Владимир Титов - Одна нога здесь… Книга первая

Один раз пришла требовать назад свои вещи, дескать, старый вор, не всё отдал бедной вдове, небось, обогатиться за её счет решил, а не выйдет! Яромилыч запустил дуру-бабу в дом, а сам, пока она там рыскала да котелками громыхала, на улицу посидеть вышел. Та через час с мешком большим выбралась, заявила, что часть своих вещей она так и не нашла, видать, одноногий негодяй успел пропить их, а за это она забирает у него кое-что из имущества, тем более оно ей и так положено, ибо сколько она с этим старым мерзавцем намучалась, одни Боги только и знают! А потом ещё потребовала, чтобы он помог дотащить мешок до её дома.

– Ну, тебя к лешему! – ругнулся Яромилыч, сплюнул и ушел в дом, чтоб не видеть больше эту каргу.

В доме царил полнейший разгром, часть вещей и впрямь пропала, в основном всякая посуда, одно нарочно поломано, ему на досаду, другое порвано и на виду брошено… Впрочем, оставшегося вполне Яромилычу хватало – гости в его дом всё одно не частили, а что и попорчено, так дело наживное. Отделался от Немилы малой кровью, и ляд с ней. Подумаешь, утварь какую-никакую потаскала, кубышка под половицей ведь цела! Баба не раз и не два пытала, есть ли у него где копилка какая-нибудь, говорила, что знать хочет на тот случай, если он сам вдруг забудет, и вообще, она ж ему, почитай жена, а какие тайны от жены могут быть? Старик всегда отшучивался, и, как время показало, правильно делал.

Немила, часть добра получив, вроде как угомонилась и больше Яромилычу на глаза не попадалась. Но с той поры тот совсем зарекся иметь дело с женским полом. Жил он себе холостяком, не тужил, и впредь собирался той же дорожкой следовать.

Бобылем он, конечно, не сам жить пожелал. Вовсе нет. Когда был молодым парнем, так на него всяка девка заглядывалась. Любую, небось, за себя замуж взять мог бы. Хоть простую, хоть купецкого рода, а может даже и Светлу, дочку самого воеводы Вышаты, засватал бы. А что, заслал бы дружков своих верных – были у него на ту пору и такие – а там, глядишь, и сговорили б. Стоило пройтись Яромилычу – хотя нет, Яромилычем его стали звать уж много позже, по бате – Яромилу, а Яромил сына своего нарек совсем по-другому – Вятшей… Так вот, стоило пройтись Вятше по Зибуньским улочкам, с ватагой товарищей, в новехоньких красных смазанных сапогах, в расшитой рубахе, из-под шапчонки чуб торчмя завихренился, в правой рученьке щегольская железная тросточка – верная в драке помощница, а левая рученька на поясе, нож-треску придерживает, как все девки спешили к окошкам, прихорашиваясь на бегу. Походка важная у Вятши со товарищи, в развалочку, на каждом перекрёсточке малом, а то и напроть окошка дома, где дюже приглядная девчушка живет – а много их на одной даже улочке обреталось, ой много, – кивнет Вятша головой и верный приятель, – Бронькой, кажись, его звали, – тотчас подскакивал с мехом доброго вина и разливал всему честному собранию по маленькой чарке. Чарочки тоже были загляденье, серебряные, с чеканным восточным узором, батя Вятши из дальних стран привез таких цельный набор. Все други-сотоварищи такие наперстушечки выдували за один глоток, раз и сухо на дне, а Вятша не так. Он пил, едва касаясь чарочки губами, маленькими глоточками, поглядывая искоса на оконце – смотрит ли подруженька? Смотрит! Тут уж Вятша делал вид, что заметил её, склонял голову, и чинно выпивал чарочку до дна, показывая девице, за чье здоровьице пьет.

