Дана Арнаутова - Хранитель равновесия. Темные игры

Знакомства, впрочем, у них не вышло, просто скользнули друг по другу взглядами.

– Выгода в том, что ир-Саттаху никогда в жизни подобного не придумать, – разъяснил Камаль, кокетливо теребя завязки на воротнике шелковой рубашки, сегодня синей, расшитой золотом. – Это все проделки Фариса, а Малик просто делает, что ему скажет ир-Джейхан. Вот увидишь, это только начало. Когда женился двоюродный брат Фариса, этот безумец угнал у семьи невесты стадо овец голов в сорок прямо с пастбища, а потом развесил их в мешках на высоченной чинаре. Овцам за полдня это ничуть не повредило, зато их хозяин чуть не поседел, пока освободил свою скотину. В одиночку Фарису нипочем бы такое не провернуть, но старый Джафар до сих пор не знает, кто украшал чинару его овечками.

– Зато ты это знаешь, правда? – Камаль лукаво улыбнулся и кивнул. – Интересно, а что Фарис придумает для тебя?

– Ну, Раэн, не говори глупостей! Неужели я похож на того, кто когда-нибудь женится?

Камаль ир-Фейси звонко рассмеялся, оценив шутку. Ревнитель нравственности, твердо уверенный, что мужчины должны быть мужественными, посчитал бы это златокожее синеглазое чудо ошибкой природы. Возможно, так оно и было. Но ошибка получилась прелестной и точно знающей свое жизненное предназначение, что крайне редко можно сказать о ревнителях нравственности.

Родись Камаль не в Нистале, а в охочей до порочных развлечений Харузе, он бы прославился и разбогател в одном из роскошных столичных домов удовольствий или стал «сердечным другом» кого-то из высокорожденных. И никакие соображения нравственности ему бы не помешали, поскольку юный Камаль попросту не понимал, что это за зверь такой – нравственность.

Раэн подлил гостю вина и получил в ответ зазывный взгляд из-под густых ресниц. Что ж, хоть что-то скрашивало смертельную скуку его пребывания здесь.

Прошла неделя с того дня, как он снял очень уютный домик неподалеку от площади. Густые заросли терна, вдобавок увитые густой лианой, с трех сторон огораживали двор и длинный сад, выходящий к широкому оврагу. Колючки не позволяли пробраться через ограду ни зверю, ни человеку, а лиана скрывала владения от любопытных взоров, так что в небольшом дворике можно было хоть голышом бегать, хоть вызывать демонов, появись вдруг у хозяина подобное желание.

А можно было попросту принимать такого гостя, как Камаль, который знал все обо всех в Нистале и не упускал случая попробовать на приезжем целителе свое незамысловатое кокетство. Не то чтобы Раэн был так уж против, но эта игра томными взглядами и улыбками изрядно его забавляла, так что сдаваться он не торопился. Конечно, в искусстве тонких намеков Камалю было далеко до Надира, зато местный мальчик для удовольствий и ожидал от Раэна намного меньше, радуясь подогретому вину со сладостями, как роскошному пиру, ловя каждую улыбку и ласковое слово, которыми его здесь, кажется, не очень баловали.

– Раэн!

– Я слушаю, малыш. – Он мгновенно вспомнил последние слова Камаля, поймав ускользнувшую нить разговора. – Ты сказал, что Сейлем ир-Кицхан в бешенстве. И что он вообще терпеть не может Фариса, а теперь особенно. Почему? Что ему сделал Фарис?

– Через три дня, когда отец Лалины ир-Кицхан назначит день свадьбы, Малик поедет на торг покупать ей подарок. И все, кто сейчас дурачатся, поедут с ним, но только те, кто носят серебро на поясе. Сейлем тоже просился, он ведь родич невесты, но Фарис уперся, как баран в дерево. Мол, кто он такой, чтобы ради него нарушать обычай, пусть сначала сменит медный пояс.

