Валерий Ковалев - Реинкарнация. Роман

– Вот как? – удивился Петров. – Это хорошо. Для будущей работы.

Спустя минут десять я написал все, что нужно (автобиография была совсем короткой), опер все внимательно прочел, удовлетворенно хмыкнув.

– А теперь вот на тебе направление в поликлинику УВД, – протянул мне серую бумажку. – Пройдешь там медкомиссию. Когда получишь заключение, принесешь мне сюда в управление. А перед этим позвонишь по телефону 5-08. Закажу тебе пропуск.

Пока все. Вопросы есть? – уложил мою писанину в синюю папку с грифом*.

Таких не было.

Внизу, меня уже ждал старший Волобуев, после чего мы сели в его машину и уехали.

Медкомиссию, по особой программе, я прошел за неделю.

Когда служил в Заполярье, на флоте, такую же проходил в Мурманске месяц, добираясь туда из своей базы на перекладных. А потом обратно. Хорошо все-таки быть сыном влиятельных родителей.

После комиссии была очередная встреча с капитаном, начальником отдела кадров, а потом генералом, который выдал мне напутственное слово.

– На объекте под Москвой, где вы будете сдавать экзамены, у тебя будет месяц на подготовку, – сказал он, расхаживая по кабинету и скрипя начищенными штиблетами. – Насчет того, что сын секретаря обкома – не обольщайся. Туда приедут много таких, у которых отцы и повыше. Если завалишь экзамены, второй попытки не будет. Уразумел?

– Ясно, – приподнялся я со стула.

– Сиди, – продолжил генерал, а затем обратился к Петрову, присутствующему при разговоре.

– Оформишь на него в секретариате предписание, а в бухгалтерии проездные документы и суточные*.

– Слушаюсь, – ответил тот. – Будет сделано.

– Ну, давай, Волобуев, ни пуха, ни пера – протянул мне руку начальник.

Отвечать «к черту» я не стал, поскольку был комсомольцем.

Далее были семейные хлопоты. Чадо снарядили как на Полюс, хотя я и отказывался, Нора всплакнула, а Вилен Петрович сунул мне пачку банкнот. -Пригодятся на расходы.

«Мама» хотела позвонить в столицу Ольге, чтобы та встретила недоросля и доставила по назначению, но я не согласился. Нужно было проявлять самостоятельность. Тогда она дала ее домашний телефон, попросив позвонить подруге и передать той наилучшие пожелания.

– Обязательно, – сказал я, помня, как мы с той ударно изучали «Камасутру» в беседке.

И вот теперь Никита Волобуев (он же Лазарь Донской и автор этих строк) пересекал вновь, Великую Страну Советов с юга на север. В очередной раз удивляясь бескрайности ее просторов и социалистическим свершениям.

В Первопрестольную прибыли на Казанский вокзал строго по расписанию, и, прихватив свой объемистый чемодан, я вышел на кишащую людьми платформу.

Оттуда протолкался к стоянке такси, где, отстоял длинную очередь, к очередной, подкатившей желтой «двадцатьчетверке» с шашечками.

– Куда? – вопросил пожилой таксист, в кожаной фуражке, когда мы загрузили вещи в багажник.

– В Балашиху – ответил я, усаживаясь в салон, и называя более точный адрес.

– Ясно, к «зеленым человечкам», – кивнул он, после чего вертанул ключ счетчика (тот затикал отсчитывая копейки), и машина тронулась с места.

Москва начала семидесятых впечатляла архитектурой соцреализма, отсутствием иномарок, «забугорной» рекламы на зданиях, а также пробок.

– Даже не верится, что так было, – высунув в открытое окно локоть, думал я, рассматривая знакомые проспекты и бульвары.

Суета отсутствовала напрочь, легковушки троллейбусы и грузовики неспешно катили по недавно вымытому асфальту, на тротуарах было чисто и немноголюдно.

Оставив позади Ленинградский проспект, мы выехали на шоссе Энтузиастов, окаймленное пространствами лугов и рощ с виднеющимися там поселками, а потом, не въезжая в Балашиху, углубились в хвойный зеленый массив, окаймленный с левой стороны шоссе бесконечным высоким ограждением.

Затем в нем возник белый домик КПП* с глухими двустворчатыми воротами, и таксист свернул на заасфальтированную рядом площадку, – приехали.

Расплатившись и прихватив с собой вещи, я проследовал внутрь охранного помещения, где был встречен скучающим за стеклянной перегородкой прапорщиком.

– Кто? Куда? Зачем? – вопросил страж, подняв голову в защитной фуражке.

– Типа кандидат. Вот, – ответил я и сунул в окошко паспорт с предписанием.

– Т-экс, – взяв их в руки, внимательно просмотрел все прапор, далее сверил фото в паспорте с моим «фейсом»*, – совпадают.

– Проходи и жди в курилке, – вернул мне документы, после чего нажал кнопку рядом. Щелкнул отпираемый турникет, я миновал короткий коридор и вошел на секретный объект. Такой до боли знакомый.

Все повторялось как в старом кино или хронике советских лет. Всплывших из истории.

Слева, на бетонной площадке курилка с полукружьем лавок, чуть впереди вековые сосны до небес, а под ними строй крепких парней в хаки*, с погонами сержантов и старшин, долбящих блестящими сапогами по асфальту.

– И раз, и раз, и раз! – доносил легкий, пахнущий скипидаром ветерок, голос шагавшего сбоку.

Когда-то под соснами шел и я, в морском строю, с лычками старшины, в бескозырке и широких клешах. Но было существенное отличие. Три года службы позади, никаких «высоких» пап и сомнения, что поступлю. Как у той свиньи, что в «калашный ряд». Поверил, когда увидел себя в списках принятых.

Потом строй исчез за поворотом, я сглотнул возникший в горле ком и присел на деревянную скамейку. Вынув из кармана пачку «Явы» закурил, и стал ждать, как было приказано.

А еще подумал, что сейчас мое первое «я» долбит отбойным молотком в шахте, давая стране угля в Донбассе. И поступит оно в ВКШ после трех лет службы в подплаве ВМФ, когда «второе» будет на преддипломной практике. Что исключало возможность встречи, а также нежелательные последствия.

Минут через десять, в том месте где шел строй, появилась одинокая фигура, направившаяся в мою сторону.

– Это ты Волобуев? – спросил бравого вида подошедший сержант, с «поплавком» об окончании вуза на груди и пограничной фуражке.

– Ну да, – метнул я бычок в обрез*, поднимаясь на ноги.

– Будем знакомы, Алексей Цаплин, – представился сержант.

– Никита, – ответил я, и мы пожали друг другу руки.

– Ну что ж, рекрут Никита, – оглядел он меня. – Давай, топай за мною.

Я взял чемодан, и мы двинулись по мощеной гранитом дорожке в сторону бора.

– В армии, конечно, не служил, – констатировал, покосившись на меня сержант.

– Не, – ответил я. – В мае закончил десять классов.

У меня еще два десятка таких «не», – сказал, цокая подковками Цаплин.

Я это знал. Школа, а фактически Академия (чекисты всегда напускали много тумана по привычке), ковала бойцов тайного фронта на трех факультетах. Первый – военной контрразведки, второй – территориальной, а третий – радиоэлектронной.