Ну, какие из девиц, может, и чванились, фыркали да от окна отворачивались, – поди, не взаправду, – но уж другие-то всяко понять давали, что по нраву им такие знаки внимания. Какая подмигнет, какая край платка закусит, а были и такие, что из окошка бросали Вятше пригоршню орехов каленых – к винцу на закуску. Товарищи кинутся орешки подбирать, а Вятша стоит, с девой-павой улыбками обменивается. Чего ему по орехи бегать, товарищи подберут. А раз орехи кинула, так это, почитай знак того, что в пору и сватов засылать – отказу не будет. Тряхнет Вятша чубом, затянет голосом сильным:

А товарищи верные подхватят, кто звонко, кто гулко, в разнобой, но стараясь слаженно вытянуть вслед запевале:

В общем, всё шло к тому, что скоро Вятша и впрямь женился бы, да только вышло совсем не так. Гуляючи с шумом да с важностью по зибуньским улочкам-переулочкам, где ему никто не перечил (кто перечил, те красными возгрями умылись), убедился Вятша всерьез и окончательно, что парнище он как есть удалой, и что ему если море не по колено, то уж по пояс – это точно. Посему, отцовского да материнского дозволения не спросясь, с друзьями верными не прощаясь, отправился он славы себе поискать на широкой земле славянской. Только и оставил записку на бересте: «Когда славы богатырской себе добуду, тогда токмо домой и ждите».

Много верст отмахал Вятша от родного дому, много дней-месяцев прожил в чужих краях. Серебро, что в дорогу взял, скоро вышло, так не беда. Был он к работе привыкший, все ж не только по улочкам с друзьями прогуливался, бывало и с отцом работал, плотничал, избы да бани строил, а когда дед был жив, так он огольца-внука как печки выкладывать наставлял. Тоже уменье особое, не всяк за него брался. Дед по матери, бывало, хлопал внучка перепачканным мастерком по вихрастой макушке, когда случалось тому отвлечься от работы, и поучал: «Печка, она ж как женщина. Ты вот, хоть хмыкай, хоть нет, а точно тебе говорю. Баба она и есть. Вишь как хитро внутри устроена, так же и у женщин внутри все. Это у нас, мужиков, устройство простое, как дверной засов, туда-сюда, вот и вся песня. А тут, брат, наука! Все должно быть на своем месте. Вызубри наизусть, что и как там размещёно! А то всю печку сложишь до конца, а один камень не так поставил, и всё, пропала твоя работа. Дым в обратку пойдет, или стенка перекалится и лопнет. А бывает и так, что все сложишь как надо, а тепла печка не дает. Почему так? А потому что с душой делать надо. Как себе! Да куды ж ты смотришь, бестолочь белобрысая! Опять деда не слушал?» И снова – хрясть по маковке.

Так что с плотницким да печным уменьем жилось Вятше не худо. Едва ли не вся его дорога от Зибуней оказалась украшена новенькими банями и печками, за которые, надо сказать, платили, весьма и весьма не плохо. Однако ж, все это было совсем не то. Не для того ведь он из дому почти сбежал, чтоб сельчанам было где мыться, а на подвиги ратные, за славой богатырской. Поначалу робко, осторожно вызнавал Вятша, нет ли где в окрестностях чудищ каких лютых, привидений-мороков, заколдованных замков, пр о клятых домов, пещёр со змеями, не рассказывают ли о том, где такие места есть. Народ расспросам не дивился, мало ли кому чего нравится, кто-то пиво с солеными груздями любит, а кто-то, вишь, сказками интересуется. Завсегда находился краснобай, который с удовольствием рассказывал Вятше старинные сказки про битвы чудищ с богатырями, богатырей со змеями и змеев с чудищами, в общем, полный набор древних преданий. Потом уж, наслушавшись этаких сказок по самые уши, Вятша начал выспрашивать прямо – нет ли таких мест, где и поныне нечистые дела творятся? По большей части оказывалось, что такие места либо расположены совсем уж далеко, либо были совсем недавно, но лет десять назад там проезжал богатырь такой-то и всех бесов, чертей и волкодлаков в придачу, разгромил наголову.

Читать дальше