Эту традицию Нисталя Раэн уже знал. Подростки и юноши носили здесь широкие кожаные ремни с медными бляхами, которые меняли на серебряные, становясь мужчинами. Для этого следовало пролить кровь в бою, причем свою или чужую, не имело значения: способность достойно принять рану ценилась так же высоко, как умение нанести ее.

Пока этого не случилось, парень считался незрелым, сколько бы ему ни было лет, и ни один житель долины, будучи в своем уме, не показался бы на людях без пояса, по которому можно узнать о нем все необходимое от происхождения до личных заслуг. Это было так же немыслимо, как выйти на улицу голым, а то и еще немыслимей. Даже Камаль носил такой пояс, правда, не широкий, а узкий ремешок с ажурной медной пряжкой, больше похожий на девичий.

– Погоди-ка! – заинтересовался Раэн, вспомнив ладного пригожего нистальца с такими же синими глазами, как у Камаля, только темнее. – Фарис же сам носит медь, я видел.

– Медь, да не ту! – торжествующе заявил ир-Фейси. – Был у Фариса старший брат Фарид по прозвищу Талисман. И никак не мог бедняга встретить себе соперника. Он и коней пас в степи, и на торг ездил, и просто неделями пропадал за долиной, а все как заговоренный. Словно все беды его нарочно объезжали. Вот над ним и шутили: наш Фарид – лучший талисман от степняков. А когда все-таки встретил, оказалось – на беду. Сшибли его стрелой, да так, что сразу стало ясно, домой довезти живым не получится. Фарис, который с ним был, тогда уже два года серебро носил, а старший брат так и уходил к предкам в медном поясе. Вот он и поменялся поясами с умирающим Талисманом, чтоб тому в мире предков девушка не отказала. Есть такой старый обычай, он это позволяет. Но только теперь Фарису всю жизнь носить на поясе медь, пока внуков не женит. Свое-то серебро он отдал, и медь только на золото поменять может. Правда, взрослым он все равно считается, все ведь знают, что серебряный пояс у него был.

– Справедливо, – задумчиво признал Раэн. – А весело у вас играют свадьбы, мне нравится.

Он усмехнулся, представив, во что вылились бы подобные розыгрыши у него на родине, в мире, где у каждого есть та или иная магическая сила. Ох, пожалуй, о таком и подумать страшно!

Камаль закинул в рот еще один кусочек лукума, начиненного орехами, и прикрыл глаза от удовольствия. А Раэн в который раз подумал, что Нисталь – интересное место, но он-то сюда приехал не отдыхать, изучая местные обычаи, а ждать игру Равновесия. Халид, наверное, давно добрался до Аккама, а здесь ничего не происходит, и Нисталь напоминает подвешенный над очагом котелок, который ни за что не закипит, пока на него смотришь. Хм, а может, отвести от него взгляд?

– Камаль, а правда, что у вас тут поблизости есть пещеры, где можно найти горную смолу? – спросил он. – Раз уж ты не едешь на торг, может, покажешь мне их?

– Пещеры? – Нисталец задумался. – Ну да, есть. Я там был, в них темно, холодно и воняет. Наверное, этой самой смолой.

– Пожалуйста, Камаль. – Раэн улыбнулся ласково и просительно. – Я же городской житель, вдруг заблужусь в этих холмах и буду выбираться из них до зимнего солнцестояния?

Это, конечно, было наглым враньем. Даже если бы Раэна неделю таскали с мешком на голове по незнакомым горным тропам, а потом бросили где-нибудь в скалах, возможно, какое-то время он и поплутал бы. Возможно, однако совсем не обязательно! Скорее, нашел бы обратную дорогу с уверенностью пчелы, летящей на запах меда. А уж заблудиться в известняковых холмах, всего в часе конного пути от долины?! Будь он способен на такое, не носил бы прозвище Раэн, что значит «Бродяга». Но вранье было хоть и наглое, однако не впрямую, а это он мог себе позволить.