Хелег Харт - Необратимые искажения

– Какой день? – не поняла Ари.

– День, когда ты увидишь вместо лихой пиратки дряхлую старуху, которая скоро отправится кормить крабов. Ничего бы не изменилось, подружка. Даже если бы ты вообще от меня не отходила.

С этими словами Хелия культёй открыла дверь и проковыляла в своё последнее жилище. Пуэри, скрипнув зубами, вошла следом.

Здесь царил полумрак и приятная прохлада – ставни были открыты, а рам в окна отродясь не вставлялось. В одном углу стояли стол и стул, в другом – старая кровать без ножки, подпёртая несколькими деревянными брусками. Подгнивший пол пахнул сыростью и плесенью, с вбитого в потолок крюка свисала закопчённая чуть не до черноты лампа. К стене была прилажена полка, на которой пылилась кое-какая посуда. У кровати, прислонённая к изголовью, стояла начищенная до блеска сабля – самый яркий и непобитый временем предмет в хижине. Вторая сабля почётно висела на стене, тоже начищенная, но немного потемневшая. У двери стоял ночной горшок.

И всё. С прошлого раза в домике Хелии почти ничего не изменилось. «Почти», потому что раньше у кровати было четыре ножки. Всё остальное, даже посуда, было то же самое, только на одиннадцать лет старше.

– Я тут мало бываю, – обронила пиратка, с кряхтением опускаясь на кровать. – Но в последнее время чаще. Прогуляюсь – лягу отдохну. Не те уже годы, чтоб целый день на ногах…

Ари сбросила котомку и села на стул. Хотелось сказать что-то, поддержать разговор, но уместные слова на ум не шли. Поэтому Хелия, помолчав и отдышавшись, заговорила первая:

– Ты нашла его?

Уточнять, кого именно, она не стала, да это и не требовалось. Таким серьёзным тоном она могла спрашивать только об одном человеке. Точнее, пуэри.

– Конечно, нет, – отмахнулась девушка. – Он исчез не для того, чтобы его искали. И если Рэн захотел спрятаться, то его никому не найти, ты же знаешь. Я перестала искать давным-давно, а теперь уже и надеяться перестала.

Пиратка поджала тонкие губы. Она единственная на целом свете знала, кем был для Ари её исчезнувший наставник. Она одна до конца понимала, почему спустя почти год ожидания молодая пуэри сорвалась и сбежала «путешествовать», бросив всех, кто ещё оставался с ней рядом. Больше ни один человек на свете, даже Литесса, родная бабка Ари, не имел представления о том, что творилось тогда с двадцатипятилетней девушкой-пуэри. Она рассказала только Хелии, а от остальных отгородилась холодным спокойствием. Так что пиратка очень хорошо знала Ари, но ещё лучше её знал тот, кто исчез, не попрощавшись.

– Я надеялась повидать его перед смертью, – уронила Хелия, глядя в окно. – Ещё разок. Повспоминать, через что мы прошли вместе, что повидали. Ты не представляешь, Яринка, что мы видели… Но, видимо, не судьба.

– Такой уж он оказался.

– Нет, не такой, – отрезала пиратка. – Я тебе сразу говорила – если он пропал, значит что-то случилось. Рэн ничего не делал просто так. Никогда.

– Ну так какая причина-то у него тогда? Назови мне хоть одну вменяемую причину, почему стоило вот так, молча, исчезнуть?

– Если бы знала, сказала бы, – покачала головой старушка. – И я его скорее всего уже не увижу. Но у тебя век долгий… Может и встретитесь ещё. Он ведь тоже, как ты, молодой – что для пуэри сто сорок лет? Даже не полжизни. Даже не четверть. Так что не серчай так, а то злость чуть не из ушей лезет. Время всё расставляет по своим местам. Уж в вашем-то с ним случае это вряд ли случится слишком поздно. У вас этого времени как зубов у акулы – в несколько рядов…

Теперь уже Ари поджала губы. Она слишком привыкла быть пуэри. Да, тяжело быть единственным представителем вида на свете, но если не думать об этом, то жить, в общем-то, не трудно. Долголетие, нечеловеческие сила, скорость и выносливость, какой-никакой Дар, ускоренная регенерация – всё это вполне уравновешивает гнетущее чувство одиночества, а то и пересиливает оное. Ведь для пуэри в мире людей не так уж много непреодолимых преград.

Вот только с предстоящей потерей близкого человека Ари ничего, совсем ничего не могла поделать. Все её особенности ничего не значили в битве с неумолимым временем. Поэтому Хелия проигрывала эту безнадёжную битву в одиночку, а её подруга могла только стоять в стороне и смотреть. Вот оно какое – истинное бессилие.

Старая пиратка заметила взгляд девушки и вдруг с самым серьёзным видом гаркнула:

– Я тебе сейчас между глаз заеду! – и для пущей убедительности потрясла в воздухе клюкой.

– За что?! – опешила пуэри.

– За то, что жалеешь. Думаешь, не заметно? Заруби себе на носу: меня жалеть не надо. Усекла?

Ари промолчала. Не дождавшись ответа, Хелия продолжила уже немного мягче:

– Жалей лучше умирающих с голоду. Утопающих всяких, убогих, жадных, злых – их жалей, а у меня причин для сожалений нет. Мне девятый десяток идёт. Знаешь, сколько пиратов доживало до такого возраста? Ноль. Я их всех пережила. И, если вдуматься, саму себя тоже пережила. Великий Свет пережила, впечатлений хватило на сотню лет вперёд. Я до шестидесяти лет почти под парусом ходила! Даже когда рука только одна осталась! Столько берегов повидала, столько кораблей пустила ко дну! А сокровищ-то, сокровищ, знаешь сколько накопила? Сожри меня левиафан! Да на это ещё сотню лет жить можно!

Под конец она уже почти кричала – сильным, чуть надтреснутым голосом, таким, как раньше – но вдруг замолчала, будто вспомнив о чём-то важном. Помолчала, усмехнулась – весело, даже как-то по-доброму. Глянула на Ари.

– Всё это неподалёку закопано. Я ни одной карты не нарисовала, пусть оно там хоть сгниёт, это богатство. Не нужно оно мне, и не нужно было никогда. Правду говорят – в последнем плавании на злато ничего не купишь. Только вот это можно с собой забрать, – Хелия постучала пальцем по виску. – А уж у меня тут хранится столько всего… Ух, сколько! И все мои дружки-приятели, которые давно уже передохли, и места, где побывала. А ещё – море. Столько моря, сколько смогла запомнить. Так что, подружка, у меня всё необходимое есть. Мой черёд подходит отправиться вслед за всеми, кто вперёд ушёл к небесной гавани. И уж раз даже я об этом не жалею, то тебе и подавно не стоит. Это в тебе юношеская глупость говорит… Она пройдёт, но только когда состаришься, хе-хе.

Ари улыбнулась и решила, что эта колкость не должна остаться без ответа.

– Мне самой уже почти пятьдесят девять, не забыла?

– А, чепуха. Черепахи вон по триста лет живут, но мудрости им хватает только голову в задницу вжимать.

– Это ты меня с черепахой сравниваешь? Из нас двоих сейчас ты больше на старую черепаху похожа, вообще-то!

– Уела, – согласилась Хелия, и вокруг её глаз собралась армия морщинок. – Другой разговор! А то нюни тут распустила, как жена дерьмового капитана. Давай, расскажи лучше ещё что-нибудь. Вечером у местных будет небольшая попойка с музыкой, а до того времени делать всё равно больше нечего…