Майя Гуглин - По чужим правилам игры. Одиссея российского врача в Америке

Следующие два часа я бегала вокруг телефонного аппарата, из которого, как из черного ящика, надо было неизвестно как получить папин голос. Начала с того, что зашла в отель и спросила у девушки в столе справок, как позвонить в Россию? Она с готовностью достала толстенный справочник, нашла международный отдел и выяснила, что такой страны нет. Может быть СССР? Тоже нет. Советский Союз? Опять нет.

– Как же мне быть?

– Пройдите в здание телефонной компании штата Огайо, там помогут.

Еще полчаса на поиски здания, стойка, девушка, тот же справочник и тот же результат: такой страны нет.

– Вам надо подойти к любому уличному автомату и бесплатно позвонить диспетчеру, он поможет.

Звоню.

– Я могу вам помочь?

– Да, сэр! Мне надо позвонить в город Волгоград Россия.

– Набирайте то-то и то-то, а потом код страны и код города.

Трубка повешена. Набираю еще раз.

– Я могу вам помочь?

– Да мэм! Какой код России?

– Семь.

– Благодарю вас.

Набираю. В автомате щель для денег, туда надо опускать металлические квотеры – четвертинки доллара. У меня таких монет пять. Опускаю все. Голос диспетчера:

– Куда вы звоните?

– Я звоню в Россию, город Волгоград!

– А сколько денег вы заплатили?

– Доллар и двадцать пять центов.

– Вы знаете, первая минута разговора с Россией стоит четыре доллара.

Трубка повешена. Квотеров у меня больше нет. Есть десятидолларовая бумажка. Снова к девушке за стойку: как мне разменять десять долларов на квотеры?

– Вам надо пройти в банк.

Но я же не дура – идти в банк из-за десяти долларов. Прошу прохожих – они от меня шарахаются. И я пошла кругами, покупая там пакетик чипсов за 50 центов, там мороженое за 30, там орешки за 25. Сдачу просила давать квотерами. Периодически подходила к бордюру, раскладывала кучки своих монет и убеждалась что еще мало.

Последняя банка пепси-колы, еще два квотера. Кажется, сходить в банк было бы проще и дешевле. Наконец, готово. Контрольный звонок диспетчеру, чтобы не было еще каких-нибудь неожиданностей. Набираю номер. Засовываю в щель все монеты, даже с запасом. И слышу твой голос:

– Майка! Ты откуда?

– Я из Кливленда.

И тут вмешивается диспетчер:

– Куда вы звоните?

– В Россию.

– А сколько вы заплатили? Первая минута разговора стоит четыре доллара!

– Мэм, я заплатила даже больше, у меня было десять долларов квотерами, я опустила почти все, у меня осталось 75 центов!

– Не может быть. Мой компьютер показывает 3 доллара 15 центов.

Я от растерянности опускаю в щель последние три монеты.

– А теперь сколько?

– Теперь 3 доллара 90 центов, а первая минута разговора стоит…

Ты мне потом говорил, что не понял, почему я позвонила тебе, а разговаривала все время по-английски и с кем-то совсем другим. Кое-как я успела прокричать, что все в порядке, и в следующий раз я позвоню из Москвы. Вероятно от волнения я слишком быстро побросала в автомат все свои монеты, и компьютер не успел сосчитать.

Поликлиник и больниц мы повидали много, тут уж хозяева постарались: от маленькой поликлиники в Оберлине до гигантской Кливлендской клиники, которая занимает несколько кварталов и где делают все, включая пересадку сердца. В богатых частных больницах все наши встречи и экскурсии проходили, как по маслу, в больницах с частичным государственным финансированием могли возникать мелкие нестыковки, в поликлиниках для бедного черного населения случались чисто российские ситуации: кабинет главного врача внезапно оказывался заперт, кто же мог унести ключ? Где найти этого человека? и т. д. Там же (но только там) попадались изрезанные сидения стульев и вонючие туалеты. По уровню же оснащенности эти поликлиники для бедных были богаче любой нашей городской больницы.

Многие наши вопросы в Америке оказывались бессмысленными. Сколько у вас больных на одного врача? Они не знают. Хорошо, сколько врачей у вас в штатном расписании? У нас вообще нет врачей в штате. Но врачи у вас в больнице есть? Разумеется. В конце концов выяснили: врачи принимают, и обследуют, и лечат своих больных в частных кабинетах. Когда доктор считает, что больного нужно госпитализировать, он выбирает больницу, кладет его туда, и сам ходит его лечить. Когда больной выписывается, врач перестает туда ходить, пока не госпитализирует следующего больного. Конечно, не все больницы работают по такому принципу, но мне он понравился. По крайней мере больного на разных этапах не лечат разные врачи, причем каждый советует что-то иное.

Еще из наших вопросов: бывает что врач получает не чек, а наличные? Бывает. Он должен платить с них налоги? Конечно. А он может получить например 100 долларов, а налоги заплатить с 80? В ответ – изумление: как это??

Ординаторских в нашем понимании практически нет. Есть врачебные кабинеты – у каждого свой или один на двоих, если часы работы не совпадают. В каждой больнице или поликлинике библиотека. В каждой местной библиотеке – компьютер с выходом в интернет. Любая справка или свежая статья доступна на любом рабочем месте.

В больницах бросается в глаза обилие пустых коек и персонала. Первое объясняется давлением страховых компаний: пребывание в больнице очень дорого, каждая из них для привлечения клиентов покупает самое современное новое дорогое оборудование, потом его надо окупать, увеличивая цену различных медицинских услуг. Поэтому каждый день в стационаре – большой риск того, что страховая компания сочтет его излишним и не оплатит.

Что касается персонала, то я так и не поняла, что они все делают. Общий стиль: никто не суетится, не бегает, не спешит, и не кричит. И это не только в больницах, это везде. Заходишь в магазин, тебя встречает широкая улыбка продавца: хай! (привет). – Я могу помочь или вы просто смотрите? Мы, разумеется, просто смотрим. Выходишь из магазина: бай! (пока). Счастливо! Магазины забиты китайскими товарами.

Почти все в переводе на наши деньги дороже, чем у нас. Масса ценников кончается цифрами 99: $18,99. Есть уцененные товары. Есть майки, которые продаются парами или тройками: скажем покупаешь две, третью дают бесплатно. Одну я чуть не купила: красивая, примерила – подходит, и вторую давали бесплатно. А на этикетке написано: сделано на Украине. Еще не хватало везти через океан украинскую майку. И я ее повесила на место. Есть магазины, где продается все, что стоит один доллар. Там мы преимущественно и отоваривались.

Улыбаются официанты в ресторане, с ними часто болтают. Их основной заработок – чаевые, которые обычно дают в размере 15 % от суммы счета. Улыбаются медсестры в больницах, среди них почему-то особенно много очень толстых и низеньких, как колобки. Как будто их на работу принимают по размеру. Вообще очень много толстых. На всех фотографиях – служебных, любительских – улыбающиеся лица, причем это выглядит естественно. Водители очень внимательны друг к другу на дорогах: если видят что кто-то спешит – пропускают.