Роман Веков (Кукуев) - Три сестры мушкетера. Время поиска

Но оказалось, что эта здешняя первозданность приманила уже достаточное количество «цивилизованных» людей, застроивших ее шикарными коттеджными поселками. И в каждом, в расцветшей вместе с ним, как омела на дубе, лавочке, мой товар брали оптом по розничной цене. Выяснилось, что кошачьи диванчики и мисочки успели снискать успех у нового местного населения, и при этом очень быстро требуют пополнения, потому как хозяева зверей в припадке котолюбия, случающегося обычно по сильной пьянке, пытаются пристроиться со своими питомцами на их диванчике или влезть в их законный домик.

Вчера в моем багажнике оставалось совсем уже мало товара, когда мои здешние коллеги, узнав о моем гешефте, вдруг, очевидно из чувства коммерческой солидарности, начинали загадочно говорить о некоей даме, которая якобы содержит у себя на вилле целый кошачий городок. И зовут ее Калерия Тимофеевна, то есть она – как бы мне тезка, К. Т., и притом страшно богатая, потому что приехала сюда из каких-то дальних стран, и именно в ее владениях для меня и окажется настоящий Клондайк, существующий здесь под названием «Деревня Дерзайцы». И я, охваченный азартом Колумба, двинулся какими-то проселками по родимой пересеченной местности и, конечно же, накрутил на спидометр лишнюю сотню верст, может, даже и миль: указывая самый короткий путь к вожделенным для меня Дерзайцам, местные жители махали руками каждый раз в другую сторону.

Бензин кончился посередине бесконечной лужи. Вокруг, кроме нее, были лишь сплошные большие и мелкие болотца, игриво поросшие леском, а в машине у меня, кроме кошачьей еды, – только пачка «Кэмэла», стремительно подходящая к концу по причине моего сугубого беспокойства.

Солнце лезло за лес, в котором уже кто-то завыл. Из болот двинулся туман, а из него, с той стороны, куда я собирался ехать, явился автомобиль системы «джип».

Джип остановился, дверца его открылась, и оказалось, что он принадлежит негру в милицейской фуражке. Тот выбрался из своего вездехода, разгребая воду ногами, обутыми в рыбацкие сапоги, обошел вокруг моей машины, и, наконец, обнаружив в ней меня, спросил:

– Давно кукуешь? – и, не дожидаясь ответа, протянул руку. – Петрович.

– Костя, – сказал я.

– А, чо, Костя, у тебя папы разве нету?

– Есть.

– А как его звать?

– Ну, допустим, Тимофей Валерианович. Жив-здоров, сейчас на пенсии, если вам это интересно.

– Мне все интересно. Я свой вывод делаю – раз папа твой Тимофей, то ты – Константин Тимофеевич, понял?

– Понял, можно сказать – с детства знал. Только вот мне машину кто бы вытащил.

– Ты, Тимофеевич, не спеши. Помочь пострадавшему – святая обязанность каждого человека. Понял? Только я этой новой моды не люблю. Спросишь кого: как звать? – а тебе сразу: Костя, Вася, Петя, Жора, Эдик. Мы ж – русские люди, стало быть, должны величаться по отчеству. Понял?

Мне стало немножко не по себе. То ли это все мне чудится, то ли этот философствующий негр, явившийся из вечернего тумана в среднерусских болотцах, просто псих.

А тем временем он, со словами:

– Трос-то у тебя найдется? – бесцеремонно открыл багажник моей машины и любознательно погрузил в него свою кудрявую голову.

– Товарищ, или, как это теперь, господин милиционер, вы туда не лезьте. Трос у меня под сиденьем, а там – очень хрупкий товар. И вы, знаете ли, не очень-то… Не у себя в ментуре.

Негр совершенно не обиделся:

– Ментуру пропускаем мимо ушей, – сказал он вполне доброжелательно, но из багажника вылез. – Тем более, что она – в далеком прошлом. А я, как тебе было сказано, по отчеству – Петрович. Понял?

