Pauline Shilds - Синяя Тетрадь

– Мисс Джет.

– Ава?

– Вас это удивляет? – спросила Кейтлин. – Очень странно, если учесть, как помешана она была на Вас с Амели. Но давайте вернемся к более интригующему вопросу: что связывает Вас с Амели Фолтлайн?

Я не могу рассказать ей то, что было между нами, потому что иначе большого количества вопросов мне не избежать. Но если вспомнить все, что когда-либо происходило между нами, единственная моя вина была в том, что я забыл о том, кем она мне являлась – ученицей. В этом и только в этом была моя вина, однако если я скажу это детективу, она не поверит мне, как и всегда.

– И что же Вы молчите? – перебила мысли Ричарда Кейтлин. – Говорить или нет – решать Вам, но помните, что полиция уже много чего знает. Вы главное не врите.

– Мне нечего Вам рассказать, – покрутил головой Ричард, – между нами ничего не было и быть не могло.

– Но в то же время мы видим фото, где Амели в Вашей спальне спит с неким мужчиной. С Вами, скажем так.

– Я уже говорил, что…

– Вас связывали просто отношения или секс? Вы насиловали ее или это она проявляла инициативу? Следствию важны детали.

– Вы не слушаете меня, так что я больше не буду говорить.

– Понимаю, – кивнула головой женщина, вставая со стула. Она молча вышла из комнаты, оставляя Ричарда одного в полной тишине. Вот тебе и время, чтобы подумать о том, где ты согрешил и стоило ли оно того. Ричард понимал, что полиция абсолютно точно будет бросать его из стороны в сторону, быстро меняя свое настроение и отношение к нему, потому что именно так они выводят нужных им подозреваемых на чистую воду за счет эмоциональной нестабильности. Но мужчина и в свободное от допросов время уже успел покопаться в себе и даже написать об этом книгу.

Не успел Ричард сосредоточиться на проблемах, нависших над ним, словно тяжелая грозовая туча, как Кейтлин вновь вернулась в комнату допроса. Она опять хлопнула скрипучей дверью, но на этот раз у нее в руках было кое-что очень интересное. Присев напротив Ричарда, детектив положила на стол тетрадь. Все бы ничего, но обложка ее была синего цвета.

Этот цвет словно преследовал мужчину после того, что случилось. Он видел его везде: на витринах, в машинах, у людей, которые пришли получить у него автограф на очередной публичной встрече. А теперь еще и эта синяя тетрадь… что это?

– Знаете, что это может быть? – спросила Кейтлин, кивнув в сторону тетради.

– 96 листков в клетку? – ответил ей Ричард, не задерживая взгляда на этой безобидной вещи. Детектив улыбнулась, опираясь локтями на стол. Она медленно положила ладонь на тетрадь сверху и аккуратно пододвинула ее ближе к Ричарду.

– 96 листков в синей обложке, – тихо произнесла женщина, – Вы ведь прекрасно понимаете, что это такое.

– Да?

– Это синяя тетрадь, мистер МакКенна, – пояснила ему Кейтлин, – и не надо врать мне, что Вы не знаете, для чего она. Потому что я вижу, как Вы нервничаете.

– У Вас какой-то особый вопрос или я просто должен смотреть на эту… синюю тетрадь?

– Вы сказали, – резко начала детектив, отодвигаясь подальше от Ричарда, – что все началось с синей тетради. Вот с этой, которая сейчас лежит перед Вами?

– Нет, я сказал, что все началось с того дня, когда я рассказал им про синюю тетрадь.

– Им?

– Группе, в которой училась Амели.

– Вместе с Патриком, Руби и Авой, так?

– Так.

– Это синяя тетрадь принадлежала Аве Джет, – сделав небольшую паузу в начале, сказала Кейтлин. А в следующую секунду она заметила на себе большие и удивленные глаза Ричарда. Он смотрел на нее пристально, но явно не видел ее перед собой. Знаете, как будто ты застреваешь в определенном месте своей жизни и впадаешь в забвение, игнорируя все, что происходит вокруг тебя.

– Вы можете ознакомиться с содержимым этой тетради, – заявила Кейтлин, выводя Ричарда из состояния транса, – но при одном условии.

– Каком?

– Вы расскажете мне, для чего таким, как вы, нужны эти синие тетради.

– А… – протянул мужчина, медленно кладя свою широкую ладонь на обложку тетради, – это просто… формальность. В синих тетрадях нет ничего особенного, это необходимо начинающим соискателям, чтобы фиксировать вещи, которые, на первый взгляд, кажутся нам несуразными, маленькими или вовсе пустяками, – закончил мистер МакКенна, продолжая смотреть на Кейтлин и ждать разрешения, чтобы открыть тетрадь.

– Я не верю, что все так просто. Иначе Вы бы не отреагировали на эту тетрадку так бурно, – сказала она, – говорите, в чем подвох.

– У Вас талант не верить людям.

– Я верю всем, кто что-либо чувствует. А, как показывает практика, люди творчества не чувствуют ничего. Так что говорите.

– Когда ты полностью отдан чувствам, тобой легко управлять, – начал Ричард, медленно опустив взгляд на синюю тетрадь, – но для того, чтобы погрузиться в эти чувства, нужен сильный толчок, особенно для людей, как мы.

– Это я знаю.

– Тогда Вам будет легко понять, что держать под контролем можно лишь вещи материальные, к которым было бы легко применить физическую силу. Но как превратить мысли в нечто физическое? – спросил Ричард, взглянув на Кейтлин.

– Написать об этом, – усмехнувшись, ответила та.

– Вот поэтому мы и говорим им заводить синие тетради, чтобы в любой момент проверить, насколько тот или иной человек может быть контролируем.

– А это имеет косвенное отношение к тому, что Вы написали книгу об Амели?

– Вряд ли.

– У меня просто создалось впечатление, будто своим романом Вы словно контролируете свое подсознательное желание вернуть то, что произошло. Я не права?

– Нет, – сквозь зубы процедил Ричард, глубоко вздыхая.

– Тогда почему Вы были так удивлены, что эта тетрадь принадлежит Аве?

– Потому что она была единственной, чью тетрадь я не читал.

– Правда? – удивилась детектив, поднимаясь со стула. – Тогда даю Вам пару минут, чтобы ознакомиться с ней, – добавила она, а потом вышла из комнаты допроса, на этот раз мягко и тихо закрыв дверь за собой.

Ричард не стал терять ни секунды более и уже в следующее мгновение открыл тетрадь с синей обложкой. Но, видимо, сделал он это зря. Прямо с первой страницы он увидел свое имя, имя Патрика, Амели, Дженни, Брайана. Тетрадь была исписана вдоль и поперек, там были зарисовки, слова, написанные другим почерком или другой рукой. Но чем дальше Ричард листал, проходясь по самодельным личным делам своих знакомых, тем более неразборчивым становился почерк Авы. Складывалось впечатление, будто она не успевала записывать то, что рождалось у нее в голове. Не удержавшись, Ричард открыл последнюю страницу и, увидев там дату и одно простое предложение, просто опешил. Мужчина медленно поднял глаза, уставившись вперед на зеркало, которое висело напротив, и замер.