Валерий Маслов - Красная икра – 1. Записки сахалинского таёжника. Восьмая книга

Если сделать печку с таких кусков железа, короче, без слов, печку не поднимешь! Для обшивки ледокола среднего класса, да любого другого судна, данное железо, листовое, тоненькое, однако. Как говорится, всё в мире относительно к чему-либо. Человеческая жизнь коротка относительно черепахи. Относительно кролику, до чего люди долго живут! Кролик относительно черепахи, что мотылёк пятиминутка, родился и помер.

– Хорошая кличка у собаки, в жизнь не догадаешься. Я её и Белкой и Стрелкой звал. Так ты откуда идёшь?

– С Быкова, откуда ещё можно придти?

– Больно рано и по времени дня и по времени года, весна в этом году поздняя. На тропе, наверное, снега полно, да?

– Снега хватает, по времени дня я под ёлкой спал, не дотянул вчера. А ты выходит не первый год здесь сторожем? – парниша просто спросил, он хорошо знает, что сторож здесь живёт третью зиму.

– Третья весна, осенью три года будет. Обо мне леспромхоз забыл, в том году ни кто не приехал. Не продуктов и не денег, вот козлы!

– А как же ты живёшь?

– Зимой доски, да балки Быковским продаю. Допустим, вон там была огромная котельная с обрезной доски, – Женя показал рукой, где была котельная.

Тимоха встал с бревна, повернулся на север, понял, куда исчезли все дощатые постройки, уехали на мотонартах в Быков. Жека просто взял и пропил доски. Охрана народного добра чисто по-русски. Вот это сторож!

– А вот там клуб был, – парниша показал рукой, где клуб стоял. – И по-моему клуб был в три раза больше котельной. Клуб тоже твоя работа, да?

– Ну работа то не моя, Быковчане сами разбирали да на Буранах доску увозили, я только добро давал. А ты что Тимоха работал в Корсаковском леспромхозе? – Женя почему-то насторожился.

Почему-то! Не чего себе почему-то, столько доски пропить. В пору за голову хвататься, караул кричать, да в Найбе топиться. Как с леспромхозом рассчитываться? А сторож всего лишь почему-то насторожился!

***

Парниша прошел до места, где стоял балок пихтоварщиков. – Вот здесь Женя, что стояло? Да ты не переживай, я не с народного контроля, такой карательной организации уже нету, а жаль!

– Ну когда я пришёл работать в котёльную там уже нечего не стояло. В девяносто втором масло пихтовое не делали. Слушай, а ты не охотник?

– С чего ты взял? Нет не охотник, ружья то у меня нету.

– Стоп, стоп, стоп. Я слышал от наших мужиков про собаку Мурку. Я ещё удивлялся, мол, собаку Муркой назвали. Но, правда, рассказывали про рыжую собаку. Ты бригадиром пихтоварщиков был, да?

– Не был я бригадиром, но вес в бригаде имел о-го-го! Все ваши леспромхозовцы по поводу масла пихтового обращались только ко мне. Да, была у меня Мурка рыжая.

– Так ты значит Чапая хорошо знаешь, Солому?

– Васька, разумеется, знаю, ещё бы не знать. А вот про твоего Солому в первые слышу.

– Да вон у него изба, – Жека показал рукой на распадок речки Куйбышевка.

– Чего? На Куйбышевки Генкина изба.

– Всё правильно. Генка то повесился, а Солома его ученик.

– Ну что Генка повесился я в курсе, а такого его ученика Солому не знаю и даже от Васька не слышал. Допустим в девяностом, да и девяносто первом у Генки не было не каких учеников. Может, потом появился, может, даже видел, мимолётно встречался? Я охотников здесь не знаю, ведь я Южанин.

– А Васька, откуда знаешь?

– Васёк тоже не Быковский, он Анивский, а теперь Южанин. Чапай товарищ мой, я на Десне два года промышлял, он меня соболевать учил.

– Ну ты значить свой. У тебя хлеб есть, а то я уже забыл, как хлеб выглядит. Чаёк можно и с блинами попить.

Парниша вытащил булку хлеба.

– Ты суп будишь?

– С чего суп?

– Какой ты разборчивый! Вода тушёнка и рис.

– А вода кипячённая! – парниша засмеялся. – Ну ты и рассказал состав супа.

– Всё правильно, вода на первом месте. Какой же суп без воды? Небоись, вода кипячённая.

– Ну тогда наливай.

– Пойдём в балок, там посуда, стол, нары, короче, все условия. Сюда я пока не успел стол с лавками вынести, рановато ещё, свежо на улице кушать, – Женя взял кастрюлю с супом, пошёл по тротуару проложенному у шеренги финских балков. Больше тротуаров нигде нет, основная часть тротуаров видать за эти годы на дрова ушла.

Парниша надел рюкзак, прихватил кипящий чайник, направился следом за местным сторожем. Да уж, таких сторожей надо сразу к снеке ставить. Вот это он насторожил! Балок сторожа оказался в центре финской шеренги. К входному торцу балка пристроены небольшие, длинные сени на случай зимы, точней навес. Короче под одной крышей получилось два балка. У каждого балка имеется тамбур с двумя вместительными загашниками.

Жилая комната большая примерно около трёх метров в ширину, метров пят в длину. На торце огромное окно, полтора, на полтора метра, тройное дести миллиметровое стекло. По бокам односпальные широкие нары. Между нар места хоть пляши, стол возле окна стоит от нар к нарам в длину. Печка в северо-восточном углу, квадратная, высокая, в виде тумбочки, взятая с двух местных советских леспромхозовских балков.

В финских балках печки не предусмотрены. В балках установлены тэны в самих пластиковых листах, которыми отделан балок внутри. Печка так себе, но ведь третью зиму человек живёт с этой печкой и не чего, наверное, уголёк был. Имея уголёк с этой печкой зимовать можно. Но не нужно, больно помещение большое, потолки под два с половинной метра.

За окном раскинулось небольшое поле, ближе к реке поросшее редкими пойменными деревьями, возле Найбы узкая сплошная полоса пойменного леса. На этом поле тоже множество ямок, таких же, как на поле у дороги. Что за дурдом?

– Слушай, Женя, а кто это здесь ерундой занимался, лунок нарыли, как будто лес собрались сажать?

– Омоновцы. Так ты куда собрался?

– На Десну собрался. А на хрена омонцам эти лунки?

– Шутить изволите, хочешь в Найбе утонуть?

– Ты расскажи, зачем омоновцы столько лунок понаделали? И вообще, откуда они здесь взялись омоновцы эти?

– Вот я тебя и спрашиваю, куда собрался, оставайся, вечером расскажу, история длинная, длинная. Вода спадёт, пойдёшь на Десну. Да же поедешь.

– Это на чём это я поеду, верхом на косолапом, ручной медведь есть?

– Ручного нету, медведица с двумя медвежатами каждое утро на помойку ходит и горящий в двадцати метрах костёр ей до лампочки.

– Ну я наверное её сегодня и видел.

– Енот ручной есть, на привязи сидит. Как только перевал откроется. Сюда приедут рабочие Углезаводского лесничества. Они лес на Десне сажают. У них стан на какой-то большой, главной развилке.

– Это, наверное, где Литовская с маленькой Десной сливаются, больше развилок нету. До Десны я то и сам дойду, а пока можно у тебя пожить, я в сущности не куда не спешу.

– Живи, я соскучился по людям. Тем более ты можно сказать свой, тебя в Пихтовом помнят, единственного пихтоварщика, я даже про тебя слышал.