– А, извините, по имени?

– Абрам.

– Абрам, стало быть, Петрович?

– Люблю сообразительных. Может, и фамилией поинтересуешься? Я скрывать не буду – Ящиков. Абрам, стало быть, Петрович Ящиков. Слыхал?

– Нет.

– А зря. Меня весь район знает. У меня гостиница своя в Большом! Понял? В Москве, знаешь, Большой театр, а у нас – одноименное село. Песня еще такая есть: «Вот на пути село Большое…» Ты мне трос давай, я сейчас тебя к себе свезу. Я каждый вечер по грязи ездию, постояльцев себе собираю, понял? Народ тут вязнет, а его спасаю. Понял?

Я действительно понял, что деваться от него некуда, и дал ему трос. Он прицепил меня к своему джипу и кое-как вытащил.

Принадлежавшая Петровичу гостиница оказалась небольшой, но вполне приличной. Он открыл мне комнату под номером «один», вошел в нее первым, осмотрел находящуюся там кровать, сел на нее и подпрыгнул, доказывая, что мебель вполне надежная, похлопал рукой по полированной поверхности журнального столика, потом открыл дверь в ванную и с особой гордостью констатировал:

– Обе воды есть. Кто жил – не жаловался. Понял?

Я присел на кровать и понял, что страшно устал.

– Петрович, – тихо сказал я, – а машина?

– Машине, как и гостю – полный сервис, – изрек Петрович и удалился из номера.

Белая северная ночь пребывала за окном. В ее абсолютной тишине где-то очень далеко работавший телевизор в порыве жизнеутверждающего идиотизма крикнул: «Есть такая буква»! – и переключился на другой канал.

Дверь открылась, и в комнату снова вошел Петрович. Лицо его выражало сочувствие.

– Машина? – догадался я.

Петрович кивнул.

– Бензин тебе залил, движок включил, а она – ни туда, ни сюда. Что-то мы с тобой по дороге переехали, тяга-то и порвалась. Понял? – добавил он уже без привычного оптимизма.

– Понял, – грустно сказал я.

– Я же говорю – сервис полный. Утром поедешь, я отвечаю. Только надо ее разгрузить.

Мы начали перетаскивать в номер мои коробки, и Петрович снова проявил свою любознательность:

– Так, товар у тебя объемный, но легкий… Чем торгуешь-то?

– Угадай.

– А чего тут угадывать? Это… А правда, чего это?

– Ну, с трех раз…

Петрович прищурился:

– Поставишь, если скажу? А не скажу – сам поставлю.

Я кивнул.

– Памперсы?

– Холодно.

– И сухо, – добавил Петрович со вздохом. – Ладно, про памперсы это я просто так сказал, на пробу. Памперсы шуршать не могут, понял? Это – сухие супы!

Петрович был явно горд своими дедуктивными способностями.

– Чуть теплее.

Я загадочно посмотрел на Петровича.

– Теперь все продавать стали, – старательно размышлял тот, используя последний шанс. – Неужели котлеты для космонавтов?

– Все, Петрович, проиграл.

– Понял. А ведь я же прав – это пищи?

– Пищи, Петрович, пищи, только вряд ли ты их кушать станешь… Сдаешься?

– Сдаюсь, выпивка моя, – сказал он. – Но закуску ставь свою. Заодно и попробуем, смогу я ее съесть или нет.

Для эксперимента на Петровиче я решил пожертвовать парочкой консервных банок и пакетиком сухого корма. Пока мой подопытный бегал за напитками, я вытащил кошачий домик, поставил внутри его мисочку, насыпал в нее содержимое пакета, а банки расположил перед входом. Затем я достал поводок, баночку витаминов, флакон шампуня, несколько игрушек и все это красиво разместил перед домиком. Я так увлекся импровизированной презентацией, что не заметил вошедшего Петровича и даже вздрогнул от его слов.