Елена Платцева - Дикими тропами. Дружба

Врачеватель натянуто улыбнулся, но во взгляде его читалась плохо скрываемая досада вперемешку со смущением.

– Рауд…

Огромный рыжеволосый детина, не испрашивая разрешения и нисколько, в противоположность Аристарху, не смущаясь, присел к ним за стол.

– О, друг мой! Представь нас немедленно! – прогрохотал Рауд.

Аристарх поморщился как от зубной боли.

– Бродяжница, познакомьтесь, прошу Вас, это мой старинный приятель Рауд. Рауд – Бродяжница.

Старый друг Аристарха протянул свою огромную лапищу, имея конкретные намерения поцеловать руку дамы, но Бродяжница лишь извинилась, сославшись на старую рану, мешающую ей приветствовать нового знакомого должным образом.

Случайная встреча совсем не порадовала Аристарха. Бродяжница с интересом наблюдала за тем, как он, почти не скрывая неудовольствия, буравил взглядом Рауда. Тот предпочёл не замечать неловкости, намеренно ли, искренне ли – было не разобрать.

– А ну признавайся, старина, – весело прогудел Рауд, – где ты познакомился со своей прелестной спутницей?

– Видишь ли, Рауд, – с весьма ощутимым холодком в голосе ответил Аристарх, – мы с моей спутницей обсуждали один важный вопрос. И у нас совсем нет времени на…

– Ерунда! – оборвал его Рауд. – Ничто не может помешать долгожданной встрече двух старых приятелей. Вы уж простите, миледи, – обратился он к Бродяжнице.

Та почтительно склонила голову, принимая его доводы и вместе с тем пряча от Аристарха озорной блеск в глазах. Сама не зная почему, она очень забавлялась ситуацией.

– Рауд… – начал, было, Аристарх, но его до неприличия жизнерадостный приятель опять перебил, не дав ему договорить.

– Аристарх! Бродяжница! Друзья мои! – громко провозгласил Рауд. – Выпьем же за здоровье, счастье и процветание, вечное процветание семей наших!

Звон трёх бодро столкнувшихся кружек разнёсся по сонному кабаку. Очевидно, Аристарх счёл тактику молчаливого смирения наиболее действенной для успокоения сильнее распалявшегося Рауда. Бродяжница вновь спрятала улыбку.

Следующий час прошёл в воспоминаниях о славных ратных подвигах, сблизивших двух мужчин, и сделавших их навеки едва ли не братьями. Поскольку говорил в основном Рауд, вряд ли хотя бы треть его рассказа была достоверной истиной. Аристарх отмалчивался и лишь морщился, когда их, якобы, подвиги обретали совсем уж немыслимый характер. Как, например, история о встрече с двумя сухопутными сиренами, едва не погубившими их тела и души на дне громадного озера.

– Ну всё, довольно, – устало, но твёрдо отрезал Аристарх, – нас действительно ждут важные дела.

– Ну постой! – обиженно заныл Рауд, – я ведь так и не добрался до главного! Скажи, вы ведь не откажетесь погостить у меня седмицу-другую? Ты же знаешь, мои земли всего в нескольких днях пути отсюда.

Аристарх в изнеможении закатил глаза:

– Нет, Рауд. Сейчас действительно не самые удачные времена для…

– В прошлый раз ты говорил то же самое!

– … И к тому же мы путешествуем не одни…

– Вот и отлично! Тем веселее! На скольких гостей готовить спальни?

Аристарх отстранённо уставился в сторону. Рауд не сдавался.

– Миледи Бродяжница! Ну скажите хоть Вы! Сколько у вас спутников? Вам с этим старым пройдохой готовить совместные покои?

Аристарх перевёл разъярённый взгляд на Рауда. Тон его оставался предельно сухим и сдержанным:

– Я воспринимаю это как оскорбление моей спутницы. Немедленно извинись перед ней, не то…

– Прошу прощения, миледи, – сию же минуту пробасил Рауд, в примирительном жесте поднимая руки ладонями вперёд, – Я ведь… Ну… Ничего такого… Не сердись, старина!

Их беседу прервал шум на улице, становившийся всё более отчётливым, словно его источник приближался к «Языку гарпии». Собственно говоря, так оно и было. Темноволосый юноша, не больше четырнадцати зим от роду, одетый в сплошные лохмотья, шёл по грязной джитхарской улочке и громко причитал. Его стенания перемежались со стонами и всхлипами, отчего слова было совершенно невозможно разобрать. Проходя мимо «Языка гарпии» юноша споткнулся, причём, видимо, не в первый раз, но в последний. Упав, он остался лежать в луже от подтаявшего серо-коричневого снега. Через несколько мгновений в трактир ворвалась перепуганная нищенка с круглыми от ужаса глазами и заголосила:

– О-о-о! Господа хорошие-е! Что ж творится-тааа! Помогите-спасите! Великий нам в помощь! Защитите дитя! Есть хоть лекарь-тааа! Помирает совсем, болез-ныыый!

– Есть! – неожиданно громко сказал Рауд. Он ткнул своим коротким толстым пальцем в сторону Аристарха и, с такой улыбкой, будто он один внезапно нашёл решение чрезвычайно сложной задачи, добавил, – Он.

К Аристарху, который и без того собирался прийти на помощь юнцу, теперь приковались все взгляды. Несчастная нищенка повисла на его руке, скорее мешая ему как можно скорее добраться до хворого, нежели помогая. Бродяжница, намеренно поотстав на пару шагов, последовала за толпой. Парень уже приходил в себя, и здесь ей удалось рассмотреть его получше. Мальчишка был высок и худощав, немного нескладен, характерно для своего возраста. Крупные ладони и ступни помогли бы в будущем ему стать искусным воином, поскольку рукоять меча надёжно ляжет в его руку. Искусным музыкантом он тоже может стать, поскольку инструмент пойдёт ему так же ловко, как и рукоять клинка.

Выступающий подбородок и жёсткая линия губ выдавали упрямый характер. Но главная особенность юноши скрывалась, пока он окончательно не пришёл в себя и не открыл свои пронзительно-синие глаза. Они так выделялись на его измождённом посеревшем от боли лице, что казались сказочными.

– Ты можешь говорить? – спросил, склонившись над мальчиком, Аристарх.

– Юялому, етигомоп йе – слабым голосом ответил тот.

Нищенка, прежде принимавшая самое активное участие в судьбе юнца, отпрянула и наткнулась на мужчину, такого же оборванного бедняка, как и она сама. Судя по тому, каким хозяйским жестом он впился ей в волосы грязными корявыми пальцами, то был её муж.

– Ты что, дуррра, совсем из ума выжила? Ты за кого заступаешься? Это же торобоан! Не видишь?

Бродяжница с интересом переводила взгляд с этой парочки на юнца, а с него – на отпрянувшую при словах бедняка на несколько шагов назад толпу. Она не знала, кто такие торобоан.

– Он говорит, что помощь нужна не ему, – тихо перевёл Аристарх, но так, что она услышала.

Врачеватель ощупал пульс мальчика, поднял поочерёдно веки. На улице установилась гробовая тишина.

– Ари… ты… это… – начал было выскочивший вслед за остальными Рауд, но сбился, – Ты поосторожнее.

– Чего уж теперь, – вздохнул Аристарх, и обратился к мальчику, – Умок анжун щомоп? Ыт шедевто янем?