Александр Шляпин - Тайна скорбящего ангела

– Дуб —дубом это… Он показал на дерево и спросил:

– Вас ист дас?

– Дас ист баум, —ответила девушка.

– Виталя, ты слышал, как по—немецки будет дуб?

– Дуб – а хрен его знает? Я еще породы деревьев не учил, —ответил Демидов. Русаков показал на дерево и спросил Керстин.

– Ви хайсе дие баум?

– Дас линде, —ответила Керстин.– По—русски это дерево называется липа.

– Так это липа, а есть еще такое дерево. Русаков передал девушке велосипед и стал на руках показывать ширину дуба, и что на дубе растут желуди и их едят дикие свиньи.

– Дас ист баум. Нах баум растут —эти бля… как их… —Нюссе… —Нюссе – нюссе… вас ист дас нюссе?

– Нюссе —это орех, —ответила Керстин.

– Найн —не орехи.

– Бананы, —сказал Виталий, – или кулэ!

Девчонки весело засмеялись. Явно что шутка Демидова очень иностранкам понравилась.

– Нет —не банан и не уголь! Их швайне хру—хру эссен! Сказал Русаков и изобразил, как дикая свинья ест желуди.

– А, я ферштейн – я понимать тебя, их кушает вальдшвайне дикая свинья, —сказала Керстин. —Это желуди – айхель.

– Айхель… —переспросил Русаков задумчиво, стараясь запомнить немецкие слова.

– Да—да желуди —айхель, —сказала радостно девушка видя, что её кавалер начинает понимать немецкий язык.

– Айхель вас баум хайсе, —переспросил Александр.

– Айхе, —ответила Керстин. Это по—русски будет дуб.

– Вот —вот! Я так и хотел сказать, что я в немецком языке дуб —дубом?

– Варум дуб —дубом, —спросила Керстин.

– Потому что один дуб —дас гут! Айне айхе гут! Цвай айхе – дас ист никс гуд —ду фарштеин? Цвай айхе – дас ист копф фест!!

Девчонки снова засмеялись. Изучение немецкого и русского языков напоминала какую —то игру, которую ребята выдумывали ради того, чтобы понимать друг друга и свободно говорить. Немки говорили по—русски, а их визави по —немецки. Такое уличное обучение было максимально продуктивным, и буквально через несколько дней подобного общения молодежь прекрасно понимала друг друга.

– Ты хочешь сказать, что твой копф —голова твердый, как два дуба, —переспросила немка.

– Ну что—то типа того, —сказал Русаков. —Только в русском языке выражение дуб —дубом обозначает не цвай айхе, а один дуб, но очень—очень крепкий – фест.

– А я поняла, —воскликнула Керстин. —По —немецки это будет звучать как фест – железное дерево.

– Дуб, —поправил Русаков. —Да —да дуб —айхе! Айзене айхе!

– А мне прикольно! Еще пару месяцев такого общения, и я буду говорить по—немецки, как настоящий бюргер, —сказал Русаков, удивляясь с какой скоростью ему даются такие познания. За разговорам совсем незаметно пришли в Цоссен. Время для немцев было уже позднее и наступила пора расстаться.

– Девочки -майне либе фроляйн! А если мы завтра встретим новый год вместе, – спросил по—немецки Виталий. —У нас есть вайн, роте кавьяр, унд филе гут музик.

Девчонки переглянулись.

– Роте кавьяр, -переспросила Эрика.

– Я -я роте кавьяр -красная икра…

Какое—то мгновение они обдумывали предложение Демидова. Им очень нравились эти русские парни. Они были такие забавные, что с ними уже не хотелось расставаться.

– Новый год —это фамилия фаетаг. Мы будем дома праздник – фамилия, – сказала Керстин. Но мы можем штат шпацирен – гулять город. Парни переглянулись, и улыбнувшись, почти в унисон сказали:

– «Фарштеин»! Морген абенд хельфт дие эрстен штунден… Керстин закинула свои руки за шею Русакову, и прижав парня к себе, впилась в его губы, сливаясь в пламенном поцелуе. В её поцелуе было столько страсти, что Русаков ощутил, как кончик её языка приник в его рот и стал шарить там, как у себя дома. При этом девушка настолько сильно прижала его к своей «природе», что Русаков был готов взвыть от боли. Его возбужденная плоть жаждала соития.

– Вау, —воскликнула Кертстин, оторвавшись от парня. —Туй хорошо кюсхен михь. Виталий тоже не растерялся. Увидев, что его друг лобызается с иностранкой, он так приклеился к губам Эрики, что та даже замычала от удовольствия. Попрощавшись, парни еще раз напомнили немкам о свидании и окрыленные первыми поцелуями, вернулись в городок.

– Бляха муха… Я с неё торчу, —сказал Русаков. —Ох, я бы её сейчас…

– Ну что тюлень, понял, что такое настоящая любовь, – спросил Виталий остро подкалывая друга.

– Грандиозно, – сказал Русаков и вытащил из кармана сигареты. —Курить будешь?

– Надо, —ответил Демидов. – Нервяк меня что—то стебает. Гормоны бушуют, а главное у меня в трусах теперь «дирижабль» припарковался – аж резинка лопается, —сказал Демидов.

– У меня тоже, —ответил Русаков и стал смеяться так, что на липах закряхтели спящие вороны. Русаков остановился, прикурил, и сделав глубокую затяжку, сказал:

– Ну что камарад, не посрамим русского гостеприимства? Они созрели, мы им нравимся, и они нас уже хотят. Такое бывает только в сказке… Виталий шел рядом и набирая полную грудь дыма блаженно выдыхал.

– Это что—то с чем—то! Разве брат, наши девчонки способны на такие любовные подвиги – нет! Пока наши зреют – эти уже яростно рвут плоды любви! Мне ребята говорили, что у немцев есть урок полового воспитания. С четырнадцати лет их уже учат, как заниматься любовью. Ты видел, после двенадцати ночи по «бундесу» фрицы крутят фильмы про секс и всякую порнуху. —Да, не гони беса…

– Зуб даю, —ответил Виталий. —У меня в комнате телевизор…

– Трахен зе битте, —сказал Русаков, чувствуя какой—то непонятный кураж.

– О, я—я натюлих, —ответил ему Демидов, и парни засмеялись так, что в крайних домах Цоссена стали зажигаться окна.

Подготовка к встрече нового 1989 года шла стремительными темпами. Парням не хотелось перед иностранками ударить лицом в грязь, поэтому все их старания были направлены на оформление праздничного антуража и ассортимента национальных блюд. Ребятам было неизвестно, как встречают новый год немцы, но русские должны были встречать так, чтобы у немцев всегда захватывало дух, от размаха и грандиозности.

– Так Санек, давай решим, что пить будем, —спросил Виталий, высыпав на стол все финансовые сбережения. —Во я знаю!? Я еще ничего не пробовал, кроме пива и шампанского, – ответил Русаков.

– Пиво не считается! Пиво Санчело, не новогодний напиток —это пойло для люмпенов! Я предлагаю купить парочку шампанского, и какой—нибудь ликерчик, или коньячок для продления удовольствия.

– Тогда берем шампанское и какой—нибудь ликерчик, —сказал Русаков.– Вишневый! Обожаю вишневый сок!

– Как скажешь камарад, —главное, чтобы нам потом на автопилоте по домой не расползтись, —ответил Демидов.

– На сто марок особо не разгуляешься. Не та сумма, чтобы нам напиться, – сказал Сашка