Кирилл Шатилов - Многоликий странник

Прямо над шкурой, служа ей навесом от солнца и дождя, располагалось собственно гнездо. Оно было сшито из таких же шкур и представляло собой замкнутое пространство из пола, стен и потолка. Прочное и долговечное, гнездо обычно шилось женщинами клана и могло иметь различные формы – от ровного прямоугольника до почти шара. В последнее время Фраки шили в основном прямоугольные гнезда, поскольку для их растягивания требовалось меньшее количество завязок, чем для более сложных конструкций, а это в свою очередь означало быстроту сворачивания стойбища в случае внезапной опасности.

Гнездо Зорка шила ему его жена, мать Чима, синеглазая красавица Рагона, та, кого теперь ему больше всего не хватало в жизни. Рагона погибла, когда Зорк, получив донесение разведчиков о приближении илюли , во главе тогда еще многочисленного отряда отправился вперед, намереваясь застать врага врасплох. То ли он сам просчитался, то ли разведчики ошиблись в направлении, то ли илюли , заподозрив неладное, совершили хитрый маневр, однако когда Зорк, так никого и не повстречав, возвратился с отрядом к стойбищу, все уже было кончено. Самое страшное было то, что тело Рагоны найти не удалось. Чудом уцелевшие женщины впоследствии рассказывали, что видели, как она, стоя в гнезде, пыталась обрубить лестницу, по которой взбирались свирепые илюли , а Зорк обнаружил на шкуре – этой самой, на которой он сейчас лежал, вспоминая свой тогдашний ужас и не замечая слезы, катившейся из единственного глаза – целую лужу свежей крови. Крови было так много, что казалось, будто здесь готовили пир для всего клана. Кровавый пир, оставивший Зорка голодным на все последующие годы. Медведь мстил ему, а он мстил тем, кто подарил ему возможность не видеть Рагону мертвой…

– Почему ты не ешь, та? – послышался рядом долгожданный голос.

Зорк повернулся на бок и встретился лицом к лицу с насупленным сыном. Возвышаясь над шкурой по пояс, мальчишка покачивался на лестнице и старался избегать насмешливого взгляда отца. Судя по всему, он явился сюда не по велению сердца, а потому, что его послали старшие. Никто не хотел ссориться с вождем так, чтобы не иметь путей к отступлению.

– Забирайся, садись, – примирительно сказал Зорк. Взяв сына за тонкое запястье, он подумал, что дух воина и талант охотника соседствуют в Чиме с женственностью Рагоны.

Чим позволил втащить себя на шкуру и с неохотой улегся рядом с отцом.

– Что говорят старейшины?

– Зовут тебя к костру, та. Еда готова…

– Это я уже понял. Как и то, что ты почему-то решил дуться на меня пуще остальных.

Чим молча покосился на него и снова поднял глаза к небу, перечеркнутому паутиной веток.

– Обычно принято жалеть сыновей, у которых нет отца, – продолжал Зорк. – Мне же грустно, что тебя не видит сейчас твоя мать. Она бы тебе наверняка сказала, чтобы ты во всем доверял своему отцу, а не занимал противную сторону только потому, что не знаешь его планов. Я уже давно не требую от тебя, чтобы ты меня слушался, но я еще ни разу не давал тебе повода не верить мне.

– Мне тоже грустно, что у меня нет матери, та. – В голосе Чима задрожали металлические нотки. – И что мой отец не дает мне за нее отомстить…

Так вот что его беспокоит…

– У тебя будет возможность, Чим. И гораздо раньше, чем ты думаешь. Просто я не хочу, чтобы ценой за нашу месть илюли стала наша смерть.

– Но другие-то кланы пошли!

– И где они теперь? – Зорк недобро усмехнулся. – Что об этом говорят старейшины? Или они так увлечены моим «предательством», что забыли о разуме? Наши братья совершили храбрый, но необдуманный поступок. И пусть мое поведение покажется кому-то трусливым, зато сейчас я могу позволить себе разговаривать со своим сыном, и мы оба живы и помним ту, кто… – Он не договорил. – Ладно, давай не об этом. Ответь мне, что бы ты предпочел: отомстить сейчас и погибнуть в бою с илюли как настоящий воин или подождать, пока я ни брошу клич, чтобы увидеть самому, как гибнут наши враги? Ну, отвечай.

По голосу отца Чим понял, что тот не шутит, и едва сдержал радостное восклицанье.

– Когда ты бросишь клич, та?

– Если ты поел, то ступай к Кепту. Скажи ему, что я послал тебя в помощь, и делай то, что он тебе скажет. Когда вы закончите, я поведу вас на илюли . Обещаю.

Чима как ветром сдуло. Славный малый, подумал Зорк. Надеюсь, я просто недооцениваю его.

Он спустился с дерева и снова подошел к костру. На сей раз не все соплеменники делали вид, будто не замечают его. Только самый дряхлый из старейшин, сухой и тощий, как жердь, Савдаким продолжал неподвижно сидеть боком к нему, не поворачивая головы с высоким лбом и резко очерченным орлиным носом. Даже если не знать предыстории, по его позе сразу можно было понять, кто здесь является зачинщиком недовольства.

Зорк обошел костер и сел напротив старика. Тонкий рот Савдакима превратился в узенькую щелку. Он смотрел, не моргая, поверх пламени, поверх головы вождя и всем своим видом давал понять, что занят важными размышлениями.

Зорк улыбнулся.

Чьи-то заботливые руки поставили перед ним металлическую миску с жирными кусками дымящегося мяса и вареными кореньями. Миска была древнее самого Савдакима. Она досталась Зорку от отца, тоже великого воина и вождя Фраки, а тот рассказывал, что получил ее в подарок от деда. Никто из обитателей Леса не умел обрабатывать металл. Зато это испокон веков умели делать илюли , и Фраки, в случае успешного нападения на их дома, всегда обогащались всевозможной утварью и столь необходимым оружием. Если бы он захотел, Зорк мог бы раздобыть миску и поновее, не такую битую и мятую. Несколько раз он просил подавать себе еду в другой посуде, однако всякий раз замечал, что вкуснее и сытнее получается есть именно из отцовской.

– О чем думаешь, Савдаким?

Пережевывая мясо, он щурился одним глазом на старика и терпеливо ждал, что тот ответит. Не ответить Савдаким не мог: молчание в ответ на вопрос у Фраки считалось верхом неприличия.

– Я оплакиваю наших братьев, – через силу заговорил старик, медленно опуская веки, словно и в самом деле ожидал, что из-под них выкатится хотя бы одна слеза. – И наших сестер. Мне ведомо, что сегодня они все погибли, сражаясь.

Сидевшие здесь же старейшины утвердительно закивали, искоса поглядывая на Зорка, который как ни в чем не бывало продолжал запускать пальцы в миску и отправлять в рот кусок за куском. Вытерев кулаком подбородок, он облизал пальцы и откашлялся.

– Ты хочешь сказать, Савдаким, что не рад этой возможности? Может, ты хотел бы, чтобы оплакивать нас было вообще некому?

– Я только знаю, что оплакивать воинов – дело женщин и детей. А мы созданы для того, чтобы сражаться…