Кирилл Шатилов - Многоликий странник

– Да мне утром может понадобиться раствор, которым обычно скрепляют камни.

– Дело нехитрое. Когда Дит появится, я попрошу его этим заняться.

– Только не говори, для чего. Похоже, он не верит в то, что у меня что-нибудь получится. До поры до времени пусть так и будет.

– Ты зря переживаешь. Что-что, а секреты Дит хранить умеет. Сам-то справишься? – Гверна кивнула на печь. – Я специально не стала тушить ее для тебя.

– Справлюсь, ма. Ты иди, ложись. Я тут еще долго возиться буду.

Уже когда противень лег на крюки внутри весело потрескивающей жаровни, Хейзит передумал и переставил его таким образом, чтобы кубики поменьше оказались ближе к дверце. Мать давно ушла к себе, а он все сидел на полу и то и дело трогал длинной палочкой твердеющие заготовки. Хорошо, что он догадался еще в амбаре обмазать все дно противня бычьим жиром, а то глина наверняка бы умудрилась прилипнуть к железу, да так, что ее потом не оторвешь, не поломав.

Мелочь «поджарилась» довольно быстро. Обжигая пальцы, Хейзит при помощи широкого ножа и палочки один за другим извлек все шесть заметно покрасневших кубиков из печи и положил прямо на пол остывать. Остыли они на удивление быстро, и Хейзит, прикрыв дверцу, с трепетом поднял один и вышел из кухни в пустой зал. После жары и духоты ему стало холодно, однако сейчас это не имело никакого значения. Под барной стойкой стояло ведро с водой. С замирающим сердцем Хейзит опустил в него кончик лиг’бурна . Камень в этом месте заметно потемнел. Но не размягчился! Совершенно! А это значит, что дождь ему тоже больше не страшен.

Возбужденный от предчувствия победы, Хейзит вернулся на кухню и собрал с пола все оставшиеся кубики. Какие же они легкие и удобные! Правда, в некоторых местах пошли трещинки, но ведь это, в конце концов, не посуда, носить воду и пить из них никто не будет, да и настоящие камни нет-нет, да и ломались под ударами каменотесов.

Чтобы случайно не заснуть, он вышел не только из кухни, но и из таверны на улицу, сделал несколько глубоких вздохов и отчетливо услышал в ночи уханье филина.

О каких же все-таки пророчествах говорил старый Харлин? О том, что шеважа когда-нибудь нападут на Вайла’тун? Так этого со страхом ждали все вабоны , считая, правда, что ничего подобного с ними никогда не случится. Иначе не стали бы строить замок и возводить Стреляные Стены. Обычная мера предосторожности. Причем здесь пророчества?

Хейзит продолжал прислушиваться, однако филин затих.

А может быть, Харлин вспомнил какие-то одному ему ведомые истории, в которых устами того или иного легендарного героя, уже тогда сражавшегося с дикими предками сегодняшних – не менее диких – шеважа вабоны предупреждались не просто о нападении на замок, но и об условиях, при которых замок падет? Только откуда Харлину знать эти истории? Он ведь давно, еще при отце Ракли, был выслан из замка и больше не имел доступа к собранным в тамошнем хранилище свиткам, в которых рассказывалось о жизни вабонов с незапамятных времен. Ну и что? Хейзит, ты что, так устал, что разучился рассуждать? Разве не мог он прочитать их тогда, в бытность писарем самого Меген’тора, и запомнить? Или даже втихаря переписать. Мог, конечно. Вот бы разузнать, о чем в этих свитках говорится!

Пора было идти проверять три больших камня. А потом спать. Веки тяжелели и поднимались с трудом. Даже свежий воздух улицы не помог.

Хейзит бросил прощальный взгляд на освещенный всполохами рассвета замок.

Вон она, неприступная твердыня на краю отвесного утеса. Сколько тайн хранят твои коридоры и залы? Сколько поколений вабонов повидала ты на своем веку? Кстати, сколько? И почему он снова ловит себя на том, что думает о замке как о чем-то древнем, хотя эти розовые стены закладывал не кто-нибудь, а его родной отец? Коротка память людская. Пусть даже что-то происходит на твоих глазах – скоро ты воспринимаешь это новое так, будто оно существовало всегда и не задумываешься о том, что было здесь прежде. Вот бы сейчас поговорить с отцом! Показать ему, что можно сделать из глины. Интересно, что бы он сказал? Наверное, будь он жив, сам бы первым додумался до такого простого способа получить столь необходимый камень. Почему же он этого не сделал? Потому ли что камня было в достатке? Или потому, что только такой неопытный строитель, как Хейзит, мог поверить в прочность «обжаренной» глины?

– Ну что, закрылась лавочка? – услышал он сзади незнакомый мужской голос и, оглянувшись, увидел сгорбленную фигуру в длинном буром плаще и с наброшенным на голову капюшоном. – Разбежались, говорю, завсегдатаи?

Хейзит невольно попятился, но фигура осталась стоять на месте, и он взял себя в руки.

– А вам-то что?

– И это ты называешь гостеприимством?

Не успел Хейзит и глазом моргнуть, как фигура выпрямилась, отбросила с лица капюшон, и арбалетчик Фейли, собственной персоной, зашелся тихим, но оттого не менее наглым смехом.

– Не узнал старого знакомого, строитель? А я-то держал тебя за востроглазого!

– Меня ваш голос сбил, – признался Хейзит, протягивая Фейли руку.

– Ну, изменить голос – пара пустяков! – Тот крепко пожал грязную ладонь и подтолкнул юношу назад, к двери в таверну. – А вот напроситься в гости, когда все домочадцы уже легли спать – это настоящее искусство. Надеюсь, ты меня впустишь или будем здесь стоять? Я, собственно, к тебе пришел.

– Заходите, конечно, заходите! – Хейзит посторонился, однако Фейли не спешил воспользоваться приглашением. – Я, правда, не уверен, что на кухне осталось что-нибудь горячее вам перекусить, но печка еще не погасла, и если вы немного подождете…

– Благодарствую, строитель, но я не хочу есть.

– Тогда пива? – Хейзит пожал плечами и первым вошел в таверну. – Я как раз недавно про вас вспоминал.

– Уж не с Исли ли?

– Так вы его видели?!

– Я наблюдаю за этим входом с того момента, когда еще не начало темнеть. – Фейли даже не огляделся и так, будто бывал тут много раз, сел за любимый стол Хейзита, справа от прохода, возле окна. – И нахожу твою сестру очень даже привлекательной.

– Вы и с ней успели познакомиться?!

– Для этого вовсе не нужно знакомиться, строитель. Достаточно посмотреть на нее, чтобы понять, что у Фокдана губа не дура.

– А при чем здесь Фокдан?

Фейли замялся лишь на какое-то мгновение.

– Ты разве не был с ним сегодня в замке?

– Был. Вам какого пива налить?

– Какого-нибудь попроще, без всех этих ягодных добавок. Не люблю сладкое пиво.

– Могу предложить горчичное: вообще вырви глаз. Пользуется особым спросом у молочников.

– Боюсь, молочник из меня некудышний.

Хейзит попробовал содержимое нескольких бочонков и обнаружил лишь одно, которое могло бы прийтись Фейли по вкусу – ржаное. Себе он налил такого же, хотя пить в столь поздний, точнее, ранний час не хотел совершенно. Зато хотелось спать. Собеседник же этого как будто не замечал.