Владимир Колосков - Перевал

– В замок, – ответил Паласар.

– Какой, чей?

– Не время знать, какой и чей. Пока и этого довольно.

– Но как я буду выбирать дорогу, если не знаю, куда мы идем?

– А ты не будешь выбирать дорогу, Каспар. Никто из вас не будет.

– Ты, стало быть, знаком с окрестными дорогами лучше нас?

– Этого я не говорил. Мы не выбираем дорогу, дорога выберет нас.

– Софистика не поможет тебе завтра. Я буду следовать за тобой целую неделю, хотя бы тебе взбрело в голову ходить кругом вокруг двора Одноглазого Марка. Это я обещал. За своих людей я не ручаюсь.

– Отчего ж, – встрял Дамис, видя, что Паласар медлит с ответом. – Если любезному сейиду угодно, мы с удовольствием походим кругами. За хождение кругами редко так хорошо платят. Походить кругами неделю, чтобы получить вторую половину награды, – мы с этим справимся!

– Вот видишь, – Паласар показал на Дамиса. – Они не против.

– Пора выметаться из-за стола, – сказал Каспар. Дамису он указал на Петерфинна и приказал: – Веди его в комнату. Я соберу людей. Часть отправлю спать на конюшню. Цыгане и наши полдюжины лошадей – у меня от этого совпадения нехорошие мысли. Ты будешь спать?..

– В комнате, – ответил Паласар на незаконченный вопрос. – Еще будет возможность поломать бока о доски и исколоться о солому.

Донеслась с лестницы одна из застольных песен Петерфинна, потом послышался грохот, лязг и ругань на нескольких языках. Дамис не справился с пьяным товарищем, и они вдвоем повалились в проходе вместе с оружием.

– Что разлегся? Поднимай живот, обормот! – раздался окрик Петерфинна, который хмельной ловкостью оказался на ногах раньше Дамиса. – У жены мохнатая штучка, мохнатая штучка, мохнатая штучка… – Затихающее пение донеслось из глубины комнат второго этажа.

– Мохнатая штучка! Показала мне ее в воскресенье. В понедельник вернет скорняку! – против воли закончил куплет Каспар, слышавший эту ирландскую песню сто и один раз.

Солдаты зашевелились и стали разбредаться по лавкам и углам. Каспар поймал несколько более пьяных и кого отволок, кого пинками прогнал спать на конюшню. Теперь, как будто, все было готово для ночлега. Каспар взял у Марка шерстяное покрывало и сказал тушить свечи. Он улегся на пол рядом с печью и подумал над прошедшим днем. Если не считать цыган, день прошел спокойно.

Входная дверь в темноте то и дело отворялась, отчего по лицу пробегал легкий ветерок. Это солдаты бегали мочиться с пива. Каспару казалось, что прикосновение сквозняка он ощущает не кожей, а, как кот, бровями. Приглушенные голоса солдат не давали заснуть. Люди ворочались, задевали в темноте вещи и друг друга. Кожаные ремни, кольчуги, ножны, доспехи, застежки, лавки: все скрипело и лязгало. Но скоро люди угомонились, звуки стихли, и из ленивой дремы Каспар отошел к настоящему крепкому сну.

Проснулся он рано, когда первые солдаты очнулись ото сна и потянулись на улицу сливать то, что не было слито вечером. Можно было еще поспать, но на душе стало тревожно за лошадей, и Каспар поднялся проверить. На конюшне все было цело. Солдаты почти все на месте, точно их можно будет сосчитать только во время сборов. В кибитке Паласара тоже все в порядке. Баркарна – огромных размеров молчаливый вояка – мирно спит на соломе, привалившись к таинственному сундуку. Отправить его сюда было светлой мыслью Вильямсона. Никому не захочется проверять, крепко ли спит человек с топором в руках и крепко ли заперт сундук, привалившись к которому он спит.

Взглянув на табор, Каспар увидел, что цыгане кончают запрягать повозки. Если бы не фырчание и храп лошадей, их сборы были бы бесшумными. Со стороны табора шел Паласар. Каспар обратил внимание, что теперь, на свету, он на самом деле выглядит моложе, чем казался в полутемных харчевнях постоялых дворов.

– Недоброе утро, – произнес Паласар, подойдя к своей кибитке.

– Мы обычно говорим доброе утро, – поздоровался Каспар.

– Да, но оно в самом деле недоброе! Не для этих бедняг.

– Меня не касаются их заботы, если они не касаются нас.

– Боюсь, касаются. Лачо, их барон, я рассказывал о нем вечером, говорит, что в лесу дьявол.

– Дьявол? Вот прямо с рогами и копытами? – шутливо переспросил Каспар.

– Бэнга. Вэшитко бэнга, что на их языке означает лесной дьявол, хотя какое представление имеют цыгане, говоря о дьяволе, для меня скрыто. Не думаю, что тот твой с рогами и, как ты говоришь, с копытами. У них была женщина, мудрая женщина, сведущая в Искусстве. Она сказала, что в лесу живет дьявол, и отправилась в лес, чтобы учиться у него. Но третьего дня ее нет, они думают, что дьявол убил ее, и им опасно ждать. Ночью ее ученица гадала на ее смерть. Она разрезала курицу, но когда она просила дьявола отпустить ту женщину, выпотрошенная курица ожила. Теперь они боятся и уходят. Пойдут за Хундретвассер, подальше от этих мест.

– Разрезанная курица ожила! Какая редкость. Они что, никогда не режут кур? – отмахнулся от предостережения Каспар.

– Она кое-что знает, ученица, о том, про что говорит. Я могу свидетельствовать об этом. – Паласар посмотрел на Каспара со снисходительной менторской улыбкой и вытащил из-под плаща мешок. – Не хотелось выпускать ее раньше времени. – Улыбка Паласара стала печальной, и он перевернул мешок, из которого выпала перемазанная кровью курица.

У нее не было ни головы, ни ног, но крылья продолжали биться, пытаясь поднять безголовое тело.

– О боже! – воскликнул Каспар, присев рядом с птицей. – У нее же нет внутренностей и головы! Сколько она провела в мешке?

– Ее закололи в полночь, – сообщил Паласар. – Ты, видно, зарезал немало кур. Может, ты можешь это объяснить? Цыгане ждали, что колдовство растает с первыми лучами солнца, но курица жива. Тогда они позвали меня, но я мало смог им помочь. Я не ведаю тайн их колдовства. Жертва не была принята, и это предупреждение всем нам – мне ясно не более этого.

– Здесь уже нечего проткнуть или разрезать. Это кусок мяса. – Каспар достал нож и пригвоздил им тушку к земле, но крылья не переставали беспомощно биться. – Никогда не видел ничего подобного.

– Вечно такая беда с вами: вы такие самоуверенные, смелые, всезнающие, но покажи вам безголовую курицу, и куда эта бравада пропадает? Куда девается? Сейчас ты в замешательстве, но пройдет полдня, и ты будешь говорить об этом как о незначительном. Тебе пора собирать людей.

– А что делать с курицей? Закопаем ее, – предложил Каспар.

– Если бы я хотел от нее избавиться, то не забрал бы у цыган, – не согласился Паласар. Курица была ему нужна. – Если вокруг нас сильная магия, то эта курица поможет нам следить за ней. Как движение воды в запертой трубке предсказывает непогоду, поведение курицы поможет мне видеть, что творится вокруг. Я оставлю ее. Нам нужно торопиться.