Роман Веков (Кукуев) - Три сестры мушкетера. Время поиска

Но тут телефон зазвонил сам. Петрович снял трубку и по привычке отрапортовал:

– Капитан Ящиков слушает.

Женщины вздрогнули. Тамара подмигнула племяннице и сказала:

– Полундра, мы на корабле!

Из телефона раздалось:

– Дерзайцы на проводе.

– Дерзайцы какие-то… – Петрович недоуменно протянул трубку Тамаре.

Та прижала ее к уху и началось сравнительное обсуждение цен на все в Москве и Дерзайцах, с записыванием на клочке обоев кому, что и сколько купить. Потом Тамара надолго замолчала.

– Не может быть, не может быть! – наконец подытожила она, а затем опустила трубку и с круглыми глазами сообщила:

– Барыня Дерзайцевская вернулась!

– Что ж ей сто лет что ли? – спросила племянница, в отличие от Петровича очевидно знавшая, кто это такая.

– Ну, не сто, а лет шестьдесят-то будет, – так важно ответила Тамара, будто омоложение на сорок лет дерзайцевской барыни было ее личной заслугой. – Хозяйка! – со значением добавила она.

– Кто такая? – профессионально поинтересовался Петрович.

И Тамара поведала ему, что, конечно, это не та старая барыня, которая с незапамятных времен владела ее родной деревней Дерзайцы, а с приходом большевиков уехала за границу, а ее то ли внучка, то ли племянница, но тоже страшно богатая, как и все там у них в этой Швейцарии. Что привезла она с собой оттуда кучу чемоданов, живого архитектора и дюжину кошек. Ночует она пока в Доме рыбака села Большого, так как от ее дерзайцевского барского дома камня на камне не осталось, но при этом она тут же оформила себе в сельсовете, где только и думают, как нашу-то земельку иностранцам продать, участок в полгектара и, что, судя по всему, останется жить, так сказать, на исторической родине, а вчера она уехала в Москву искать каких-то своих недобитых родственников.

Тамара высказала бы и еще кое-какие соображения на историко-экономические темы, но вдруг в двери повернулся ключ, и в квартиру вошел еще один мужчина. Он небрежно обвел глазами не то отремонтированное, не то разгромленное жилище, выглянул на балкон, махнул там кому-то рукой, и сказал, ни к кому не обращаясь:

– Боже, как же я ей все это покажу? Как я ей объясню, что не смог сохранить этот проклятый рояль…

На слове «рояль» Петрович сделал стойку.

– Куда же вы его дели? – спросил он, забыв, что для начала разговора следовало бы все-таки представиться.

– А вам-то что? Ну, продали мы его…

– А почему не сообщили, что произвели отторжение антикварной собственности?

– Что? Да, вы кто, собственно, такой?

Ответный тон мужчины заставил Петровича вздрогнуть, но он вовремя вспомнил о разработанной для него легенде.

– Я ваш телевизор чиню, – сказал он и в подтверждение своих слов включил прибор.

Телевизор пробормотал что-то невразумительное, мигнул и передал женским голосом:

– Вчера наши доблестные сотрудники органов успешно провели операцию по задержанию похитителей этих бесценных полотен.

Телевизор показал всем картину Саврасова «Грачи прилетели», а затем портреты двух несвежих типов и продолжил:

– Пытаясь обмануть правосудие, один из преступников утверждал, что купил эти картины в Измайлово, а второй стремился доказать, что нарисовал сам.

На экране появилась картина Репина «Не ждали».

– Вот, пожалуйста, работает, – сказал Петрович и выключил телевизор. – Сейчас заднюю стеночку приверну, и все путем.

– Ладно, давайте квитанцию. Сколько я вам должен? – уже более миролюбиво сказал мужчина. – И что это Ирочка вас вызвала, а мне ничего не сказала?

– Может, сказала, а вы забыли. Вы же такой занятой… – подобострастно промурчала Тамара.

– Ну, что у вас за манера, не с вами же разговаривают, – опять посуровел мужчина. – Вы ведь еще вчера обещали все сделать, а уже, между прочим, сегодня… Это еще что? – Он указал на пулевой след в потолке.

Тут из ванной раздолось пение, в котором внимательный слушатель смог бы уловить мелодию «Подмосковных вечеров».

– Если б знали вы, как мне дороги… – Пробормотал хозяин квартиры, а это был именно он, и сделал решительный шаг в сторону ванной.

Тамара кинулась ему наперез:

– Это наша бригадирша моется. Она сегодня домой едет, вот и моется.

Тамара так старательно заискивала перед работодателем, что Петровичу стало как-то неловко.

– И мужским голосом поет? – уточнил хозяин. – Ну, ну…

– Да, она у нас женщина грузная. Басовитая.

– Ну, пусть моется, – устало сказал хозяин и вздохнул. Он окончательно перестал сердиться и выглядел очень растерянно.

– Есть проблемы? – ласково спросила его Тамара.

– Проблемы? Это катастрофа, а не проблемы. – Хозяин принялся загибать пальцы на белой профессорской руке. – Ремонт не закончен. В доме, можно сказать, сплошной апокалипсис, это раз. Рояль я продал – это два. Тетя из Швейцарии, которая сидит в машине, но сейчас придет сюда, все это увидит и услышит, – хозяин кивнул в сторону ванной, – и начнет задавать вопросы. Это три, четыре и пять.

– Ну, не продавали бы вы рояль… – начала Тамара.

– А квартиру бы я на что купил? Мне что, по-вашему, до пенсии в коммуналке обитать? Только-только жить начал, женился… А, ладно! Будь, что будет, свалим на российскую экзотику…

Хозяин махнул рукой и вышел из квартиры.

Тамара была явно расстроена, что опять-таки понравилось Петровичу, который ценил в женщинах отзывчивость, но тут дверь ванны раскрылась. Джигит вымытый и в хозяйском халате предстал предо всем обществом. Женщины захихикали, прикрыв лицо руками. Свежий кавалер являл собой поистине замечательное зрелище, так как халат не скрывал его могучих шерстистых форм и кинжала в ножнах дорогой работы, болтавшегося поверх трусов.

– Красавица, зачем плачешь? – Джигит принял сдавленное женское хихикание за всхлипы. – Ну, зачем тебе эти московские абреки, когда перед тобой сам Саид!

Петрович с облегчением вздохнул, поскольку этот перл восточного красноречия был явно обращен не к женщине его мечты, а к ее племяннице. Но тут снова послышался поворот ключа в замке. Гордый сын гор испуганно заметался по комнате и необычайно ловко залез в накрытый газетами диван.

Хозяин был на сей раз не один. Он торжественно вел перед собой худощавую, очень изысканную даму с кошкой на руках.

– Вот, тетушка, это, так сказать, мое паллацио, – сказал он, описав рукой полукруг.

– Как мило, мон ами, какие миленькие обои, какие славные девушки, – восторженно произнесла дама. – Так, они наши, дерзайцевские?

Профессор не успел ничего ответить, как Тамара, с максимальной изящностью сделав подобие реверанса, произнесла:

– О, неужели вы и есть наша дерзайцевская барыня?

Профессор совсем растерялся. Такого поворота сюжета он никак не ожидал. Сначала – телемастер, ковырявшийся в совершенно исправном телевизоре, потом бригадирша в ванной, а теперь эти странные малярши оказались к тому же еще и его землячками.