Елена Пеньковская - Лепестки в паутине

Но, в таком случае, чего Индил хочет добиться от него сейчас ? Лилии очень хотелось спросить, но лезть она не стала. Девушка подошла к кровати и осторожно опустилась на неё, так, чтобы видеть обоих эльфов.

–Финель, – принц опустился на корточки напротив слепого эльфа. – Ты давно упражнялся в музыке?

Финель нервно мотнул головой – кажется, тоже немного растерялся.

–Я…

–Просто скажи, – Индил мягко перебил его, покачав головой, – ты лучший среди всех, не мог же потерять навык.

Это немного походило на вызов; принц и улыбался подобающе, слегка приподнятые уголки его губ придавали лицу некоторую азартность.

–Этот навык в принципе потерять сложно, – наконец сказал Финель. – Но, Индил, позволь – что ты придумал?

Принц поднялся на ноги с победоносным выражением и подошёл к стене. Опершись о неё спиной, прижал одно из рёбер инструмента к груди.

–Сначала я хочу, чтобы ты просто послушал. Сможешь?

Финель кивнул.

–Заодно, для тебя, – Индил перевёл взгляд на девушку и улыбнулся, – показательное выступление.

Беспокойство Лилии сменялось интересом. Она склонила голову.

Индил закрыл глаза. Прядь волос упала ему на глаза, но он и не думал поправить её.

Ночью, в покоях дворца, при свете свечей и звёзд Лилия впервые услышала, как может звучать душа эльфа.

Для игры на имирассе нет нот и текстов, нет песен. Ни одна мелодия не прозвучит дважды, даже если очень постараться.

Длинные пальцы Индила легко скользили по сверкающим тончайшим струнам; пробегали, перепрыгивали или наоборот перебирали их по очереди, пока не попадали на пересекающие их другие нити. Кисть эльфа то почти летала над инструментом, то вдруг замирала, позволяя последним затронутым тонам петь как можно дольше. Время от времени Индил поворачивал инструмент, уже другое её ребро ложилось в ладонь, и звучание становилось совсем иным. Эльф обращался с инструментом тонко и бережно, а имирасс в его руках словно светилась.

От эльфов, их речи, занятий, да и от всего остального Лилия, ещё не вполне узнав их и находясь под влиянием детских историй, ждала чего-то возвышенного, чего-то выходящего за рамки понимания. Чего-то…очень уж изощрённого.

И то, что она обнаружила, лишь отчасти было так… и оказалось гораздо, гораздо прекраснее того, что она вообще могла представить.

В звучании имирасс в руках Индила не было ни возвышенности, ни изощрённости. Это оказалось… просто, но изящно, без изъяна; Лилия не могла бы сравнить это ни с одним из инструментов, знакомых ей. Иногда звон тончайших струн напоминал трели маленьких ночных птиц, иногда – говор сверкающего лесного ручья, встретившего на своём пути высокий для него, такого маленького, порог. Порой Лилии казалось, что в мелодии, ведомой Индилом, она слышит знакомый голос… только вот нельзя было вспомнить, чей. Но слова, произносимые им, были добрыми.

В конце концов Лилия поняла, что слышит не музыку – рассказ. Она видела лето и зиму. Зелёные холмы, мерно вздыхающие под проплывающими над ними белоснежными облаками. Ещё там был город. Большой, незнакомый. И над городом возвышался в смирном великолепии замок. Казалось, его можно потрогать, рассмотреть каждый камушек в его стенах, пройти по комнатам. Возможно, они и сделали это вместе с Индилом – Лилия не была уверена. Там была библиотека, и из её зала наверх поднималась лестница. Она вела в башню. На вершине, на каменном полу свили свои гнёзда чёрные дрозды. Их заливистые трели были слышны очень далеко.

А облака всё проплывали мимо. Над холмами, над городом и замком. И над гнездом дроздов.

Индил закончил играть, оставив трель дрозда замирать в воздухе. Он играл недолго, но девушке показалось, что прошли часы.

–Прекрасно, друг мой! – воскликнул Финель. – Я в восторге, честно признаюсь! Лилия, ты видела? Высокое небо, и там – замок, в котором очень много коридоров. А на самом верхнем этаже летали птицы.

«Надо же, – про себя подумала Лилия, – Финель слеп всю жизнь и видел лишь по-своему, но может описать такое… правда, он не знает, как выглядят облака…»

–Ты правда увидел всё это? Но я согласна, – кивнула девушка. – Индил, это было восхитительно.

Эльф улыбнулся, несколько смущённый.

–Очень рад, что вам понравилось.

–Ты мог бы сыграть ещё что-нибудь, – предложил Финель.

–О, нет, – Индил улыбнулся и оттолкнулся спиной от стены, – теперь твоя очередь.

Он протянул имирасс Финелю, коснувшись её рамой его руки, лежащей на коленях.

–Я хочу, чтобы ты попробовал, – продолжал Индил. – Ты смог увидеть мой замок и моих птиц… Может быть, имирасс позволит тебе увидеть и всё остальное?

Финель смотрел прямо перед собой; коснувшись пальцев друга, принял у него инструмент. Если он и сомневался ещё в его идее, то виду не подавал. Индил обошёл кровать и сел рядом с Лилией. Теперь они оба оказались за спиной у Финеля, и это напомнило девушке сказку о двух духах леса, которые всегда незримо следуют за путником, оберегая его, но никогда не показываясь на глаза.

Сначала Финель словно пробовал инструмент наощупь. Потом его движения стали легче и увереннее, и звучание хрусталя начало понемногу складываться в причудливую мелодию. Не стоило вслушиваться в каждый звук отдельно – нужно охватывать их все, единым дыханием. Тогда они напишут картину. В воображении Лилии поначалу не возникало никаких конкретных образов. Появилась радуга, но цвета её были перепутаны, хотя присутствовали все семь; они казались мутными и неяркими, словно смотреть на них приходилось через грязное стекло. Странную радугу сменило нечто нежно-голубое, отливающее серебром. Оно едва заметно переливалось и вдруг всколыхнулось, будто отрез шёлковой ткани на ветру, и исчезло. Финель перестал играть, его кисть застыла в паре сантиметров от инструмента.

Лилия покосилась на Индила. Он был озадачен и едва заметно повёл плечом: «Посмотрим, что будет дальше». Девушка уже начала думать, что Финель бросит эту затею, но тот продолжил играть.

Краски, сменявшие друг друга, становились, кажется, ярче. Через пару минут множество оттенков зелёного вдруг возникли перед мысленным взором. Они переливались, раскачивались, словно и их тоже, как тот голубой отрез, волновал невидимый ветер. Индил дотронулся до руки Лилии и улыбнулся, радостно кивая. Она хотела было пожать плечами, не понимая, чему радуется эльф, как вдруг…

Зелёное мерцание упорядочилось, понемногу обрело форму. Среди листвы, в которую превратился причудливый хоровод цвета, начали мелькать и другие оттенки – синий, жёлтый, оранжевый, коралловый…

Это же их клён! И разноцветные фонарики со свечами внутри – горят, надёжно подвешенные на ветвях, и едва заметно покачиваются.