Станислав Малозёмов - Всю жизнь я верил только в электричество

Я прибежал, повернул ключ, надавил стартёр, воткнул сразу вторую передачу и наш УралЗиС-355М рванул по солончаку как самолет по взлётной полосе. Следы впереди я видел прекрасно. Настроение моё подпрыгнуло мгновенно, как температура у больного гриппом, и я повел наш земной танкер с удовольствием и покоем внутри организма. Километров через двадцать Дядя Вася поник головой, начал неаккуратно стучаться ей об панель с «бардачком», но как-то все же смог выпрямиться и стал зевать затяжно и заразительно. Я почему-то тоже зевнул пару раз.

– Посплю немного. Доедешь до большой толстой соли, это километров через сто двадцать будет, разбуди. Соли домой наберем.

Последние слова он произнес уже во сне. И минуты через три дядя мой храпел как дед Панька на печи – заливисто, громко, с музыкальными интонациями и посвистыванием.

Километров восемьдесят я пролетел как птица, которая рада воздуху, ветерку и солнцу. Руль был ещё скользкий от рыбьего жира и мне пришлось на ходу добыть под сиденьем ту же тряпку, да ещё и разыскать на ней сухое место. Вот вытираю я руль, гляжу зорко вперед, отрываюсь от сиденья, чтобы голова всё же выше торчала над баранкой. Дорога шла ровно и становилась всё белее от соли. Она стелилась так гладко, что машина даже не качалась как обычно в стороны от рытвин и бугорков. На такой нежной дороге дядя Вася мог бы проспать до конечной точки, до поселка Кульсары. Я даже представил как это будет. Глушу я мотор и говорю, как он мне частенько:

– Станция «Дед Мазай». Кто тут зайцы – вылезай!

Я засмеялся, не опасаясь разбудить его. Смеялся долго, весело и радостно от того что вот ехал сам без контроля. Как взрослый. Что степь была красивой в своих белых одеждах, похожая жарким летом на январскую, запорошенную искрящимся снегом. Что путешествие мое совсем не кажется мне испытанием для малолетнего любителя приключений, а проходит так же интересно, спокойно и познавательно, как и вся моя богатая всякими событиями жизнь.

И вот в этом месте гулявшую по всему моему телу радость оборвало нечто до такой степени кошмарное, что я даже мяукнуть бы не смог.

Из ниоткуда, из воздуха или из неба, или из глубин белой земли возник и несся на меня огромный грузовик. Очень похожий на наш УралЗиС. Дороги не было. Места вокруг на сто автомобилей хватит, чтобы всем легко разъехаться. Но этот летел прямо на меня, прямо в лоб нашей машине. Стекло его переднее отсвечивало и шофера скрывали яркие блики. Я вспомнил все жуткие рассказы о блуждающем по степям древнем грузовике с мертвым водителем, который приставал к машинам и живым водителям, требовал остановиться, гонялся за машинами.

И ужас сдавил меня как удав, нет как бетонная плита, упавшая сверху и отнявшая у меня способность сопротивляться, и даже просто двинуться. Я уперся взглядом в металлического зверя, который уже напал на меня, который становился с каждой секундой всё злее и кровожадней. Потом голова вдруг возвращала меня в реальность и уже не зверя видел я, а машину, мигающую мне фарами, бешено, громко и непрерывно сигналящую. Она летела прямо в середину нашего бензовоза, в котором под завязку пять тонн бензина. И даже при том оцепенении тела и мозга я отчетливо увидел взрыв страшный, рвущий всё и всех нас на куски и на мелкие пылающие, летящие в небо наши пальцы, носы, зубы, уши и скелеты, на которых ещё дымилась догорающая кожа.

Оцепенение не давало мне повернуть руль и, что самое ужасное, я не мог сбросить газ. Нога вдавила педаль до упора и мы сближались с этим зеленым монстром на колесах со скоростью пятьсот километров в час, хотя торчащий перед глазами спидометр держал стрелку на цифре восемьдесят. До удара лоб в лоб оставалось секунд двадцать. Не больше. Страх мой уже давно превратился в холодную, бездонную черную небыль. Оттуда, из небытия, я в упор разглядывал нашу с дядей Васей смерть. Она была зеленая, ободранная, с фарами, светящими днем ярко как ночью. Только косили они светом в разные стороны. Колеса грузовика вырывали из земли куски белого цвета, улетавшие как ядра из пушки назад в степь. Он летел вперед с той же скоростью самолета, как и наш бензовоз. И даже не пытался избежать удара, столкновения, взрыва. За пару секунд до краха мне даже услышалось как кто-то невидимый в том грузовике громче обоих моторов и ураганного от скорости ветра дико и свирепо захохотал. Оставалась секунда. И я закрыл глаза, сжал руль до боли в пальцах, поднялся и наклонился к стеклу, не убирая ноги с вдавленного в пол акселератора. Выхода не было. Не было и голоса, чтобы издать предсмертный крик. Не осталось ничего. Ни надежды на чудо, ни сил для страха. И я исчез. Пропал. Меня не стало и вокруг не стало ничего.

Очнулся я, видно, через минуту, не больше. Осмотрелся: лежу головой на боку дяди Васи. Руль стоит ровно, работает движок, под колёсами шуршит и потрескивает солончак, нога моя не давит газ до упора, а лежит на педали и бензовоз медленно едет. Я вскочил, убедился, что с дороги не вылетел, посмотрел на капот. Он был целый, нетронутыми висели на креплениях и зеркала. Остановился. Открыл дверь. Пальцы болели, дрожали руки, немела правая нога и почему-то стучало в висках. Я вылез как больной радикулитом из кабины, сделал два шага и испуганно посмотрел назад. Туда, откуда ехал. Там не было никого и ничего. Даже соленая пыль мёртво лежала на грунте, нетронутая, слежавшаяся.

Я зашел с другой стороны, открыл дверь и с трудом растолкал дядю Васю.

– А!?– сказал он и протер глаза. – Ты чего остановился?.. Ехать надо. До темна должны добраться.

– Грузовик был, – я старался говорить без дрожи в голосе. Но получалось плохо. – Он на таран шел. Лоб в лоб. Здоровенный. Как наш, только с кузовом. Старый, краска облезлая. Шел в меня прямо. А я свернуть не могу. Руль не крутился. И скорость не сбрасывалась. Ногу как будто вдавил кто-то в педаль. А тот тоже не свернул. Потом я ничего не помню. Как остановился – не знаю. Вышел, а никого нигде нет. Грузовика того нет. Следов тоже.

– Счас, – дядя вышел из кабины, обошел машину, разглядывая её как впервые увиденную редкую старинную монету. Ничего непонятного не увидел.

Потом пошел на дорогу с моей стороны, сел на корточки и стал долго изучать следы. Поднялся.

-Все старые. Свежих нет.

-Но грузовик же был. Настоящий. Я же его как сейчас вот тебя видел. И запомнил его даже, когда он от нас за три метра был. Вот сюда шел.

И я показал место на капоте, куда точно врезался грузовик, после чего сознание из меня ушло.

Дядя мой долго смотрел назад, на ровную белесую полупустыню. Потом еще раз оглядел машину, дорогу и долго внимательно смотрел на меня.

– Ехать можешь? – спросил он и закурил.

– Смогу, – подумав, тихо ответил я. – А что это было?