Анастасия Ивахненко - Цветок на одну ночь

Весь день я провела рядом с отцом, вечером пришла Эльза.

– Может, я еще останусь с вами? – спросила я.

– Да, хорошо.

Я легла рядом на свободную кровать, и мы провели эту ночь втроем.

Наутро медсестры обнаружили это и пожаловались главному врачу. Нам запретили находиться в палате больше одного посетителя.

Еще один день я провела с ним, вечером меня сменили.

Выйдя из больницы, тяжело дыша, я обнаружила, что вокруг царствовало лето, а цветы благоухали. Вот тебе и картинка, на ровне с другой реальностью.

Рядом с больницей паслась белая лошадь, она еще в первый день пришла к нашему окну и заржала. Это мне показалось очень странным знаком. Лошадь целенаправленно шла к нашему окну. Позже, она в виде единорога снилась мне.

В полусознательном состоянии я добралась до дома на папиной старенькой машине. Выйдя прогуляться и проводить рассвет, я закурила и позвонила подруге:

– Привет, как дела?

– Да ничего, как у тебя лучше расскажи… что в больнице?

– Все плохо… но мы надеемся на лучшее

– Крепись, ты же понимаешь, что так устроен мир, и ничего не изменишь, все мы там будем рано или поздно… ээ..

Тут сквозь разговор начал прорываться другой звонок, я переключила линии, оборвав первую. По инерции я посмотрела на время. Было 21—42…..не знаю зачем, как будто знала, что нужно запомнить время.

– Все… все кончено… – плакала Эльза в трубку – 21—40, запомни… Он умер у меня на руках, сделал последний вдох и все. Забери меня отсюда, приезжай скорее, я не хочу тут оставаться.

Она в слезах бросила трубку. Я вспомнила, что все также висит вторая линия.

– Алло, да, я тут, Джоан, все кончено в 21 – 40, – как робот повторила я время.

– Джинджер я с тобой. Я не буду тебя жалеть. Ты знаешь, что делать дальше. Необходимо только время.

– Мне нужно идти, забрать Эльзу…

– Езжай, я рядом.

Я не помню, как села в машину, и добралась до больницы. Но помню, как позвонила «505», чья загадочная фигура, раскроется в полной красе в будущих главах.

Он с трезвым рассудком, сказал тоже самое, что и моя подруга Джоан. Хорошо, что рядом со мной были хладнокровные люди, это поддерживало меня.

На пороге больницы стояла группа врачей, провожающих Эльзу.

Я выбежала из машины, подхватила ее вещи и по инерции спросила:

– Можно ли с ним попрощаться?

– Но тебе нельзя на это смотреть. Сейчас с телом происходит не самая приятная вещь, – с врачебной рассудительностью сказала Эльза.

– Что происходит сейчас с ним? – непроизвольно задала я еще один вопрос. Меня захватил неведомый интерес к процессам, происходящим после смерти человека с его телом и душой. И пусть это мой отец, но мне нужно было знать, что это такое за штука, смерть. Несмотря на то, что я все равно об этом узнаю в будущем.

– Идет отмирание клеток и выглядит это очень жутко. Тело покрывается синими пятнами и становится бледным, – пояснила она.

– Ладно, идем в машину.

Мне было непонятно только одно: рак убивая своего носителя, убивает сам себя, в чем тогда смысл его появления и непродолжительного существования? В этом заключается ирония этого вопроса.

Я, молча, повезла Эльзу домой, делая вид, что ничего не изменилось, я даже пыталась подбадривать ее.

Мой мозг еще тогда не осознавал, что случилось.

В день похорон все члены семьи ходили в черной одежде, обивая стены в коридоре. Только тогда я по-настоящему поняла, что может нести за собой этот цвет.

На кладбище было много людей из моей прошлой жизни.

Папины друзья, коллеги и те, кого я не знаю.

Папа хорошо относился ко всем людям, его не интересовал ни их статус, ни уровень заработной платы. Он всех любил и все любили его, любили благородство и широту его души.

Отчасти я была похожа на него. Я не видела границ между людьми, разделения по социальному статусу.

По захоронению был произведен поминальный залп, в честь моего отца – подполковника ГСБ. Но он прозвучал не так мощно, как в фильмах, когда хоронили офицеров после войны.

Я обещала себе не плакать, но когда давала себе обещание, была еще в трезвом сознании.

На похоронах я не сдержалась, припала к его безжизненному телу и заплакала, слезы переросли в истерику и вот меня уже начали оттаскивать от него.

По классике промелькнула мысль прыгнуть в могилу. Тут, резко оборвав мою мысль, чья-то рука притянула к себе захватив в свои объятья. Еще мгновенье, и я притихла у кого-то на груди.

Это была женщина. Ее энергия была мягкой – материнской.

Происходящее убивало меня. Я попала в жуткую ситуацию.

Каждый день после его смерти был мучением для меня.

Я потеряла координацию движения, тело ныло, нервные судороги проходили по рукам и спине.

Я мечтала уехать подальше от этого места и вообще из страны и больше никогда не возвращаться. Мне было наплевать на все вокруг, я ненавидела радость других, не понимала счастливых лиц на улице.

Я думала о том, что они не знали, с чем имели дело, и что такое настоящая жизнь во всех ее проявлениях. И что радоваться тут нечему. Только потом спустя время, поняла, что каждому чувству свой период. Если сегодня тебе хорошо, ты должен радоваться и вдыхать каждую частичку этой планеты и быть счастливым. Но если тебе сложно, то важно понимать, что это не навсегда, при этом стараться испытывать состояние спокойствия или «Стогнации», как я его называю, замедленной реакции, спящего режима, комы, наконец, и проснуться только, когда настанет подходящее время.

В этот нелегкий момент неожиданно объявился мой старый друг из Израиля.

– Привет, как дела Джина? С днем рождения тебя! – появилось сообщение на экране телефона.

– Да, спасибо большое. Могло быть и лучше.

– Что случилось? – волнительно спросил он.

– Моего отца больше нет.

– Я очень сожалею. Не буду спрашивать, что случилось. Что планируешь делать дальше?

– Я не знаю.

– Завтра скину тебе денег, покупай билет в Израиль. Это мой подарок на тридцатилетие!

– Эээ, хорошо, – сказала я, и некая надежда на побег затаилась у меня в груди.

Мужчины в моей жизни – это отдельный разговор. Я любила их, а они любили меня.

Я обладала определенным талантом вдохновлять и мотивировать их на подвиги, очаровывала харизмой, своей легкостью и чувством юмора.

Мужчины Израиля занимали целый подраздел моей жизненной истории.

Первый раз я соприкоснулась с ними совершенно случайно, не отходя далеко от своего привычного места обитания.

В один прекрасный вечер я встретила парня с необычной фамилией в одном злачном месте, очень модном по меркам ресторанного бизнеса в то время.

Он зашел туда, сверкая своими белыми зубами на загорелом лице.