Григорий Гуронов - Небесные корсары Амадеус

– Голос распознан, – ответила механическим скрипом система защиты.

Дверь сдвинулась, и её поглотила специальная полость в стене.

Сэндэл сразу двинулся к механизму под названием «слуга доспеха». В отличие от рядовых и сержантов, которые должны были вручную с помощью специнструментов снимать с себя доспехи, старшим чинам помогал СД, встроенный в стену на каждом военном судне и казарме.

– Процедура снятия военного доспеха класса «Центурион» начата, – из стены раздался ещё более трескучий голос, чем у систем защиты. И с этими словами механические руки с инструментами начали ослаблять зажимы вдоль позвоночника.

Броня рядовых и офицеров неспроста имела такие названия. Уже никто не вспомнит, в чью голову пришла эта идея, но доспехи имели своеобразный стиль, как у армии давно ушедшей Римской империи, и их внешний вид соответствовал доспеху лорика сегментата римского легионера.

Конечно, все открытые участки тела были закрыты пластинами брони, соединёнными между собой стальными жилами и электроникой.

Рядовые носили доспехи класса «Принцип», и те являлись стандартом. Класс «Гастат» предназначался для младших офицеров до звания капитана. Такая броня имела куда больше возможностей по конфигурации, вплоть до креплений для индивидуального типа оружия. Показатели «Центуриона», доспеха Сэндэла, в свою очередь, были на порядок выше двух первых классов.

На правой половине груди был выгравирован символ Небесных корсаров, там, где раньше находился герб его легиона, цифра II, а на левой приплавлены три медные восьмиконечные звезды, соответствующие его званию.

Вошедший следом за капитаном заговорил.

– Командир, вы… – начал Эбер.

– Через пятнадцать минут у меня в каюте, позови Идриса, нам есть что обсудить, – перебил Сэндэл, блуждающий в своих мыслях.

– Командир, вы ранены, вам нужно в лазарет.

Капитан только сейчас заметил, как мигает красный огонёк где-то, где, возможно, могла бы быть голова СД, если бы она была ему нужна, и монотонный голос повторял:

– Обширные повреждения левого ботинка, пробоина в районе голени. Рекомендуется присутствие врача перед продолжением процедуры снятия.

– Отказ от рекомендации. Продолжить процедуру, – огрызнулся Сэндэл.

– Приказ получен. Последующий ремонт займёт пятнадцать часов.

Процесс был не из приятных. Кажется, осколки попали внутрь. СД имел функции и оборудование, позволяющие оказывать первую медицинскую помощь, но до робота-хирурга, как и до настоящего врача-человека, ему было далеко. Да и сделан он был не для этого. Механические конечности не церемонились: побрызгав рану антисептиком, они тут же начали вынимать оттуда осколки, параллельно снимая зажимы ботинка.

Сэндэл обратил внимание на взволнованное, недовольное лицо своего друга и строгий взгляд карих глаз.

Эбер Кай. Когда они впервые познакомились, тот был ещё двадцатитрёхлетним сержантом, приписанным к его роте.

В уставе легионов было прописано только строгое отношение к одежде солдата, помимо других пунктов, но что касается причёсок, растительности на лице и татуировок, тут ограничений не было. Кроме одного: доспехи должны были надеваться без трудностей. Поэтому сержант носил густую, но ухоженную бороду бронзового цвета без усов и был выбрит наголо. Его физическим данным можно было позавидовать: отлично развитая мускулатура, выше среднего среди других легионеров и рост под два метра.

О татуировках, покрывавших всё его тело, включая голову и лицо, Эбер всегда говорил, что это дань уважения его предкам и не более. Что рисунки эти, как он сам их называл, руны, достались ему ещё от отца, а тому – от деда. И хотя Сэндэл видел в них какой-то религиозный подтекст, говорить он этого не стал. За время службы сержант Эбер показал себя как решительный и бескомпромиссный солдат, за что вскоре удостоился звания младшего лейтенанта, а через какое-то время дослужился и до старшего. Но капитан знал, что молодой офицер был добр душой, заботился о каждом солдате, и не только в своём взводе, но и во всей роте. Так выглядел и таким был он и сейчас.

– Капитан, я думаю, вам стоит… – снова начал Эбер.

– Я справлюсь, – перебил Сэндэл. – СД обработал рану, я её перевяжу. После совещания пойду…

– Сэнд, пожалуйста, – настало время лейтенанта перебить своего командира. Он говорил уважительно, но настойчиво.

– Хорошо, я отправлюсь в лазарет сейчас же. – Он встал, снял с себя спецкостюм, надевавшийся под доспех, после наскоро перемотал рану на ноге и принялся надевать офицерскую форму, дожидавшуюся его с очередной миссии, предусмотрительно закатав левую штанину, дабы не испачкать её в крови. – А ты собери других и приведи Идриса, проведём совещание, пока меня буду зашивать. Через двадцать минут.

На лице Эбера читалось неподдельное облегчение. Он молча кивнул и двинулся в свою комнату, чтобы снять доспех.

– И себя в порядок приведи! – резко бросил вдогонку капитан. – А то взял моду… – уже более тихо добавил про себя Сэндэл, подходя к раковине и включая холодную воду.

«Человечество рассекает меж звёзд, а вода всё так же очищается хлоркой – это успех», – мелькнуло в мыслях капитана.

В его голове роились воспоминания о прошедшем бое.

Если бы врагов было больше, и они так же были закованы в доспехи, он бы сейчас тут не стоял. Нет, другие два взвода спустились бы на подмогу по первому же приказу или если бы индикаторы жизни на мостике корабля у всей его группы начали мигать красным, но в первом случае они могли бы и не успеть, а во втором это уже не имело бы значения.

Сэндэл опёрся руками о раковину и взглянул в зеркало. На него смотрел человек в возрасте максимум сорока лет, хотя ему был уже почти век… За это надо было благодарить Мать Оливию Вект, разработавшую эту сыворотку ещё на Земле.

Среди народа её называли «эликсир» или «живая вода». Формулу и основополагающие компоненты этого творения, во многом предопределившего будущее человечества, решили скрыть, предположив, что рано или поздно найдутся умельцы-авантюристы, которые захотят изобретать её в кустарных условиях, а всё потому, что этот дар должен был быть уготован не всем…

Нельзя было полностью запретить людям размножаться во время экспедиции в космос, но так как места на кораблях всё же ограничены, люди должны были и умирать.

Поэтому долголетием обладали только главы легионов, воины, корабельная команда, врачи, учителя и учёные. Конечно, с таким положением дел были согласны далеко не все, но на народное обсуждение такие решения, естественно, не выставлялись. Как, впрочем, и остальные.

И всё же смысл решили раскрыть.

Если суть старения заключалась в том, что в клетках замедлялись процессы жизнедеятельности, а как следствие – неспособность к делению, что влекло за собой неисчислимое множество проблем, которые и приводили к смерти, то «живая вода» отсрочивала их деградацию, давая от ста до ста пятидесяти лет к средней продолжительности жизни. Далее эликсир снова необходимо было вводить в тело. Он уже оказывал далеко не такой эффект, как в первый раз, и старение рано или поздно было неминуемо. В самом лучшем случае (не достигнутом ещё никем из ныне живущих) человек должен был прожить триста пятьдесят или даже четыреста лет, с условием того, что последние пятьдесят он будет близок к немощному состоянию.