Михаил Куканов - Инженер

«Ага, все самое необходимое, вот этот горшок с цветком и еще декоративная подушка, которую она не использует», – подумал Лазар с иронией.

Поезд ехал где-то на окраине Арканзаса и по плану через час должен был остановиться, после пересечения границы между штатами.

Лазар присел за выдвижной столик. Через вагон проходила женщина-продавец. Она шла с железной тележкой по узкому коридору и громко кричала: «Чипсы, газировка, чистая вода без газов и с газами, шоколад, мороженое. Спрашиваем». Лазар высунулся из купе, когда она была близко, он попросил Кока-колы. Молодой человек протянул продавщице двадцать центов, но она сказала, что кока-кола в алюминиевой банке стоит один доллар за штуку. Пришлось отдавать доллар. Лазар сказал спасибо и нырнул в купе. Он поставил алюминиевую банку Кока-колы на стол. Красная, гладкая поверхность банки и прописные буквы «Coca-Cola» вызывали у Лазара сильное желание сделать глоток подслащённого напитка. Сам бренд ассоциировался у молодого человека с чем-то простым и удивительно приятным, манящим к себе красивой обложкой и вкусным содержимым. Этот вкус он узнал бы из тысячи, такой родной и привычный, как штат Техас и городок, в котором до недавнего времени жил Лазар. Он дернул за железную открывалку, и алюминиевая крышка с шипением оторвалась. Лазар открыл кастрюлю с обедом и принялся, есть брокколи пластмассовой вилкой, запивая их освежающей Кока-колой. После того, как он закончил обедать, его потянуло в сон. Лазар не стал лезть на вторую верхнюю койку, так как боялся разбудить бабушку. Поэтому он улёгся на нижнюю, никем не занятую кровать, положил руки под голову и скрестил ноги. Через пять минут Лазар заснул.

Он проснулся от того, что поезд остановился и спустя некоторое время в купе кто-то постучался.

– Разрешите войти, – сказал мужской голос за дверью.

– Да, входите, – тихо ответил Лазар, протирая глаза, – только не кричите, а то бабушку разбудите. Пожилая женщина храпела наверху.

Купе открылось и перед Лазаром показался невысокий мужчина в крестьянской кепи, одетый в пиджак-тройку. Его щеки были покрыты трехдневной щетиной, а под носом росли густые усы, ниспадающие водопадом на губу. На ногах у мужчины были надеты старые брюки, где шерсть скаталась маленькими комочками, и сапоги, которые казалось он носит очень давно.

– Гуд ивнинг, – сказал мужчина с явным русским акцентом.

– Добрый, – сказал Лазар, – вы заходите, не стесняетесь, только прошу, бабушку не разбудите.

– Твоя будет?

– Нет, просто она странная, пусть лучше спит.

– Понял, – сказал немногословный мужик. На плечах у него был повешен старый потрёпанный рюкзак, который он тут же снял и положил на противоположную койку.

– Меня Фомой звать, – сказал он и протянул Лазару руку. Молодой человек пожал ему руку и тоже назвал свое имя. Фома сел на койку и уставился в окно.

– Чего же вы не разбираете вещи? – спросил Лазар уважительным тоном.

Родители учили его относиться к старшим с почтением.

– Малость устал, посижу лучше, не люблю копошиться в сумках, когда только сел в поезд. Эти все дергаются, а я посижу лучше, – повторил он свою фразу.

На вид ему было лет пятьдесят. Лазар сразу почувствовал, что это рабочий человек, выходец из бедной семьи. Таких в его родном городе было много. Они жили в маленьких ветхих домах и работали на поле вместе с чернокожими. Людей подобных ему он видел в деревне, когда работал на ветряной электростанции. Это слуги фермеров и богатых торговцев, которые содержали хозяйство, кормили скотину, собирали урожай и следили за детьми хозяев.

– Малец, а чаю у тебя нет? А то долго шел, в горле пересохло, – сказал Фома басом.

– Есть немного, – ответил Лазар и полез в рюкзак, чтобы достать остатки чая.

Он порылся внутри рюкзака и вынул на руку небольшой свёрток из обрывка газеты. Лазар протянул сверток мужчине. Фома развернул газету. Там, собранная в маленькую кучку, лежала горстка чёрных сушеных листьев, свернувшихся от недостатка влаги в трубочку.

– Вот спасибо, подсобил, – поблагодарил Фома, доставая прозрачный граненый стакан.

Он поставил стакан на стол, а сам пошел к проводнице за кипятком. Через две минуты он пришел в купе и прежде чем налить из стального чайника кипяток, Фома достал из своей сумки железную подставку с ручкой и положил внутрь стакан. Потом он заварил чай и долго сидел, не отрывая своих глубоких глаз от окна.

Лазару показалось, что его спутник не очень любит разговаривать, но это впечатление было обманчиво. Молодому человеку хотелось с кем-то побеседовать и отвлечься от мыслей о Техасе и родителях. Поэтому он решил напроситься на разговор сам.

– Фома, – начал он немного детским голосом, потом спохватившись, сделал его грубее, – а вы сами откуда приехали?

Фоме не хотел отвлекаться от окна. Он смотрел на однообразную пустыню, которая быстро уходила из-под поезда и оставалась далеко позади. Мужчина посмотрел в окно еще несколько секунд, а потом повернулся к Лазару и тихо ответил:

– Я в Аризоне уже лет двадцать пять живу, с семьей, а родился в России, – сказал он, коверкая фразы на английском.

– Так вы из России, а почему уехали? – вдруг выпалил Лазар. После этого вопроса ему стало немного стыдно, так как он показался бестактным ему самому. Фома отпил большой глоток уже остывшего чая, и ничуть не смутившись, прямо ответил, выдержав десятисекундную паузу. Отчего Лазару стало еще больше не по себе.

– Воевал в России на второй мировой, после войны голод, разруха знаешь? Работы нет, вот и уехал за океан вместе с семьей, – объяснил Фома довольно почтительным тоном, настолько насколько мог себе позволить необразованный крестьянин.

Лазар немного помолчал и, чувствуя, что должен продолжать начатую им беседу, задал Фоме еще один вопрос:

– Так у вас здесь семья, почему же вы уезжаете? – спросил он, не скрывая своего интереса.

– Да малец, ты еще молодой, но потом поймёшь, едут туда, где есть деньги. Почему думаешь в Нью-Йорке так много людей, они все туда рвутся, потому что там им заплатят. А в Аризоне сейчас дела идут не лучше, чем в послевоенной России. Засуха сгубила весь урожай. Скоро будет такая же пустыня, как за окном сейчас. Хозяева платить не могут, им бы самим прокормиться, поэтому я и решил ехать искать работу очень далеко, – сказал Фома и, оторвав свой пристальный взгляд от Лазара, снова повернулся к окну. В окне раскинулась широкая пустынная долина, местами заросшая сухими кустарниками. Вдалеке садилось солнце. И постепенно по горизонту разливался алый закат.

– А куда вы едете работать?

– Да что же не знаешь сынок, там работы полно, лишь бы взяли. Я строителем до войны работал. Пойду на стройку самого огромного здания. Читал, наверно? Эмпаер-Стат-Булдинг, – сказал Фома. У Лазара во рту запершило, ему хотелось засмеяться, но он сдержался и даже не поправил мужика, оставив «Эмпаер-Стат-Булдинг» таким, как есть.