Эйрик Годвирдсон - Семиведьмие. Бронзовый котел

– О мой король, мой любимый, единственный! О муж мой! Ты не услышишь уже о том, как дорог ты мне был! Не узнаешь, что свет без тебя мне не мил с этой поры!

– Ну отчего же, – в ухо девушке шепнуло знакомым голосом, а руки освободившегося от колдовства крепко обняли ее. – Может, если расскажешь, так и услышу!

Поднимает девушка голову – и видит: жив ее король! Столь же неотразимо прекрасен, как и помнила она, и на благородном лице играет ясная улыбка, ровно солнечный луч, жаркая да яркая!

Ахнула тут Ниив громко, закружилась у нее голова от неожиданной радости, обняла она в ответ своего супруга крепко-крепко – и в ту же секунду пропали все прочие злые колдовские происки Ангарвы, стали все заколдованные жители королевства из карликов да зверей снова теми, кем были – людьми да элро. На месте мрачных лесов – города да замки появились, на месте глухих троп – широкие дороги, а вместо гнилых болот – добрые поселения да хутора поднялись.

Уж как принялась метаться злая Ангарва в замке, увидав все это да поняв, что обманули ее! Хотела было она схватить свой посох да лететь прикончить дерзкую девицу – но вот беда, забыла ведьма, что, когда короля в оленя превращала, столько влила в те чары своей колдовской мощи, да столько лет потом их постоянно в силе оберегала, что ни капли колдовства в ней не осталось, чтоб на том посохе лететь. Так шагнула она с башни – да и расшиблась о камни у подножия ее, а там уж добрые люди собрали останки да бросили в костер, чтоб и духу поганого ведьминого на земле не осталось.

А Ниив стала королевой рядом с мужем своим, королем горным, и сыновей да дочерей от них пошло немало, прекрасных ликом и славных деяниями своими. Родители Ниив получили после свою собственную усадьбу, а вторая сестра Ниив замуж за племянника короля вышла, и жили они долго и счастливо все.

А может, и по сей день где живут, на мир смотрят да забывать, что храбрость, верность и большая любовь что угодно одолеет, не велят.

А что тот рыжий князек с влюбленной в него девицею, спросите? А ничего – клятву принес королю, за него воевал, если надобно было, ну а в остальном жил, как прежде – и дальше себе да охотился на своей же земле, а что девицу ему подменили, так ни он, ни его дружки не сообразили, верно Ниив сказала – пьян был излишне. Впрочем, никому бы жаловаться и в голову не пришло – жену он любил, ну а уж как она его!

Вот как оно бывает – иногда за счастьем девяносто раз по девяносто лиг отмахать потребно, а иногда вот оно, под носом – только глаза разуй.

На то и истории такие в сердцах людских да элфэйских оседают накрепко – чтоб тот, кто поумней, слушал да смекал себе, на чем мир-то стоит.

Ллиэ перебирает вещи, растерянно посматривая на каждое новое извлеченное из сундука.

«Если хочешь, можешь собрать вещи, поговорить с домашними, с подругами».

Да, именно так.

Она сразу обрадовалась этому предложению, но сейчас… перебирая все то, что ей раньше так нравилось – бусы, подвесы, платья – она понимала, что ничего из этого она не возьмет.

Льняное зеленое платье? Почти самое новое, если не считать еще невышитого из «приданого». Его она просто наденет, оно у нее самое любимое. Или лучше это, светло-васильковое? Оно даже новее, к тому же такой красивый цвет, но… Нет, его ей подарил сын хуторского головы, нет. Остальные наряды – а к чему ей эти простенькие деревенские платья, если…?

«Ни к чему» – легко как-то вдруг думает она. И украшения – тоже ни к чему! Вот эти зелененькие бусы, искристые, яркие, с золотистыми взблесками в стеклянных шариках – подарить Тирке! На память! Янтарные, из мелких неровных кусочков, что привез откуда-то давно отец – младшей сестренке пусть остаются! Подвесы… подвесы тоже сестренке, и платья, и недособранное приданное, все ей. Еще вот эти красные бусы и медные тонкие браслеты – их подружкам раздать, на память.

А себе она возьмет только старое истертое колечко – медное тоже, с бледным синеватым камушком, очень-очень старое… его подарила маленькой Ллиэ бабушка, сказала, как сейчас девушка помнила: «Мне оно тоже от бабушки досталось, теперь – тебе вот. Вырастешь большая и красивая! И мужа найдешь себе сильного, красивого, честного»

Девушка чуть улыбается, вспомнив бабушкино напутствие.

Вот эту бусину еще – большую, крупную, одна на нитке – отец подарил, когда Ллиэ только-только дюжина зим сравнялась. Стекло, конечно – но какое! Зеленые и алые искорки в фиолетовом прозрачном! На память об отце, его же года четыре назад медведь по зиме… Тихонько вздохнула. Хорошо хоть ма не стала заламывать руки «что отец бы сказал!»

Мать, против чаяния, только головой покачала, увидев Ллиэ поутру:

– Неужто ты думаешь, дочка, что деревенская девочка может стать женой лорда! Разве что только наложницей… Ох, дочка, храни тебя Миана!

Ллиэ упрямо поджала губы. А пусть! Пусть и так! Все равно – как иначе она может поступить? Взять и остаться, стать примерной женой рыжему Рою, смотреть каждый день на его курносую веснушчатую физиономию и… да, да, верно старая карга, ведьма горная, сказала – хотеть удавиться в чулане? Ну уж нет. Не ведьмина слова она боится, а того, что и без этого слова жизнь ее не подарит ей ничего другого – разумеется, если она, Ллиэ, останется. Примерная дочь и послушная жена. У которой, конечно же, будет обязательно обустроен в доме глубокий и темный чулан для всякой всячины. Нет. Ни за что.

Ллиэ еще раз перебрала все вытащенное из сундука. А, вот то, что ей и правда пригодится!

Нижняя сорочка, льняная. Тонкая-тонкая, белая-белая. Потому что лето такое жаркое, а купаться в реке без запасной неудобно. Что ж, пригодится точно, за без малого три дня пути будут и речки, и озера! Она встряхнула ее, свернула так, что стало возможно увязать в маленький платок. Как дурочка, с узелком – фе! Подумав, нашла старую поясную сумку – отцовскую. Положила туда свернутую сорочку, вместе с памятными безделушками. Да еще вышитую ленту для волос – эту ей дарила верная подружка Тири, совсем недавно.

Все. Больше ей ничего не нужно.

Выглянула в окно – вот бы снова, как вчера, вылезти в окошко и только ее и видели! Но тогда мать обидится. А она-то ничего плохого Ллиэ никогда не хотела.

У крыльца сидел Кинн, играл с младшими братьями Ллиэ «в ножички». То есть – учил мелких по-разному хитрому бросать маленький охотничий нож. Каждый раз так, что прежде, чем воткнуться в доску, ножик-рыбка умудрялся извернуться по-всякому. Любимая забава всех мальчишек и даже пареньков постарше – кто ловчее всех подбросит? Пока Ллиэ маленькая была, она тоже с мальчишками часто играла. Теперь-то уж и зазорно вроде как…

Ллиэ одну, конечно же, даже домой никто не пустил. К тому же Кинн принес кошелек с откупом, который Айра МэкТай долго не хотела брать. Но детям было не до хитростей отношений взрослых. Кинн был для мальчишек чуть ли не божеством, и смотрели они на него чуть ли не как на Солнечноликого. Облепили «горного» так, что и не пробиться.