Елена Демченко - Заколдованный город

Прошу прощения, Государь мой, за такие подробности, но хочу лишь, чтобы Ваше Величество оценило по достоинству сообщество людей острова и вняло моей мольбе о помощи им.

Поначалу показалось мне, что в деревне никого нет, а то и проводник мой вовсе живёт тут один, но он издал вдруг звук протяжный и мелодичный, хотя и совсем негромкий – я бы даже подумал, что Педро просто напевает под нос себе. И на его зов тут же начало собираться местное население, молодые люди, пожилые, несколько детей. Все с интересом рассматривали меня, улыбались, посмеивались, должно быть, вид мой и впрямь заслуживал ухмылок, пусть и доброжелательных, но несколько всё же обидных. Я гордо выпрямился, принял вид, достойный рыцаря и отважного мореплавателя. Потом сказал: «Приветствую вас, о, туземцы! Имеется ли среди вас король или вождь, дабы мог я говорить с ним и поведать о цели моего нахождения здесь?» Никто навстречу не вышел и не поприветствовал, как полагается для рыцаря моего ранга. Я подождал немного и продолжил: «О, туземцы-островитяне! Я, Рауль Диего Гарсия Перес, конкистадор, миссионер и рыцарь двора Его королевского Величества короля Филиппа, как первый испанец, ступивший на сию землю, заявляю свои права на неё в пользу моего рода и объявляю себя полноправным владельцем и губернатором островной провинции в составе колоний великой Испании…»

Спросил Педро, как называется местность, на что тот с неизменной улыбкой ответил: «Кайя-Аман-Ту». И я закончил речь: «… острова Кайя-Аман-Ту». В ту пору я был столь наивен, что полагал «кайя-аман-ту» именем, а на самом деле то – целая фраза, в переводе означающая «зачем говоришь так громко? горы смеются над тобой!» Но, благодаря моему невежеству, безымянный клочок земли посреди океана обрёл название, владельца и губернатора, хотя в тот исторический момент никто, конечно, не понял возвышенной тирады и не признал во мне своего господина. Вдоволь насмеявшись над перемазанным глиной дикарём, с пафосом что-то выкрикивающим на площади, островитяне разошлись и сделали это совершенно бесшумно. Даже дети куда-то исчезли и сопутствующая им возня и щебетание, к которым я привык у нас, ни единым звуком не нарушила природной тишины. Как удавалось детям(!) не шуметь, не могу даже представить. Должно здесь строжайшее воспитание и дисциплина воистину спартанская!

Вот так и началась моя жизнь в племени, чему я втайне был рад, хотя и подозревал сперва наличие у туземцев каннибальских наклонностей, – о том тоже не раз слышал в раздирающих душу морских историях. Но опасения оказались напрасны. Островитяне не просто не собирались есть меня, но не потребляли мяса вовсе. Более того, за время пребывания на Кайя-Аман-Ту я тоже отвык от животной пищи и отвык настолько, что возврат к привычному образу жизни и питания – привычному в прошлом, конечно! – дался настолько болезненно, что несколько дней потом, уже дома, испытывал жуткие рези и недомогание, вынудившее провести время в постели вместо работы над докладом для Вашего Величества. Не употребляя мяса, не охотясь, живя собирательством и выращиванием злаков и клубней, туземцы отнюдь не влачили жалкое полуголодное существование и не выглядели истощёнными. Через некоторое время я тоже почувствовал, что мучивший меня постоянно голод отступил, а тело наполнилось силой и энергией.

Я смыл с себя броню из красной глины и грязи, а гнус более не докучал, ибо кожа приобрела тот самый запах, удививший меня в первую встречу с Педро. Всё оказалось очень просто – надо лишь периодически жевать листья дерева Кай – так называют его туземцы, а я не знаю, что это за дерево и не видел его никогда ранее ни у нас в Испании, ни в предыдущих путешествиях. Пусть я не так много путешествовал, но, думаю, деревья Кай растут либо только на Кайя-Аман-Ту, либо на подобных островах Атлантики. Так вот сок этого дерева, попадая в кровь, делает её неприятной и смертельной для насекомых, отчего они полностью теряют интерес к вам.

Но, спустя пару дней, я буквально свалился с ног в жуткой лихорадке – часть яда насекомых, должно впрыснутая в кровь с укусами, отравила меня, либо употребил в пищу нечто, не принятое организмом. В минуты просветления сознания между приступами то жара, то озноба, я видел прекрасную деву, заботливо склоняющуюся надо мной и подносящую чашу с водой к пересохшим губам. В воде присутствовал сок некоего растения, который приносил облегчение и, возможно благодаря оному, поправился я относительно быстро, хотя слабость в членах сохранилась ещё на пару недель. И это оказалось кстати и хорошо, потому что дева продолжала ухаживать за мной, коль работать я не мог, хотя и чувствовал себя значительно лучше. Мы проводили долгие часы в беседах. Дева внимательно слушала мои рассказы о жизни на материке, о семье, о Боге. Очень много говорил о Боге и удостоверился, что Вера не чужда племени кайя-аман-ту, хотя, боюсь, многое из моих разглагольствований осталось не понятым из-за скудных познаний в языке. Я старался прилежно учиться, дабы донести островитянам слова и догмы истинной веры, но в их речи не хватало большинства привычных мне понятий, и приходилось объяснять жестами, рисунками и прочими доступными способами. Попутно я изучал их обычаи, и первое, что узнал – ухаживать за холостым мужчиной в болезни или ранении может лишь незамужняя дева, потому что потом спасённый обязан на ней жениться! (А если так случится, что одиноких дам в племени в настоящий момент нет, вопросил я? Неужели несчастному предстоит умереть, а никто ему и воды не подаст?!. )

Много, много странного предстояло узнать о жизни островитян, но обычай жениться и вовсе поверг меня в растерянность. Как я мог взять в жёны язычницу?! Или жить с ней в грехе, притворяясь, что чту букву островного закона, но обрекая при том и её и себя на муки адовы впоследствии?! Может, и не стало бы так жаль туземку, окажись она девицею в изрядном возрасте – встречаются же и такие! – или дурной в обличии! Однако моя невеста была и юна, и хороша, и просто светилась здоровьем и жизненной силой. Что скрывать, – я начал испытывать к ней большую симпатию! Встретив такую красавицу на родине, и не помышлял бы лучшей партии. Беда лишь в том, что девушка не была католичкой…

Решение, однако, нашлось быстро. Я же стал губернатором острова! А значит, обрёл и права Первосвященника. Конечно, не являясь святым помазанником, не мог вершить обрядов и таинств, но объявить деву-островитянку принадлежащей католической вере вполне в моей власти.

Я нарёк её Марией. Как губернатор Кайя-Аман-Ту узаконил наше вступление в союз, мысленно дав обет Господу по возвращении, в котором я не сомневался ни секунды, подтвердить брак венчанием в церкви.