Валерий Маслов - Красная икра – 1. Записки сахалинского таёжника. Восьмая книга

Перекурил в балагане. Совершенно нет желания ночевать в данной постройке. Вышел на улицу, кострище имеется, насчёт дров, без слов. Спускаться за дровами на ручей? Внизу весь сушняк давно выпилен, даже сырец спилен. На ближней к балагану пойме стоят одни пеньки ивовые. Не смотря на то, что спуск к воде такой же как у зимовья на Медвежьем ручье. Склон за пятьдесят градусов, протяжностью метров десять минимум.

***

Во всё собачье горло заголосила Мурка, орёт вверх ручья. Парниша насторожился, неужели косолапый в гости пожаловал? Отбой, ложная тревога, нечего здесь медведю делать. Южная сторона, а зелёнка ещё не полезла.

Увидел людей, идущих вниз по ручью. Два вооруженных парня и одна невооруженная девка. Ясно дело, ребятишки идут на эту ночевайку. Время к вечеру, надо успеть добраться до посёлка. Здесь он ночевать не будет. Ну народ, как можно такую постройку назвать избой, да ещё зимовьем?

Минут через пятнадцать вооруженные туристы залезли, за карабкались наверх. Ребятам лет по двадцать пять, а девка похоже малолетка, они ведь, молодые самки глупые за обладание сразу двумя самцами готовы идти хоть за Камышовый хребет, хоть к медведю в берлогу. Если самка лицом и прочим не вышла, тем более. Эта самка лицом вышла и прочим вышла, значит, головой не вышла!

Первый товарищ, забравшийся наверх, сразу, сходу, без всякого здравствуйте. – Это зимовье моего отца. А кто окно разбил?

– Какое зимовье? – раздраженно спросил Тимоха.

– Вот это! – парень сбросил рюкзак, ружьё прислонил к ЗИМОВЬЮ! Закурил.

Этот молодой поселковый, неграмотный оболтус испугался сказать открытым текстом, мол, шуруй-ка ты мужик в другое место, здесь мы будим ночевать. Он уже нарушил закон тайги, за это можно смело убивать и угрызений совести не будет. Но у них два ствола, а у парниши даже топора нет.

– А что твой отец делает на этом балагане. Ой, извини, на зимовье, – решил поиздеваться до определённого момента.

– Как что? Охотится.

– На кого? – очень эмоционально с сильным нажимом спросил Тимоха

– Как на кого? На соболей, здесь его участок, – гонор у паренька резко упал.

Подошел второй турист с ружьём, следом малолетка с грудями и ещё кое с чем подошла, а иначе бы её в лес не взяли. Второй товарищ зашёл в избу, стал возмущаться, что дров нет, разумеется, окно, почему разбито. Тимохи глупых вопросов не задавал. Второй оказался умней первого и понял, что человек с собакой всего немногим раньше их пришёл, даже костёр не успел запалить.

– А с какого перепугу твой отец охотится на соболей на воспроизводящем участке? На Мураяме не охотятся. Это вы сами тут прописались, сгородили этот балаган. Лапшу насчёт охотничьего участка можешь вешать другому, только не мне. Сделай такой балаган на Найбе, вас погонят от туда и оружие позабирают, – назвал несколько фамилий промысловиков имеющих участки на Найбе. По глазам двух туристов понял, что знают они тех людей, возможно были стычки, гоняли их с Найбы. – Отдыхайте, я вам мешать не собираюсь. Хотел от людей отдохнуть, хрен там.

– А ты по пути ни кого не встретил? Печка еще теплая, совсем недавно здесь были.

– Встретил! Двоих Соколовских, но я их не знаю.

– А сам с Долинска, да? – спросил первый, который хитрый и головой не думает когда говорит.

– Сам я с Южного.

Ребята непонимающе переглянулись. Странно, сам с Южного, знает промысловиков с Быкова, с Углезаводска и с Долинска. Парниша опередил их напрашивающийся вопрос.

– Я на Найбе соболевал. Слышали про Десну, про Сейм, про Медвежку?

– Да не только слышали. Но там сейчас охотовед с Южного охотится, который всех местных построил и на Десну опасно ходить.

– Да на Десне и избу давно сожгли, – сказал второй.

– Избу на Десне сжёг я. А охотовед не с Южного, а с Анивы, мой корёшок. Василий Иваныч, Чапай, так?

– Ну, Чапай, он у моего отца ружьё забрал.

– Не хрен шарахаться с оружием, где не попадя. Сюда хоть рыбы много доходит?

– Теперь уже мало. Самок единицы.

– А что ниже не спускаетесь?! – Тимоха ехидно улыбнулся.

– Прибьют и родные не узнают где могилка.

– Ну а на Найбе то пока хватает рыбы. На хрена было сюда лезть?

– Пять лет назад на этом ручье кишело рыбы. А на Найбе рыбзиков больше чем рыбы. Мы эту избу ещё до армии построили.

– Вы ребята называйте вещи правильными именами. Вас Быковских не поймёшь, зимовье на Медвежке зовёте будкой, а этот типичный балаган зимовьем называете.

– А правда что здесь воспроизводящий участок?

– Правда, был бы здесь хозяин участка, он давно бы с вами познакомился. Но если вы попадетесь с оружием людям с управы, с областного охотнадзора, я вам не завидую. Ладно, пошёл я. Муся, вперёд!

Пришлось бежать обратно. Что не делается, всё к лучшему. Когда увидел балаган, пропало желание ночевать в этой постройке, да в таком нехорошем, неуютном месте. И так-то депрессивное состояние. Созерцая данный ландшафт и у психически уравновешенного депрессия появится. Да, в данное время он психически не уравновешенный, плюс ему лампочку стряхнули. Короче, опасный тип для общества, он это понимает, старается скрыться от общества. Жалеет общество? Плюёт на это общество, ему себя жалко.

Вот и прогулялся в верховья Мураямы, посмотрел, что к чему. Не понравились места, мрачно, безлико. В паре километрах ниже нормальная, обычная таёжная речка. На втором броде черпанул водички, чуть было не снесло. В верхах снега ещё хватает, к вечеру реки взбухают, но уже не на полную, интенсивное таяние снега прошло, идёт дотаевание.

Разошелся, скажем, стал приходить в норму. Голова почти не болит, видать спираль в лампочке на место встала, глаз через пяток дней придёт в норму. Подбитый глаз на движение не влияет. Пробежал поле бывшего телятника. До сносной дороги, до бывшей деревни километра четыре. Пока под ногами разбитая колея, впереди река вплотную подходит к дороги. Ну и что с этого?

Да в сущности нечего, не считая одной штучки. Лохматая штучка чёрного цвета килограмм на четыреста. Большая штучка в двадцати метрах северней дороги что-то ищет. Собака Мурка прошла по дороге и даже не среагировала, она держит дистанцию метров за пятьдесят. В деревню сучка рвется, жрать тварь захотела. Парнишу больше не медведь поразил, поведение собаки поразило. Медведь он и есть медведь, нечего странного зверь не делал.

Поведение собаки породы лайка, возрастом ровно год очень странное, необъяснимое. Неужели в кастрюлю прыгнет? Это не собака, она тварь может только людей кусать, огромного медведя в двадцати метрах не замечает. Может потому что Мурка на снастях, у всех беременных не объяснимый гон, временами неадекватное поведение, что у сумасшедших или пьяных. Может беременные женщины просто дуркуют, хотят, что бы им больше внимания уделяли? Тогда как объяснить поведение беременной собаки?