Олег Ёлшин - Сорняки

И вдруг в системных сообщениях обнаружил странную запись. Была она напечатана мелким строгим шрифтом черного цвета. В пестром окружении иконок Стайер поначалу ее не заметил. Надпись гласила:

«Штраф. С вашего счета списано… Вчера вы не истратили ни единого коина».

Сумма была столь ничтожной, что он сразу же об этом забыл. А перед глазами в дивном танце закружились ярлычки игр!

Теперь он был свободен, и ничто не могло выбить из привычной колеи. У него было много коинов, масса свободного времени, он долго мог ничем не заниматься, не думать о еде. Оставалась только игра! Множество игр, даже самых дорогих, которые он мог себе позволить. Но главное – он мог не думать ни о чем другом… Куда-то пропала Мочалка, но он не особенно об этом сокрушался. Вокруг вертелось столько красивых девчонок, знакомых и не очень, стоило захотеть, пальцем поманить, выстроилась бы очередь. Но, очередь ему была не нужна. Никто из них сейчас его так не волновал, как игра. Лишь иногда вспоминал девчонку с красивыми глазами. Чем она его так зацепила? – думал он. Думал?! Нет, думать не хотелось. Он снова ныряет в бескрайнюю реку, где только игры, все мелькает, сверкает, слышится волшебный перезвон, и где он снова и снова становится первым. А как же та девица? Какая? С глазами? Ну, ее. Мало ли других…

Через неделю притащилась Мочалка. Разыскала она Стайера в одном из баров, уселась за его столик и заказала самый дорогой бургер с запахом… С запахами! Чего ей туда только не насыпали. По старой дружбе Стайер хотел было заплатить, но она жестом его остановила.

– Разбогатела? – засмеялся Стайер.

– Ты не поверишь! – воскликнула она.

– Ну, колись, где болталась? Сдала?

– Есс!

– Прикольно! Больно было?

– Ни черта не помню, – заявила она.

– Как это?

– Дали нюхуть какой-то дряни, я и заснула. Проснулась – сказали, типа сделано, эмбрион удалили, могу жить!

– Вот и я могу жить, – пробормотал Стайер.

– Чего? – не поняла Мочалка.

– Это я так, о своем.

– Знаешь, сколько коинов мне отсыпали?

– Я что девица, откуда мне знать?

От суммы, которую она назвала, он обомлел. За такие деньги ему нужно было догнать с десяток Чужаков. На это ушел бы год – игра случается редко, а эта…

– Можно несколько лет ничего не делать, прикинь! Я богата! Открою салончик. Или кафешку.

И Мочалка отхлебнула большой глоток из стакана, куда ей налили самого крепкого, что нашлось в баре.

– Отрываешься?! – засмеялся Стайер, наблюдая за ней. Он знал, какой после выпивки она очень скоро станет. Хотя, ему это нравилось. И Мочалке тоже.

Была она грубой и дикой. Делала все так, как любила. Впрочем, раньше его это забавляло. Почему раньше? – вдруг подумал он, с любопытством уставившись на обнаженную подругу. – Наверное, так ведут себя кошки, которые во множестве бегают по улицам. Те, которых еще не сожрали собаки. Те, которые орут долгими весенними ночами… Кошки. Интересно, кого они едят? Крыс. А крысы? Этого он не знал. Помнил лишь, что все эти твари не ели человеческую еду из тошниловок, в ужасе от нее шарахаясь. Мочалка ела. Хотя напоминала кошку. Впрочем, какая разница. Обратил внимание на то, что она не сняла шлем. Он зачем-то стащил его со своей головы, затем сделал то же самое с ее шлемом.

– Что ты делаешь, дурачок? – удивилась она. Кроме шлема на ней ничего не было, но когда он его снял, девушка, словно, застеснялась.

– Смотрю в твои глаза.

Мочалка замерла.

– Нафига тебе мои глаза?

– Просто.

И он снова на нее уставился. В глазах Мочалки читалось неудовлетворенное желание.

– Не останавливайся! – воскликнула она. – Ну же! И надень мне очечки, я люблю больше в них.

