуем, встретим весну, засеем поля пшеницей, тогда возьму отпуск, и махну в Москву. Ох, и надеру я уши своему младшему братишке.

И вот я один на полустанке, посреди бескрайнего пшеничного поля и у ног моих стоит сумка на молнии, которую мне бережно собрала мама, накануне вечером. Жизнь повторяется даже в таких небольших мелочах, как место отправления поезда. Было раннее июньское утро, легкая дымка витала в воздухе, быстрые ласточки охотились за насекомыми, проносясь на бреющем полете над самым полем, невидимый ветерок колыхал колосья пшеницы. Все приметы надвигающегося дождя, зарождающегося, где то там, на востоке, в дальних и не ведомых краях, присутствовали в этом мире, на этом пятачке, где год назад я провожал своего младшего брата в Москву. История этого места разнилась только климатическими обстоятельствами и целью поездки.

Алексей ехал, год назад, в столицу в качестве абитуриента, я же, сейчас, примерял на себя роль сыщика, отправляющегося на поиски, загадочно исчезнувшего, близкого мне человека. Ведь, после новогодней открытки, в которой были записаны слова поздравления, не было ни одного знака, оповещающего о своей жизни в большом городе, теплой весточки, телефонного звонка, приезда на каникулы. Брат исчез «со всех радаров», как говорили в армии связисты, ушел на дно, перестал выходить на связь и тогда я решил ехать на его поиски.

Я не допускал и мысли о том, что с ним, что – либо случилось, напирая только на его несознательность и лень. Но, в какой – то момент его молчание зашло слишком далеко. И вот, ты начинаешь думать о неких скрытых силах, накручивать сюжеты с нехорошим продолжением. И все это замешано на сильном личном чувстве вины. Поэтому я и стою здесь, делегированный на общем семейном совете, в командировку на поиски нерадивого брата и любимого сына.

В детективном жанре существует такой меткий прием, как следование по пути, пропавшего человека. И суть его в том, что бы двигаться по наитию, шажок за шажком, как бы проникая в подсознание персонажа, овладевая его привычками, мыслями, чувствами, проникать в шкуру, становиться им самим и тогда…. А я – есть его родной брат, и знаю его очень даже хорошо, больше чем надо. Поэтому я и стою здесь, на полустанке, возле железнодорожной линии, в самом начале нашего расставания, беря первые отпечатки виртуального следа, перед дальней дорогой, ожидая утренний поезд «Владивосток – Москва».