Виктор Трошнев - КЛЮЧИ ОТ РАВНОВЕСИЯ

Взинь! Бах-бах! Взинь! Тра-та-та-та-та! Бах!

Я снова перемещаюсь.

Так. Пора что-то предпринимать.

Достал из рюкзака «АК» и отложил вещмешок в сторону. Он мне либо вообще больше не пригодится, либо пригодится только после разборок с мародёрами. Но не сейчас. Ой! Я вернулся к рюкзаку. Лежала у него где-то в недрах одна очень хорошая и весьма полезная штука. Просто не пользовался ей тут в Зоне никогда, ну, не приходилось, вот и забыл про неё. Вспомнил-то только потому, что, расставшись с вещмешком, стал думать, чего я вместе с ним лишился. Вот она, родимая! Я подбросил на руке «РДГ-М» и даже поцеловал её. «РДГ-М» – это дымовуха мгновенного действия. И она была мне сейчас очень кстати. Граната снаряжена дымовым составом на основе фосфора. Жаль только разрывного заряда нет, осколков не будет. Но зато дыму…

Прикинул направление ветра. Ага. Вот так! И с силой метнул гранату правее места, где залегли мародёры. Секунда, другая, ещё чуть-чуть – и вот уже густой дым скрывает меня от противника. Подождал ещё немного, давая время завесе хорошенько подняться. А теперь ход конём. Я быстро дополз до вершины холма и, наплевав на возможные аномалии, прыжками ринулся вправо, по широкой дуге обходя противника. Представляю, в каком они сейчас замешательстве. Небось, каждую секунду ожидают, что я из дыма выскочу. Ан нет, ребятушки, я рейд по тылам вам сейчас устрою. Нефиг мирных сталкеров грабить. Упал за дерево, оставляя дымовую завесу слева.

Вот и они. Раз, два, три, четыре, восемь. Вроде бы все на месте. Крутят головами, выставив стволы автоматов. Видны укороченные «АК» и «МР-5», двое и вовсе с короткостволом. Кто в камуфляже, кто в брезентовых куртках. Кроссовки, резиновые сапоги. Ну явно мародёры. Искали лёгкую добычу.

А теперь пришла очередь гранаты нормальной, а не дымовой игрушки. Я достал «РГН», прикинул расстояние, привычно прижал рычаг к корпусу, дёрнул кольцо, и метнул, стараясь попасть в самую середину группы. Эта граната хороша тем, что взрывается от удара. Что и произошло. А радиус поражения у неё немаленький, ох, немаленький. От пятнадцати до тридцати пяти метров. Это не хухры-мухры. Только я не стал ждать взрыва, а сразу залёг за дерево и, прикрываясь стволом, открыл огонь по противнику короткими очередями.

Граната удачно легла. Настолько, что изучив обстановку, я понял, мне оставалось только угомонить парочку самых неугомонных. Причём, по всему видно было, что они и убежали бы с удовольствием, да понимали, что шанса нету. Смотри-ка, трусливые выродки, а отстреливаться продолжают.

Вернее, продолжали. Уж чему-чему, а стрелять меня научили. И противостоять превосходящим силам противника. А тут какой противник? Младшая группа детского сада на прогулке.

Смена магазина. Держа ствол наготове и переводя его с одного тела на другое, мелкими шагами я направился к месту побоища – по-другому это не назвать. Поговорить-то найдётся с кем? Один хрипел, пытаясь зажать хлеставшую из шеи кровь – явно не жилец. Остальные являли собой картину «Спим». Ну, то есть я такой картины не видел, но подозреваю, что она может быть.

Как-то в музее Ростова-на-Дону я видел картину «Парит». И вблизи на неё смотрел, и издали. Так зацепила, что потом в интернете пытался про неё информацию найти. Не нашёл. Об одном жалею – автора не запомнил. А так, картина очень примечательная. Просто гениальная. Неизвестный мне художник намазюкал какую-то хрень. Какую? Не знаю. Зачем? Не ко мне вопросы. Почему она попала в музей? Думаю, не ведомо никому. Да Малевич, которого я вообще не понимаю, и то более интересно чёрную краску положил, чем этот неведомый мне художник от слова «худо».

В общем, я не искусствовед. А вот то, что один из этой дебильной кодлы был вполне себе жив, отметил сразу. Он усердно притворялся мёртвым. В том смысле, что не сильно трепыхался, хотя ему было очень больно. А ранение-то так себе. Правое плечо ему зацепило. У меня такое как-то было. Давно. Я, помню, осознал, что ранен, далеко не сразу. В бою такие царапины, это просто царапины. Это потом больно. А когда адреналин, даже не замечаешь.

Но я сейчас думал не об этом. Чаще всего герои книг и фильмов ходят, стреляют направо и налево убивают плохих парней и не запариваются моральной составляющей. Бах, и нет человека. Жизнь была и оборвалась. Иногда в фильмах красиво показывают, когда после первого случая кто-то блюёт. Ага. Вот всё бы так просто было. Стрельнул, убил, проблевался и дальше. Хрен там. Даже когда убиваешь в стопятьсотый раз, не по себе. А они, вот они лежат. И я здесь, Рэмбо хренов.

Зачистил территорию. Хоть и самооборона, а неприятно. Двести, двести, двести и трёхсотый с простреленным плечом. Вот этот раненый точно останется в живых, но его лицо я буду помнить. Дыхательная маска с него слетела. Маленькие, скорее всего близко посаженные глаза – сейчас притворно закрыты, но я догадываюсь, как они выглядят, типичный такой типаж. Хрящ носа давно сломан, мочка правого уха раздвоена старым шрамом, родинка под носом. Красавец, ну вот как такого не запомнить? А лицо вон того парня в чёрной куртке, который лежит под кустом в позе младенца, вряд ли будет сниться мне в кошмарах. Да я и лица-то не вижу.

Я подошёл к раненому:

– Как сказал бы Станиславский: Не верю! – я несильно ткнул его ногой в бок. – Хватит ночевать, подъём пришёл.

Мародёр застонал и приподнялся, сразу ухватившись левой рукой за рану.

– Бинт, обезболивающее есть?

Он кивнул и мотнул головой в сторону. Я скосил глаза. Под кустом были свалены несколько тощих рюкзаков.

– Давай лечись, только без глупостей, – я не опускал автомат.

Раненый быстро, на мой взгляд, даже слишком быстро, метнулся к рюкзакам. Я проводил его стволом. Потом подождал, пока он оказывал себе первую помощь. Там делов-то, укол поставить, да кровь остановить.

– Ну, рассказывай.

– Чего рассказывать?

Он привалился к дереву возле рюкзаков и, насупившись, смотрел на меня снизу-вверх.

Руку не убирал с раны. Глаза его выглядели точно так, как я и представлял. Очень маленькие, карие, расположены рядом с переносицей. Лицо из-за этого смотрится совершенно непропорционально, а хозяин его чем-то напоминает обезьяну. Объект для изучения теории Ламброзо. На голове у мародёра была бандана, но даже она не мешала рассмотреть, что череп у него был сверху какой-то неправильно маленький.

– Кто такие. Зачем на меня кинулись. Чего хотели. Случайно или цель была. Всё, что знаешь, рассказывай.

– Да нечего тут рассказывать, – он слегка погладил раненое плечо. – Это всё Жжёный, – раненый мотнул головой в направлении тел. – Он хотел по-быстрому одиночек постричь, разжиться снарягой, да артами и двинуть в сторону центра Зоны. Мол, там места богатые, все заживём.