– Почему?

– Не знаю. Так привычнее. Не останавливайся! – снова прикрикнула она.

– Ладно.

Он вернул ей шлем, свой тоже натянул на голову. Шлем обладал изумительным качеством. Он получал от мозга сигнал, который видоизменял любое изображение по воле хозяина. Сейчас ради прикола Стайер подключил фантазию, и уже огромная толстая тетка была перед ним. А теперь совершенно зеленая вся в чешуе русалка извивалась на диване. Фантазировал дальше. Видимо, Мочалка в этот момент делала то же самое. Интересно, в кого она в этот миг его превращает? В фонарный столб? В зверушку из прикола-комикса. Вдруг замер. Воображение непостижимым образом превратило Мочалку в ту девушку… Оттуда… Он не знал, как ее зовут! Хотя, какая разница? Это было не так важно. А может быть важно? В любом случае в этот миг перед ним оказалась ее совершенная копия. Была она обнажена, казалась чудом. А еще эти глаза…

«А ничего, что для этого нужно хоть немного любить того, с кем ты собираешься…» – услышал он ее голос. Тогда девушка не закончила фразу. У нее в горле застряло то последнее, ради чего двое ложатся в постель. И снова он взглянул на видение.

– Что с тобой? – услышал он голос Мочалки.

– Ничего.

Стайер отпрянул, уселся на диване, посмотрел в окно. Немного помолчал, потом спросил:

– Послушай, а ты любишь?

– Чего?… А я что делаю? Я очень люблю тра…. Что-то не так? Не понравилось?

– Я не об этом. Как сказать? Меня ты любишь?

– Ты что, бутерброд? – захохотала Мочалка. – Или пирожное с прикольной добавкой? Что с тобой, я не догоняю?

Он молчал. Мочалка немного подумала и уже серьезно добавила:

– Я очень люблю с тобой секс. Ты лучше Кабана, лучше Щелбана, Урода. Лучше богатеньких из золотой мелкоты, которых по малолетнему убожеству хватает на полторы минутки. Зато понтов! С тобой классно, прикольно! Ты это имел в виду?

– Одевайся!

– Зачем?

– Пойдем.

– Куда? – удивилась Мочалка.

– Без разницы.

– Хорошо.

Скоро они оказались на улице.

– Дай руку, – вдруг попросил Стайер.

– Что? – не поняла она.

– Руку дай!

– Зачем?

– Он схватил ее за руку, и какое-то время шел молча. Потом отпустил. Вернее, отбросил.

– Не поняла?!

– Холодная.

– Что?

– Рука у тебя холодная. Как лягушка.

– Идиот! – спокойно ответила Мочалка.

– Хо-ло-дна-я, – пробормотал он.

– Да, пошел ты! – не выдержала девушка.

– Сама иди.

– И пойду. Думаешь, долго ходить буду?

– Не думаю. К Кабану катись, он давно на тебя пялится.

– Найду куда круче твоего Кабана и тебя тоже.

– Хорошо.

– За мои-то коины! Десяток охотников себе заведу. Бегать за мной будут. Тоже мне, крутой нашелся.

– Вот и иди.

– Даже тату сделать себе не может. Ходит, как урод.

И Стайер проводил ее стройную удаляющуюся фигуру долгим взглядом…

Надоела, – вдруг подумал он. – А может, действительно завести себе троих? Как та девчонка, которая говорила про любовь. Чего-то не хватало. Чего, он не знал.

И снова игры погружают его в дивный мир, где можно ни о чем не думать. Он за кем-то гонится, он стреляет, летит. Проигрывает, начинает с самого начала, проходит все уровни, наконец, побеждает, и тогда звенят волшебные колокольчики. Ради этого он потратил столько времени и сил. Сколько он играл? Иногда забывал спуститься в кафе. Когда вспоминал, даже за столиком, машинально откусывая от бутерброда, продолжал играть. Впрочем, почти все постояльцы, заработав коины и придя сюда, делали то же самое – отдавали их Бродилке, играя за соседними столиками. В этом был смысл.