Сергей Шангин - Вторжение

– Он же вроде помер давно уже? – усомнился Пётр. – Помню, ушёл по чистому, без метки. Не захотел связывать себя с проектом. Нет, это кто угодно, но не Николай.

– Тогда кто, Петя? Ты знаешь другого мастера? А ведь группа запрограммирована так, что её сканер вообще не берёт – путается и глохнет.

– А возвратный поводок? Его-то вы должны были зафиксировать? Или хватку потеряли? – взорвался генерал, подскочив от возмущения в кресле.

– Почему потеряли? Обижаете, тов… Иван Павлович! Ещё как зафиксировали.

– И? Опять в кошки-мышки играешь? Давай без этих театральных пауз, Антон!

– Поводок есть, но он ведёт в никуда. Запутан через множество, не имеющих отношения друг к другу, объектов. Кстати, это была Колина идея. Помните, вы же сами ставили задачу – обеспечить полную анонимность возвратных агентов?

– Помню я, – поёжился Иван Павлович, – такое не забудешь. Комиссии сдаём проект, а приборы показывают, что он заслан из Канады. Я потом два дня оправдывался, что это маскировка, а не предательство, чуть погон не лишился. Забудешь такое.

– Давайте уже что-то решать, а то рыбный магазин закроется, – в голосе Антона звучало раздражение от неуверенности генерала.

Третий час переливали из пустого в порожнее и безо всякого результата. В былое время за такое давно бы к стенке поставили, ну, или из Проекта выперли. Хотя, если честно, из проекта можно было уйти только в Проект, то есть отправиться в ту самую иную зону осваивать «Плацдарм» изнутри или, как вариант, забыть напрочь большой кусок жизни, связанный с Проектом.

Выборочно чистить память так и не научились, но «откатить» её к определённой точке в прошлом получалось. Почти всегда. В случае сбоя человек терял память целиком, превращаясь в идиота, точнее, в новорождённого – абсолютно чистая память, что хочешь, то и загружай. Одна проблема – чисто физически возраст не позволяет «вырасти» новоявленному младенцу до нормального человека.

Прикоснувшись к тайне такого уровня, ты автоматически становишься собственностью Проекта со всеми потрохами и без права на помилование. Но Николаю разрешили уйти без метки. Потому что поверили – он реально сошёл с катушек, двинулся умом и в таком состоянии его ментальная матрица всего лишь клубок эмоций. Сможет подняться сразу в Верхний мир – его счастье, не потянет – растворится здесь, в ином мире, без остатка и следа, как дымок сигареты на ветру. Одна проблема мучила всех троих – никто лично трупа Николая не видел, только запись в журнале и отчёт о кремации тела.

– И что ты там, в рыбном магазине, забыл, рыбак? – саркастически поинтересовался генерал.

– Рыбу, Иван Павлович, ту рыбу, которую должен выловить на рыбалке. Или вы хотите, чтобы я пришел домой с пустыми руками и без чешуи на плаще?

– Сдалась тебе эта рыба? – отмахнулся генерал. – Скажешь, клёва не было. Предлагаю группу ликвидировать и на этом вопрос закрыть. Нет тела, нет дела! Так?

– Придётся местных подряжать, сами понимаете, Иван Павлович, нам сейчас кого-то найти, да ещё заставить работать за идею – дело невозможное и даже бесполезное.

– Надо, значит, надо! Задействуй местных, Антон! Да, что я тебя учу? Ты у нас на оперативной работе сколько уже? Лет сорок? Тебе и карты в руки. Возможности у меня сейчас не те, но кое-что ещё могу. Связи… – генерал со значением ткнул пальцем в потолок.

– Лабораторию бы нам на время, – осторожно попросил Антон, кинув быстрый взгляд на Петра. – Моими приборами только кур смешить. Тут нормальные агрегаты нужны, да и препараты не из аптеки. Мы с Петей, конечно, справимся, но… – Антон потёр сухие ладошки. – Нам бы Кузмича подключить и Веру Павловну, если ваши связи ещё позволяют.

Генералу предложение Антона не понравилось, он нахмурился, не спеша с ответом, поморщился, будто откусил лимона.

– Обещать не буду, но попробую, – не очень уверенно ответил он. – Мы их давно не беспокоили, да и сами помните обстоятельства закрытия Проекта. Но попробовать оно, конечно, можно.

Присутствующим те самые обстоятельства помнились очень хорошо, поэтому иллюзий они не питали. При консервации проекта жена Кузьмича и любимый человек Веры Павловны попали под сокращение. У каждого был выбор – уход в Проект или очистка памяти.

Жена Кузьмича, Елена, красивая, холёная женщина, умирать не захотела, а вот забыть прожитые годы согласилась легко. Любовь у них была какая-то странная. Он от неё буквально с ума сходил, готов был на любые жертвы, выполнял любые капризы, а она принимала всё, как данность, как само собой разумеющееся. Доктор наук, профессор, руководитель оперативного отдела и лаборантка. Детей у них не было, Леночка не хотела портить тело, откладывала на потом рождение наследников. С закрытием проекта у неё началась новая жизнь, но уже без Кузьмича, тяжело переживавшего случившееся.

Вера Павловна влюбилась в своего Арсения именно за его страсть к работе. Он забывал о себе, погружаясь в исследования. Если бы не Вера, он мог спокойно умереть с голоду, забыв, что организм нуждается в питании точно так же, как батарея в подзарядке. Естественно, он выбрал уход в Проект, чтобы ни на мгновение не расставаться с любимой работой. Если до этого момента Вера Павловна ещё питала иллюзии, что однажды случится чудо и Арсений увидит в ней женщину, а не просто хорошего друга, то в прощальный вечер её мечты медленно сгорели на огне отчаяния.

Суть проекта «Плацдарм» заключалась в создании устойчивой связи с иным миром, то есть тем измерением, в которое попадают люди, точнее их ментальные матрицы или души, говоря по-русски, после смерти. «Плацдарм» – это в том мире, который после смерти. И перевод туда чаще всего означает реальную смерть в этом мире.

Чаще, но не всегда. Оперативников научились погружать в состояние глубокой контролируемой комы, чтобы их душа могла на время оказаться в проекте, окунуться в «Плацдарм», стать одним из тех, кто там пребывает постоянно. Но для таких пробоев требовалась масса специфической аппаратуры, в том числе медицинской. И даже в таких условиях случалось, что оперативник не выходил из комы, оставаясь в проекте навсегда. При консервации проекта все лаборатории закрывались, никто не планировал многолетнее содержание в коме тех, кого отправили в проект. Теряешь память или умираешь, третьего не дано. В стране денег нет на самое необходимое, не до сантиментов и проектов сомнительной репутации.

В советские времена денег не считали – сколько надо, столько и выделят. Потому что не просто престиж страны, а смертельная опасность похлеще атомной бомбы, которую ещё доставить нужно к точке взрыва. Самолётом, ракетой, торпедой, но доставить, иначе не будет никакого толку. И на всём протяжении от точки пуска до цели средства доставки подвергаются риску поражения.