Кирилл Кянганен - Империя Машин: Пограничье

Дни сменялись, он пообывыкся и вовсе не чувствовал себя в заточении или, уж не дай бог – в рабстве. Бычье здоровье и без того крепло. Подобной скорости выздоровления он не мог ожидать в душных районах Безымянного. Оно же позволяло отрабатывать дневную норму без особых усилий. Они возили в повозках от морского порта меж горных хребтов до пригородов шпалы, бетонные смеси и какой-то плавленый метал в чанах, из которого, как он услышал однажды, готовили сваи для Поднебесья. Их переводили из района в район, и так у него постепенно складывалось впечатление о размерах городов, масштабах острова, количестве населения и расстановке сил. Его перевели в элитный отряд строителей, другим рабам он времени не уделял, да и здесь, в этом отряде к ним относились с должным снисхождением. Элитным рабочим полагалась отдельная стоянка с жилищами и обособленные места работы.

Он оттачивал навыки, научился плавить и ковать оружие, стал подмастерьем, ему даже давали небольшую ссуду за обучение боевому искусству других рабов, которых потом продавали в качестве господской охраны. На время тренировок их переводили ближе к холмам. Там он и заметил, что на возвышенностях всюду располагались сигнальные башни. Работа велась непрерывно, к вечеру их плотно кормили креветками, оливками, капустой, рисом, запивали кислым компотом. После имперской похлебки с прессованными хлопьями да дорожной травой, перемешанной с хлебом, настоящая еда казалась райским наслаждением. Тут тебе и соль, и сахар, и выжимка из ягод раз в неделю. Лишь бы работал. Трудишься – и кормят соответствующе. Метка много сжирала, но в порциях он ограничен не был и ел за двоих, работал за троих, умудряясь при этом набирать мышечную массу и не терять бодрого расположения духа.

Его впечатляла эффективность рабовладельческой системы, и он всерьез задумался об ложном устройстве мира в Севергарде. Здесь тебе ни мятежей, ни бунтов, ни перебоев в работе, ни голодомора, ни войн. Пусть нет свободы, да и что с того? От нее больше вреда, нежели пользы, к тому же, тот, кто захочет ее добиться, просто поднимается по иерархической лестнице и обретает то, чего желает. Рабы вечно жаловались на минувшую жизнь, Йому же они казались ноющими животными, не желавшими работать. Того же мнения были и другие члены элитного отряда, о чем они и говорили за кружкой браги. Пусть, их не впускали в город, пусть непрерывно стража следила за каждым шагом, но они приобретали полезные качества, которые окажут существенную услугу впредь. «Разве, что комфорта мало», – снова подумал Йом, разваливаясь на жесткой подстилке и устремляя взор на звезды. «А еще здесь видно звездное небо, в существование которого в Севергарде даже и не верят». Да и во что можно верить в стране упадка, кроме как в смерть?

Их уже не сажали в клетки, выделяли глиняные домики и лачуги. Масла от загара. Ему все не терпелось увидать Медварда собственными глазами. Рабы, что в кандалах остерегали весь их отряд, что докончат они строительство, и «его с товарищами» продадут на первом же лоте с аукциона. «Чего не вякнешь от зависти» – пробормотал Слепец, ставший Йому верным другом. Он всюду волочился за ним, повторял его движения, был моложе почти на семь лет, и исполнял безукоризненно все личные поручения.

Как бы пародируя Йому он не обладал наигранностью чувств или желанием привлекать внимание. Он был превосходным учеником и моментально овладевал неизвестным ремеслом. Порой Йома шокировало как быстро тот усваивал приемы ведения боя и фехтование. Занимались им они, естественно, вдалеке от чужих глаз и ушей, часто в перерывах между обучением иных «новобранцев». Да и на лицо он был красавец, загорелый мускулистый, подтянутый, широкоплечий, с ангельски-красивым голосом, так очаровывавшим девушек. У Слепца был каллиграфический почерк, и вообще, для своих лет он был невероятно грамотен. Он нередко читал стихи о пылающих розах, как именовали в его доме – Лучезарном Холме молоденьких женщин. Лучезарный Холм находился неподалеку от Империи Солнца. Роскошное вино, теплый, вечно солнечный остров, откуда Слепец считал, что был родом и обязан своим телом именно Богу-символу Солнцу. Он вспоминал свою молодую невесту, которая по обычаям его острова непременно ждет, и будет ждать. И его бросало в краску, когда соплеменники из отряда говорили «небось она уже балуется иными предметами пред его картиной».

После трудодня, они уселись на деревянную подстилку. В домике было прохладно, и струящийся пот постепенно сошел на нет, вернув аппетит. Помимо подстилок и вещей в домике было пробито окно, куда Йом часто глядел по ночам, перекидываясь в карты со Слепцом. За особые успехи на поприще «возведения града небесного», им предоставили двухместное сооружение. По сути, большую часть работы выполнял Йом, умело прикидывающийся уставшим, когда надобно, но страже об этом было неизвестно, а метка позволяла ему имитировать эмоции.

Слепец оглядывал свои пожитки, сваленные в углу, пока не изъял из-под горстей грязных вещей обернутую в тоненький шелк картину. В Лучезарном Холме было принято на начало свадьбы каждому жениху и невесте рисовать портреты, чтобы запечатлеть юность, что называется «на века».

– Все хранишь эту безделушку? – спросил Йом.

– Она для меня многое значит, – Слепец осторожно протер полотно от пыли, – ты когда-нибудь любил?

– К чему пустые вопросы? Подлей-ка мне лучше выпивки.

В такие минуты беспечность Йома внушала Слепцу невиданное спокойствие, и даже появление просветителя, казалось, не смогло бы его нарушить. Однако, за воротами огороженной территории скрипнула запираемая снаружи калитка, и они мигом попрятали все следы отдыха, выстроившись подле глиняной постройки и ловя на грудь удары хлыста. Обычно наносили от трех до четырех, но сейчас Надзиратель был чем-то недоволен и всучил Йому целых восемь. Затем, когда тот упал, плюнул ему на окровавленную спину и сказал, чтобы не расслаблялись. «Близится великое празднество и вы – презренные рабы, призваны участвовать в его свершении». Йом поднял от земли лицо и… Хлыст прошелся еще раз, обжигая лоб. Он ахнул, Слепец бросился к нему, но надзиратель хлестнул по воздуху, предупреждая его о нарушении дисциплины.

Когда Йом собрался с силами, то открыв глаза заметил, что видит только левым.

– Сучий выродок, – кряхтя, он поднялся, но, пошатнувшись, упал.

Подоспел Скиталец

– У тебя бровь рассечена, тебя нужно перевязать.

– Обожди, пока он уйдет – прошептал Йом, хватая его за рубаху, но тот вырвался и бросился к высокому частоколу ворот.

– Лекаря! Срочно! – он надрывал голос, крича в тишине, но никто не отзывался, и никак не выходило отпереть дверь или перелезть наружу. Они словно в камере без потолка! Слепец придумал, как отпереть замок. Их оградили вокруг возводимых опор для сваи Поднебесья, между забором валялись железные инструменты и кирки. Если как-то продеть их в дверной проем, то получится сделать рычаг. Он рванулся к наваленным лесам древесины, но Йом оторвал его руками.