Ирина Вендтланд - Сны ветра. Стихия. Том 2

– Все хорошо будет, ведь я уехала оттуда, – непринужденно улыбается она. – Саш тебе не о чем беспокоиться.

– Надеюсь, но если что, звони в любое время! – стараясь выглядеть веселым, говорит он.

– Договорились, – отвечает девушка.

Уже стемнело. Саша с Венерой теперь пьют крепкий чай. Слабая искра, вновь пробежавшая между ними, как напоминание о прошлой связи, гаснет без следа. Он провожает ее до остановки, где они и расстаются.

Вид вечерних улиц из окна маршрутного такси навевает мысли о чем-то прекрасном и далеком. Лерснер размышляет над тем, что гармония присутствует во всем, надо всего лишь ее заметить. Выйдя на своей остановке, Венера сворачивает в темный двор четырнадцатиэтажного дома. В ее душе царит спокойствие и умиротворение. В таком настроении она входит в подъезд и, оказавшись у дверей лифта, нажимает на кнопку. Секунд через пятнадцать девушка тихим шепотом высказывает все, что думает о неработающих лифтах, и поднимается по лестнице. Мысли о гармонии в мире окончательно улетучиваются, когда на площадке четвертого этажа на ее пути возникает компания нетрезвых подростков. Ответив что-то грубое на просьбу о сигарете, девушка продолжает свой путь. Вскоре она устало заходит в теткину квартиру и, захлопнув за собой дверь, прислоняется к ней спиной. Закрыв глаза, она несколько раз глубоко вздыхает.

– Венера! – окликает племянницу Марина Генриховна, как только та появляется в квартире. – Где ты была?

– Я уже пришла, – отвечает, совершенно не в тему, почти протрезвевшая девушка.

Марина Генриховна появляется в прихожей, держа в руке длинный мундштук с сигаретой.

– Ты что? Выпила? – с обычной надменностью спрашивает женщина, присмотревшись к поведению родственницы, которая стоит, словно прилипнув к двери. – Надеюсь, это Саша тебя напоил, а не Ленка. Но это уже твое дело, с кем пить. Я забыла вчера тебе сказать, я завтра еду на семинар для предпринимателей.

– На весь день? – немного взволнованно произносит Венера, которой совершенно не хотелось коротать время в одиночестве. Это не похоже на тревогу или страх, скорее она испытывает внутренний протест, но выразить его не осмеливается. Она давно уже не ребенок, чтобы ей требовалось постоянное внимание; она, приехав, сама вмешалась в ход дел Марины, и требовать от нее отмены ее же планов, было бы преступлением.

– На сутки. Выезжаю утром, следующим утром вернусь, – гордо отвечает Марина Генриховна.

– А почему так долго? – расстраивается девушка.

– Разве это долго? Тем более, семинар в Москве. Начинается утром, продлится весь день, а так как организатор любезно предоставляет гостиницу, я не собираюсь среди ночи никуда ехать, – сухо поясняет женщина и возвращается в комнату.

Кажется, впервые Венера расстраивается от того, что ей предстоит остаться одной. Она проходит в главную комнату, взяв портсигар Марины Генриховны, достает сигарету и закуривает.

– Венера! – возмущается ее тетя. – Если хочешь курить – не кури как плотник! Женщина обязана все делать красиво, даже курить!

Племянница игнорирует замечание и, сделав пару затяжек, бросает сигарету в пепельницу.

– Твои друзья на тебя плохо влияют, – недовольно произносит женщина, отвернувшись от родственницы. – Спать иди, уже поздно.

Венера уныло идет в свою комнату.

Она долго не может уснуть, а спит очень беспокойно. Неведомая тоска не дает ей расслабиться. Причин грустить и волноваться у нее, кажется, совершенно нет, и Венера понимает это, но легче ей не становится. Возможно, предчувствие беды, которое днем озвучил Паршин, передалось ей? Все же ближе к утру, девушке удается уснуть. Ее накрывает очень крепкий сон, в который не проникают ни тревожные мысли, ни посторонние звуки. Поэтому Венера и не реагирует на голос Марины Генриховны, которая, выходя, окликает ее:

– Вера, закрой за мной!

Проснувшись, она долго лежит в постели, пытаясь понять, что ее тревожит, но причину так и не находит. Одевшись, Лерснер садится перед телевизором, привлеченная нудной утренней передачей. Тревога возрастает, и девушка уже не знает, чем себя успокоить.

В первом часу дня неожиданно раздается звонок, молчавшего последние полгода телефонного аппарата. Венера лениво снимает трубку и сухо произносит:

– Да?

– Эмм… Марина Генриховна, можно Венеру? – мужской голос звучит довольно резко, в нем чувствуются негативные нотки.

В свое время девушка оставляла знакомым и друзьям из Гамбурга номер мобильного, которым пользовалась в России, и номер стационарного телефона Марины Генриховны, чтобы в случае экстренной необходимости они могли с ней связаться. Российский мобильный номер она сменила уже достаточно давно, но не всех об этом оповестила. Стационарный же номер оставался неизменен уже много лет.

– Это Венера и есть, – перебивает звонящего Лерснер, после чего у человека, говорящего с ней, похоже, начинается истерика.

– Здорово, тварь!

– Что?!

– Узнаешь? Это Марк. Тот самый Марк, который не любит, как ты говоришь, экстрим! Стра-анно, чего ж ты не поехала в этот раз?! – снова кричит он в трубку.

Марк – постоянный спутник той компании, с которой Венера исследует развалины в Германии. Однако сам он не разделяет увлечения своих друзей, считая все это бессмысленной и опасной тратой времени и сил. Ему больше нравится слушать рассказы об экспедициях товарищей, но сам он все время пытается отговорить их от новых поездок.

– Меня срочно вызвали в Россию. А что?

– А что?! – ревет Марк, еще больше повышая голос. – А ничего! Пещера обвалилась! Все погибли! Семь человек!

– Как погибли?! – шепчет она, не веря услышанному.

– Насмерть, Вера, насмерть! – со злостью кричит звонящий.

– Не может этого быть! – девушка чувствует, как от шока медленно опускается на пол. – Я никогда бы не отпустила их одних в пещеру, если бы был хоть минимальный реальный риск ее обрушения! Да те пещеры динозавров пережили! Что там вообще надо было делать, чтобы пещера обвалилась?! Скорее всего, они полезли не в пещеру, а в старую шахту! Но я предупреждала их, что этого делать не надо!

Кровь мгновенно отливает от головы, а к горлу подступает комок, мешающий дышать. Венера не испытывает сочувствия к своим друзьям, в ее душе творится что-то невероятное, как будто смешиваются все возможные эмоции, кроме естественной в такой ситуации жалости. В голове пульсирует, причиняя почти физическую боль, только одна мысль:

«И я должна была быть среди них!»

– Ты конченная тварь! – орет Марк. – Ты и сейчас пытаешься повернуть все так, как будто они сами ее на себя обрушили!

– Почему ты кричишь на меня? – слабо произносит она.

– А кто в этом виноват?! – не отдавая себе отчета, продолжает он.