Владимир Мураев - Оля остается в Арктике

А сейчас собери всю прислугу. Собравшиеся хорошо знали Глеба по детству, но никто не узнал. Глеб всем сказал:

– Дом и все, что в доме, поместье и все, что в поместье, разделите между собой. Вы прослужили здесь всю жизнь. Все принадлежит вам. Мне и моей семье ничего больше не нужно. Разделите и увезите как можно скорее. Программу большевиков вы знаете. При большевиках все будет общим, в том числе и жены. Не заберете вы – заберут они. Оформление документов на имущество составлять не будем. Юридической силы оно все равно иметь не будет. Дом и поместье перейдут в собственность большевиков.

Глеб попрощался с бывшими слугами и служанками Антона и Нинет, и поехал в посольство. Возле посольства Глеба задержали чекисты, посадили в экипаж. Связали веревками руки, увезли на вокзал. Привезли в Москву, где он неделю просидел в ЧК. Один раз в сутки водили на допрос. Во время допроса «нянчили» сапожники. Добивались признания, куда спрятали Олю. Но Глеб не сознавался. Через неделю Глеба неожиданно выпустили. Он очень удивился, потом от людей узнал, что Цибулю кто-то застрелил из-за угла.

Через два года вернулся с войны второй дядя Оли – Григорий. Узнав, что здесь произошло за эти годы, и что сейчас его племянница Оля живет в тундре у оленеводов, дядя Григорий собрался и уехал к ней. Глеб с дядей не поехал, так как сильно заболел. Дядя набрал много подарков, в том числе и продуктов, много огненной воды, разной парфюмерии, а также карту с координатами местонахождения чума, составленную Глебом, и уехал в поисках Оли.

Долго ездили по тундре, но все же чум нашли. Петя и Дуня были в чуме, сидели опечаленные, подавленные, неразговорчивые. Оли в чуме не было. Из спального мешка выглядывал ребенок, мальчик, возрастом около двух лет. Увидев незнакомого мужчину, хозяева чума оживились, даже обрадовались. Подошли к нему, обступили. По их поведению чувствовалось, что они ждали от дяди какого-то важного сообщения. Ждали, что незнакомец сам начнет разговор. Когда дядя Григорий представился и сообщил им цель своего приезда, они поняли, что тот о происшествии в чуме ничего не знает. Опять сели на свои места, поближе к ребенку, к гостю потеряли всякий интерес. Дядя Григорий, конечно, уже понял, что здесь произошел какой-то крупный конфликт. Но разговорить Петю и Дуню было трудно.

Потом, когда Григорий вытащил из сумки бутылку огненной воды, уже после первого стакана Петя и Дуня разговорились. Перебивая друг друга, рассказали:

– Как-то утром, оставив Олю с ребенком в чуме, мы с Дуней уехали на стоянку оленей посмотреть, все ли там в порядке. Стоянка была недалеко. Планировали приехать обратно через два-три часа. Все было, как всегда, тихо, спокойно. Ничто не предвещало никакой опасности. Посторонние люди сюда попадают случайно, один раз в несколько лет. Вернулись, как и рассчитывали, через два часа, спокойные и довольные поездкой, так как стадо оленей было в порядке. Но когда вошли в чум, увидели, что Оли в чуме нет. Ребенок сидел и плакал, с него никакого спроса, он ничего не понимал. В этих местах принято считать так: если в чуме человека нет, значит, его уже нет нигде.

Вокруг равнина, вокруг снега. Все просматривается на десятки километров. При такой обстановке искать бесполезно – здесь не город и даже не деревня, здесь нет домов, лесов и гор. На улице мороз за сорок. При такой погоде пешком человек десять километров не пройдет. Он обязательно замерзнет. Однако девочки не стало. Сидеть сложа руки не будешь. Стали искать. Объездили всю округу, но Олю, как и предполагалось, не нашли. Искали так далеко, что на такое расстояние не уйдет даже мужчина, родившийся в тундре. С другой же стороны, у Оли не было ни малейшей необходимости куда-то уходить, тем более бросать ребенка одного.

– Олю, – говорил Петя, – мы уже считали своей дочкой и сходили с ума от горя, от ее потери. Ведь она нам родила внука. Олю и ее ребенка мы любим, как своих кровных детей. Мы подняли на ноги всех своих родственников, все чумы, как ближние, так и дальние. Таким образом, поиск Оли охватил сотни километров тундры. Но ни Оли, ни ее следов обнаружено не было. Поиски продолжались всю зиму и лето.

Мы с женой впали в глубокую депрессию: только-только появился смысл жизни – как тут же утерян безвозвратно. Но у нас остался ребенок Оли – маленький Славик. И это нас успокаивало, придавало сил и смысл жизни. Видя дитя в нашем чуме, мы, конечно, были безмерно счастливы. В то же время были и большие тревоги. Боялись, что кто-то приедет и заберет Славика.

Эти тревоги не покидали Петю и Дуню долгие годы, пока Славик не повзрослел и не стал их считать своими родителями. Конечно, о том, что у него была мама Оля, и при каких обстоятельствах ее не стало, Славик знал.

– Поскольку Олю и ее следы никто не обнаружил – продолжал Петя, – мы все пришли к выводу, что Оля имеет божественное происхождение, так, как и на вид и в поступках она была похожа на богиню.

Потом Петя с Дуней все осмыслили и переосмыслили. Вспомнили, как Олю сюда неожиданно привез человек, одетый по-царски, с дорогущими подарками. Его и Олю везли на нартах, а позади еще упряжка с продуктами, одеждой, обувью и другими дорогими вещами. Оля неожиданно пришла и так же неожиданно ушла. Все дружно пришли к выводу, что Олю прислал сам бог, чтобы Оля оставила божьего ребенка и ушла опять к богу. Поэтому и следов никаких не осталось.

– День исчезновения Оли, – сказал Петя, – мы объявили праздником. Устраиваем гуляние, молимся богу и его дочери – Оле.

Дядя Григорий просил Петю и Дуню отдать ему Олиного ребенка – Славика. Но Петя и Дуня резко возразили. Они сказали, что, если они отдадут ребенка, их жизнь потеряет всякий смысл. Кроме того, это сын божий, и без разрешения бога они отдать божьего сына не могут. Если они отдадут божьего сына без разрешения бога, то бог жестоко накажет не только их самих, но и весь их род. Все станут болеть страшными болезнями и умрут страшной смертью.

Обдумав все это, дядя пришел к выводу, что забирать ребенка против воли Пети и Дуни – это варварство. Эти люди любят ребенка, как своего кровного, с ним связана вся их дальнейшая жизнь, все их будущее. С Олей и ее ребенком у них возникла новая вера – вера, что их посетила посланница бога. Они уже молятся на Олю и ее сына. С Олей и ее сыном связывается вся дальнейшая жизнь их рода. «Предположим, – рассуждает Глеб, – что Петя и Дуня отдали бы моему дяде ребенка. Возникает другой вопрос – куда его везти? Везти ребенка Оли туда, откуда Оля сама еле-еле сбежала? Там, в тундре, бесследно пропал один человек за сто лет, и его искали целый год. А здесь, куда бы дядя привез ребенка, за сто лет пропали миллионы людей: стреляют, рубят, режут, вешают – убивают семьями и поодиночке. И никто никого не ищет. Привезти ребенка сюда – это значит взять ребенка из рая и увезти его в ад. Это преступление перед ребенком и этими людьми». Поразмыслив, дядя Григорий оставил все привезенные подарки, тепло попрощался с Петей и Дуней и со спокойной душой уехал в Москву.