Луна Ашборн - Эмили и Волшебное Королевство

– Как видишь, – кивнул Сэнрик.

– Мой отец тоже был охотником, – как бы невзначай упомянула она.

– Правда? – он посмотрел на неё, и она улыбнулась в ответ. – А сейчас что не охотится?

– Он умер много лет назад, – улыбка исчезла с лица Эмили. Ей не был неприятен разговор, она уже свыклась с гибелью своего отца, но всё же расстроилась, не услышав слова сочувствия со стороны. Впрочем, она приняла чудаковатость Сэнрика, поэтому не стала на этом зацикливаться.

– Я тоже буду охотником, – сказал он с гордостью, и она поняла, что зацепила нужную нить в их диалоге.

– Будешь? А что же ты сейчас делаешь? – Эмили усмехнулась, но в её усмешке не было ни капли злорадства или чего-то дурного. Она сделала это так по-доброму и даже дружески, что это было не замечено её собеседником и не воспринято остро.

– Я помогаю дяде с добычей. Сдираю шкуру, разделываю, солю или обсыпаю специальным порошком, чтобы дольше хранилось. А что-то сразу готовлю на ужин.

– Ты… Готовить умеешь? – Эмили удивилась этому. Она не думала, что у мужчин есть на такое время. В её семье обязанности делились практически поровну, с учётом возможностей всех сторон, но её отец всегда был очень занят, и у него не оставалось времени на готовку. Она в принципе не знала, умел ли он готовить. В любом случае, ни разу ей не довелось попробовать его блюдо, да и уже не доведётся.

– А что тут такого? – практически возразил юноша. – И кому ещё-то это делать? Мать моя умерла давно, а дядя так и не нашёл себе жену. Мы одни с ним, поэтому он научил меня готовить.

На удивление, услышав это, Эмили даже обрадовалась. Это было странно, но ей нравилась самостоятельность Сэнрика. Она не видела готовящих мужчин, но теперь точно знала, что это повод гордиться.

– А тебя дядя учил охоте когда-нибудь?

– Нет. Но он обещал меня взять с собой в следующем году, – было видно, как Сэнрик немного смутился. Наверное, его задевало то, что он так желает быть охотником, но до сих пор даже не выслеживал добычу, не то, чтобы уж учиться ставить капканы или другие ловушки.

– Мой отец учился этому с ранних лет. Что-то ты запоздал, так к старости только охотником станешь, – Эмили рассмеялась.

– Много ты понимаешь! – Сэнрик махнул рукой, а она замолчала. Она слишком поздно заметила, что эта тема в самом деле задевает его, и сказанного было уже не вернуть. – Я охотник! И охотником делает меня тяга к этому делу, а не количество убитых мной зверей. В следующем году… А может и в этом я поеду и заколю самого огромного оленя, какого только смогу найти в лесу.

– Да, прости, я не хотела тебя задеть, – попыталась уладить всё Эмили. Но, кажется, она распалила своего нового знакомого, и теперь он готов был отправиться в лес за этим чертовым оленем хоть сейчас.

– Я тебе его хоть завтра к ногам брошу! А ты-то что умеешь? Даже мясо выбрать не можешь, тебя отец тоже ничему не научил?

Сэнрик был горд, и этого у него было не отнять. Он был уставшим после трудного дня на ярмарке, где не успел отдохнуть и посмотреть на всё, и злым после колкого замечания Эмили, которая не расценивала это как колкое замечание вообще.

– Да что с тобой такое, – Эмили повысила голос, а на глазах у неё выступили слёзы от обиды. Она совсем не хотела плакать. Ей даже не было грустно, просто обидно, и этот процесс слезотечения она не могла контролировать, хоть и отчаянно пыталась. Как же она могла позволить себе сейчас ещё и разрыдаться, как маленький ребёнок, у которого отняли игрушку?

– Какой ты грубиян, зачем я только пошла за тобой! – сумев-таки сдержаться, она выхватила из рук Сэнрика мешок и зашагала прочь.

– Да извини, я же не хотел! – спохватившись, крикнул ей юноша, но Эмили даже не притормозила. Тогда он закатил глаза и решил вернуться к прилавку, под нос пробубнив отчетливое «девчонки».

Сэнрик вернулся к дяде, и они ещё какое-то время пробыли на ярмарке, до полного её утихания. Затишье длится всего несколько часов, начинаясь с того, что кто-то разъезжается по домам, и заканчиваясь ранним утром, когда прибывают новые люди. Некоторые ещё остаются на ярмарке, чтобы выпить кружку пива или просто отвлечься от серых будней в родном краю. Уезжали же, в основном, торговцы, у которых закончился товар. Выручив за него нужную сумму, довольные, они отправлялись на лошадях, запряжённых в телеги или жалкое их подобие (кому на что хватало средств), жить «на широкую ногу». А к концу года, скрипя зубами от голода, вновь предвкушали десятидневные праздники, в которые смогут разжиться.

Сэнрик же с дядей просто вернулись домой. Они не жили и не собирались жить «на широкую ногу» после того, как получили прибыль, напротив, им приходилось быть достаточно экономными. Основное они тратили на орудия для охоты или новую одежду, которая сейчас стоила весьма недёшево. Еду же они остальной год добывали себе сами, пока позволяла погода, а после лишь пользовались запасами, хранившимися в погребе, который представлял собой вырытую яму под досками пола. Там у них чего только не было! И вяленое мясо, и какие-то овощи в специях и островатой на вкус тягучей жидкости, и ягоды в банках – в общем всё, что они могли только туда положить.

Сейчас же, разобравшись с домашними делами, надёжно спрятав полученные деньги и разложив на столе остатки мяса, а также два купленных пирога да зелень, Сэнрик всерьёз задумался о разговоре с дядей по поводу охоты. Он уже и забыл про Эмили, однако вот про то, что ему двадцать два года, а он так и не научился охотиться на зверей, хорошо помнил. И это било по его мужскому самолюбию. Это было важно для него, и ему хотелось достичь на поприще охотника самых крутых вершин. Чтобы, встречаясь с людьми, его узнавали как самого ловкого охотника в королевстве, чтобы его признал сам король, а не отворачивался от него, как от черни. Так уж завелось, что королевская любовь к народу проявлялась только на публике, чтобы заслужить всеобщее доверие, а когда же монархи и их потомство запирались за тяжёлыми дверями, они забывали о простом люде, считая их недостойными и иногда даже жалкими. Но такие мысли появлялись не от того, что король с королевой были плохими людьми. Скорее, это было у них врождённое. Вместе с титулом правители тех времён чаще всего ещё и наследовали брезгливость к труду и страсть к богатствам. И хотя прочий люд привык к такой жизни и особо не жаловался, принимая своё положение как данное, Сэнрик хотел всё изменить. Он знал, что Мэйнбурский король славился своими охотничьими умениями и при дворе держал пару «самых отборных» охотников, которые сопровождали его с высшей знатью в леса за оленем или кабаном, и поэтому выбрал именно это занятие.

За ужином он подождал, пока его дядя доест всё, а потом начал подводить к теме.