Андрей Логунов - Шизоград. Город абсурда

Раскрутив швабру перед носом, он попытался вызвать такси на помощь грязевым ваннам, но таксисты ещё не оделись в меха. Он продолжил уборку мыслей, и дослушивал последние новости пластинки в обратном порядке.

Сменив кассету в блендере, Серовуш засмотрелся новым шумом. Новый альбом был ужасен и нежен. Серовуш даже потерял несколько ресниц в процессе. Но успеть поделать все отпуска, нужно было к закрытию книги. Завтра школа наполнялась солнечным светом, а он всё же учитель папок, как ни закрути.

Размахивая руками, Серовуш разогнал все возможные скорости, и заплатил за холодный кофе. Половина кабинета была лишь частью целого помещения. Глупо было этого не заметить. Швабра уже начала таять, а руки отмывать от краски было необычно. Серовуш взял карандаш и наточил им ножки табуретки. Всё выглядело неидеально. Он поправил своё фото на столбе и зашел обратно в холодильное помещение.

Заиграли разными красками зонты в картинах на полу. Серовуш ещё раз взмахнул шваброй и запел очередной роман. Вообще он петь не хотел, но чего не сделаешь ради скрепок.

Пластинка как раз доходила по размеру, так как Серовуш почувствовал странный ненавязчивый отблеск постукивания. Где-то явно что-то кипятилось. Он достал карту самой высокой масти и продолжил расследовать дело молодого бычка. Стук усиливал чувство внутреннего достоинства, но откуда нужно было смотреть на восходы и закаты, понять было можно. Швабра твёрдо растаяла по руке, и необходимо было всё подготовить к новому учебному передвижению.

Схватив руками уши, он со всего размаха, что есть мочи, остановился и дальше пошёл летящей походкой, куда ему идти следовало.

Постукивания отражались в зеркале. А зеркало отражалось на витрине. Он поднял ноги знаменем первых посетителей лунной поверхности. И ударил в гонг в ответ на навязчивый звук второго этажа элитной школы молодых ребят без способностей к самостоятельному чтению. «Кто бы там ни был, он должен был начать и закончить»! – зашептал Серовуш.

Длинакрана Прищуровна заклеивала обложки паспорта по ремонту телевизора сидя за спинкой хрустального стула. Учитель из неё был хороший, но космический язык не по карману. Она учила бедных скучающих в пробках вундеркиндов фокусам со спичками. И сама грустила по поводу наводнения и половодья. В школу, попав после проведения горячих ванн, запечатала пакеты с молоком и так осталась на всякие праздники.

В одной стопке слева от надписей на агитационных формах сидели незаполненные пространства. В другой – она гладила замшевые подкладки.

Она начала трястись от смеха, когда в новостях увидела, то, что должна была услышать. И продолжила вписывать странные статусы.

Сегодня цель всё собрать в одну кучу, а завтра, когда уже начнётся комната заполняться новыми учебными освещениями, отдохнуть от всех, кто на неё смотрит по возвращении в школу.

Смотрело не так много тараканов, а главный шевелил усами и хлопушками показывал, как ему все осточертело. Все это Длинакрана хранила в альбоме и в любой момент могла поднять дату и ткнуть носом кого угодно и за что угодно в подпись на салфетке.

Одна ручка заполнялась за другой. Новый отправлялись почтой на нижний этаж, а с нижнего этажа приходил консьерж с пустым подносом и хихикал под дверью. Она его недолюбливала, хотя и воспитывала, как джентльмена, в клубе одиноких сердец. Такая ещё вечеринка была организована, когда идей на конкурсы не оставалось.

На вечеринки Длинакрана ходить не умела. Сложности составляли ещё и выскакивающие в неподходящий момент из сумочки сбережения. Потом приходилось их собирать в расщелинах плит на асфальте, а потом складывать в баночки по весу и возрасту чеканки. А это было самое нелюбимое занятие обитавших на нижних этажах библиотекарей.

К вечеру нужно было раскошелиться на новую кровать для презентации, но когда это её останавливало! К данному времени суток всегда приходилось расслаблять кошелёк. Зато тот умник, придумавший презентации с кроватями, уже спокойно посасывал коктейль. Да, жажда её мучила не первую минуту. А вода была такой ясной в сознании тех, чей пиджак был с заплатками на локтях. Но если вдаваться в подробности, то модные начинания в области ног, приходились именно на скидки в магазинах. Если вставить устройство в систему подачи горячего воздуха на волосы, то можно увидеть некие показания расхода заработной платы. Длинакрана очень её любила – плату за работу. Иногда они вместе ходили в кино, она странно и игриво стеснялась, а сопровождающая её удивлялась тем или иным сценам.

Когда окна были повернуты отражением внутрь, Длинакрана прищурилась и сфокусировала копьё в отражение париков. Центральный был явно не на своем месте. Она подняла ещё не заполненный купон, который охал и ахал от прикосновения жирных пальцев. И запустила его в видение. Тишина разразилась по всему району. Нужно было что-то помощнее и посильнее, Длинакрана взяла ложкой уже заполненный бланк в твёрдом переплете и снова кинула его в противоположную сторону. Тот ударился о железный бак и исчез. Следом полетели зубные протезы, которые, стуком совершая волны на природных нитях, отразились этажом ниже, потом были ещё ниже, и ещё выше.

А в конце всего этого праздника Длинакрана услышала гонг.

Серовуш попробовал обыграть звуки в карты, которые доносились сверху. Гонг навевал знакомые мелодии из мультиков. А молоточек пытался составить слово. Если составить достаточно предлогов, можно их сложить в предложение и донести, кому следует.

Длинакрана напротив сидела в позе медитации и пыталась вобрать в себя звуки животного гонга. Сокращая свои расходы, он втягивала носом воздух, а выдыхала игральные кубики.

– Как зовут меня, не отвечай! – обдумывала она свою фразу. Но услышать её могли лишь рабочие.

– Так же, как и меня обзывали на месте памятника! – передумал в ответ Серовуш.

Звуки волны гонга и протеза тем временем объединялись в танец, на бесплатном показе моды. Излучая информацию по двум комнатам школы, они объединяли заплутавших учителей в круговорот событий первой мировой серии.

Серовуш стал медленно перечислять то, что видел во сне, а видел он там ужасно многое. Длинакрана, не понимая, что происходит с современной молодежью, пыталась повторить то же самое, но руками. Если бы хотя бы одно что-то совпало, то свет стали бы включать на пятнадцать минут раньше. А этого вполне достаточно, чтобы встать в позу защитника королевства.

Пока Длинакрана готовила руки, смазывая их зубной пастой, Серовуш забыл, что хотел сделать.

Он привстал и сжал швабру сильнее обычного. Наклонил статуэтку и ударил тряпкой по потолку. Штукатурка побежала жаловаться прокурору. Он ударил ещё раз так, что ежи проснулись после летней спячки. Третий удар был самый слабый.