Кирилл Шатилов - Многоликий странник

Он обошел огромный длинный стол, заваленный зеленью, посудой, неубранными ошметками от вчерашней готовки, горками перьев ощипанных в спешке птиц, широкими ножами, больше похожими на топоры, и всякой прочей всячиной, создававшей не только дурной букет запахов, но и ощущение, будто все это брошено в спешке нерадивыми или чем-то напуганными кухарками и поварами. Обязательно нужно будет при случае указать на это безобразие отцу. Он теперь слишком увлечен казной и внутренними распрями Вайла’туна, чтобы заботиться о собственном благополучии, и в результате не уделяет должного внимания благополучию своих близких. Не хотелось бы, чтобы из-за таких пустяков люди постепенно отвернулись от него. Особенно теперь, перед лицом медленно, но верно растущей угрозы большой войны.

Локлан снял с крюка и переложил в кожаную сумку наполовину обрезанный батон колбасы, подобрал со стола зачерствевшую за ночь булку, забрал с полки головку пахучего, но очень вкусного, чуть с кислинкой сыра, и заглянул в соседнюю комнату, где в глиняных бутылках хранилось старое вино. Сам Локлан вино почти не пил, предпочитая пиво, однако сейчас он отправлялся в гости к даме, а для той как раз сгодится этот утонченный напиток, разгоняющий тоску и освежающий кровь.

Поднимаясь по винтовой лестнице на первый этаж, Локлан удивился, увидев сидящего в узком пролете высокого окна своего второго пленника, который таковым, в сущности, не являлся, однако, застать его здесь, да еще сладко спящим в сидячей позе, было по меньшей мере странно. Вил сидел в окне боком, прислоняясь спиной к холодной стене, с закрытыми глазами, и грудь его мерно раздувалась и опадала. Одна нога была согнута в колене и служила упором, вторая болталась в воздухе, не доставая до пола. На нем был новый костюм, подаренный Ракли вместо тех жалких лохмотьев, в которых он явился из леса на заставу, и старые башмаки Локлана, из которых тот давно вырос, но которые уже не достались по наследству младшему брату. Странный человек. Похож на вабона , речь понятна с трудом, делает вид, будто не знает, какое сокровище принес, и ведет себя так, словно тяготится Вайла’туном и рвется домой, правда, неизвестно куда. В замке его встретили с должным почетом. Локлан лично представил его большинству эделей , пришедших хоть одним глазком взглянуть на легендарные доспехи и меч Дули, а Ракли распорядился предоставить ему как гостю отдельные покои и даже приставил слугу. При этом, разумеется, парня лишили любого оружия, даже сломанного ножа, которым он, похоже, весьма дорожил, а роль «слуги» досталась одному из лучших сверов гарнизона, прославившегося своей недюжинной силой и умением разделываться с противником голыми руками. Того, что он не пленник замка, не понимал, вероятно, только сам Вил.

При всей невнятности своих ответов, из двух пленников он был наиболее разговорчив. Локлан провел с ним не один вечер, задавал вопросы, терпеливо выслушивал сбивчивые ответы, сам рассказывал внимательному собеседнику о вещах, про которые в Вайла’туне знали даже малые дети, но которым тот искренне изумлялся, постепенно становясь все грустнее и грустнее. Особенно сильное впечатление на него произвело то обстоятельство, что Локлану незнакомы такие странные названия, как «Англи» и «Ирланди». Судя по его словам, так называлась страна, откуда он был родом, а также страна, где жили люди, подобные шеважа , такие же рыжие, правда, не такие дикие. Когда Локлан попытался уточнить, где же эти страны расположены и на всякий случай вывел гостя на свою обзорную площадку, тот растерялся и пришел в еще большее унынье. Он не узнавал ничего из того, что открывалось с высоты замка, и лишь подавленно молчал, когда Локлан спрашивал, каким же образом ему удалось попасть в Торлон, страну вабонов , если он не знает, в каком направлении лежит его собственная Англи.

Позже выяснились еще более странные обстоятельства. Вил начал плести что-то о своей смерти и глупых родичах, которые, решив, что он умер, взяли и, недолго думая, закопали его в ящике под землю. Вабоны хоронили покойников как есть, без всяких ящиков, разве что те, которые умерли своей смертью, закапывались лежа, чтобы не растревожить их сон, а погибшие на поле брани – сидя или стоя, как правило, с оружием в руках, чтобы в случае необходимости, отразить нападение убитых ими в прежней жизни противников. Каким образом оказалось, что Вил умер, а теперь жив-здоров, было неясно, похоже, самому рассказчику. Локлан терпеливо выслушивал его сбивчивые истории лишь потому, что в одном не могло быть сомнений – именно Вил, каким бы чудным и сумасбродным он ни казался, принес на заставу замечательные доказательства героической гибели Дули, предка рода Локлана. Даже сомневавшийся всегда и во всем Ракли при виде заветного меча со знаменитой надписью «Охрани да укрепи», сделанной сказочным мастером железных дел, кузнецом Эшем, пришел в восхищение и, не раздумывая, объявил кольчугу, шлем и меч истинными и священными. Более того, вскоре Локлану удалось выяснить у Вила, что тот обнаружил в Мертвом Болоте не только эти вещи, но и скелет великого воина, причем в полном облачении, и просто поленился захватить с собой все остальное. Щита и копья, правда, он как будто не видел. Тем самым Вил выдал себя как человека и в самом деле совершенно не причастного к традициям вабонов , незнающим их сказаний и не чтящим их истории. Да он этого и не скрывал, с откровенным интересом удивляясь многим вещам, представлявшимся Локлану более чем заурядными.

Пожалуй, единственное, что удивило Локлана неприятно и что не давало покоя, было то неподдельное равнодушие, с каким Вил вступил в стены замка. На прямой вопрос, неужели он не поражен его мощью и размерами, гость с примечательной непосредственностью заметил, что, мол, «у нас в Англи замки встречаются сплошь и рядом, хотя, конечно, таких красивых мало». Его удивил разве что светлый цвет стен и башен. По его словам, в Англи, где бы она ни была, замки строят темные и мрачные, а светлый камень отдают… тут он перечислил названия построек, неизвестных Локлану, нечто вроде «сборов» или «заборов». Зачем расходовать на заборы столь драгоценный материал, Локлан не понял, однако решил переспросить в следующий раз.

Он потрепал спящего по плечу.

Вил открыл глаза и чуть не упал, потеряв равновесие. Вид он имел заспанный и растерянный, но пытался улыбнуться.

– Почему ты не у себя? – поинтересовался Локлан. – Не понравилась кровать?

– Кровать хорош. Чисто ложе. – Вил даже руками всплеснул. – Смотреть хотел на улица. Надо дом искать. Идти надо.

– Куда же ты отсюда пойдешь? Или не слышал, что творится? Шеважа в лесу, нас, говорят, обложили со всех сторон. Сперва с ними совладаем, дорогу расчистим, а там уж можно будет и о доме твоем подумать.