МАРК НАУМОВ - Происшествия, приключения, фантастика, фронтовые и исторические хроники. Книга 4

Шурф

За несколько дней, да, нет, не за несколько, побольше, прошли метра три-четыре, шурф совсем сузился, а коренных все не было. Суглинок с дресвой кимберлитов, конечно постепенно, перешел в галечно-щебнистые песчаные зеленовато-серые суглинки с отдельными глыбками брекчии, но до коренных дойти было уже невозможно. Они, вероятно, были на глубине 7—8 метров, кто их знает… На этом с шурфом было закончено.

По завершении работ полагалось укрепить в шурфе слегу с надписью названия трубки и годом открытия. Осташкин срубил длинную листвяшку, зачистил, вырубил у основания Г-образную выемку и разговор зашел о названии. Первое слово было мое – кто открыл, тот и называет. Я хотел назвать «КАТЕРИНА» – в честь жены.

– Ну, что еще за женские названия… – возразил Осташкин. – Давай назовем «КОСМОС» – ведь наши работы проходят под названием Космоаэрогеологисеские исследования и даже экспедиция из Аэрогеологической была переименована в Космоаэро-геологическую. А найдешь следующую, назовешь еще как-нибудь.

Просьба начальника – приказ для подчиненного. Так трубка получила название «Космос».

– А как там с заверкой фотоаномалии на Улах-Муне? – спросил я.

– Да заверим… – как-то неопределенно ответил он. – Надо геохимию провести… покопать еще…

Я так ничего и не понял. Их там на участке человек десять, если не больше. Чего тянуть. чего копаться, при чем тут геохимия… Но расспрашивать еще постеснялся.

Осташкин заказал вертолет и забрав горняков и Жадобина (все равно это был не работник, а на большом лагере он бы пригодился как радист), улетел на Улах-Муну. А мне оставил двух рабочих, прилетевших с вертолетом, и один горняцкий ломик, который я выпросил.

Мне поручено было собрать и обработать металку по проделанной сети пикетов. Мы собрали пробы (по горсти элювия из закопушек на пикетах) в шламовые мешочки, я просушил их и, просеяв через стопку сит с отверстиями разного диаметра, пересыпал тонкую фракцию в пакеты из крафт-бумаги. Составив ведомость, вложил ее с пакетами в ящик из-под консервов, заколотил его, обтянув по краям тонкой проволокой, и надписал «В Москву – миталлометрические пробы». Это заняло несколько дней.

Выйдя в эфир, я сообщил о проделанной работе. Что дальше?

– Попробуй вскрыть контакт трубки с вмещающими, – сказал начальник и я понял, что он не знает, чем меня занять.

Шурф

– А что с фотоаномалией? – вновь поинтересовался я. И он опять пробурчал что-то про геохимию.

Поскольку приказы не обсуждают, я поставил ребят на копку шурфа, но, жалея их бесполезный труд, попросил проходить хотя бы сантиметров по десять. Большего они все равно бы не прошли. Так прошла еще неделя.

– Как дела? – спрашивал меня порой Жадобин.

– Копаем… – отвечал я.

А сезон подходил к концу. Была уже середина августа. Лиственница начала потихоньку желтеть, а карликовая березка краснеть. Мы копались потихоньку на своей трубке, а на Улах-Муне летал МИ-4, залетывая участок магнитометрией, работал наземный геофизический отряд и отряд занимающийся геохимией по размеченным геофизиками профилям, что-то копали горняки… а результатов все не было. Мою аномалию почему-то так никто и не заверял…

И как-то на связи, часов в 11-ть, когда мои «горняки» (я не могу это слово написать без ковычек) ушли на склон к шурфу, а я включил рацию скорее из любопытства – послушать как идут дела у наших, Жадобин с лукавством вдруг спросил меня:

– …Ты здесь на свою аномалию не хочешь сходить?

Я почувствовал, что Осташкин сидит рядом с ним.

– Конечно хочу! – ответил я.

– Собирайся! Борт высылаем!

Я поспешно стал сворачивать лагерь, свертывать спальники, снимать антенну, собирать посуду, снимать палатку, вытряхивать от золы печку и стаскивать все это на косичку, благо она была рядом.

Вскоре загудел и выскочил из-за сопки вертолет. Описав полукруг, он резко приземлился на косичке, я запрыгнул в него и сказал пилоту, что надо забрать ребят со склона. Мы взмыли в воздух, подлетели к шурфу (сесть было невозможно), пилот открыл окошко и помахал ребятам рукой, показывая вниз в сторону стоянки. То же сделал механик, открыв боковую дверцу: «Давайте, давайте. – мол, – вниз!». Они поняли и, похватав нехитрый инструмент, побежали к лагерю. Вертолет приподнялся, плавно слетел на косу (воды уж почти не было, оставалась только в бочагах) и сел, не выключая винтов. Пока я закидывал внутрь салона снаряжение (механик принимал его и укладывал ближе к кабине), прибежали ребята, мы загрузились и вертолет, легко оторвавшись от косы, почти вертикально взмыл в воздух и полетел на Улах-Муну.

Что и говорить, пилот был классный, самый опытный из Оленекского авиаотряда – Волошин, мы его знали и очень уважали.

На Улах-Муне, где все приличные домики были заняты работниками партии, я подселился к своему приятелю, Диме Израиловичу, начальнику геофизического отряда, который «захватил» себе место в комнатке большой избы-клуба.

Дима Израилович

=На следующий же день, мы с ним, захватив магнитометр и треногу, в сопровождении двух опытных горняков с их инструментом, пошли к месту разрыва структурного уступа на склоне. «Поставив» горняков на ровной площадке под уступом, Дима с ходу прошел с магнитометром в районе разрыва уступа… И первую шкалу прибора зашкалило… Дима от волнения даже сел на землю, вытер пот со лба и закурил…

Это была магнитная аномалия, это была кимберлитовая трубка! Моя вторая кимберлитовая трубка за этот сезон!

Горняки были поставлены на центр аномалии, а Дима еще долго подсмеивался надо мной, вспоминая, как я, детализируя центральную часть с шагом 1х1м (трубка оказалась небольшой по диаметру), запутался в установке колышков-пикетов.

И у него тоже супругу звали Катерина и я опять захотел назвать трубку этим именем.

А в Батагай полетела радиограмма:

– Найден второй «Ящик».

Главный геолог экспедиции, порадовавшись нашим успехам, вылетел в нашу партию и живо стал обсуждать возможность нахождения трубки еще где-нибудь на территории.

– Пошлем Музиса, – сказал он, – он найдет!»

Заговорили и о названии. Теперь уже Натапов предложил назвать ее «Космос».

– Но такое название уже есть, – напомнил я.

– Ничего страшного. Пусть будет «Космос-2».

Натапов Л. М.